Второй медовый месяц

— Джина, это деловая поездка. Я живу здесь. С тобой. Я уеду по делам. И вернусь сюда, где мой дом. К тебе. Почему ты против того, чтобы моя помощница постоянно во время поездки находилась под рукой?

О, эта рассчитанная снисходительность его краткой речи! Джину затрясло. Он, может быть — может быть, — и не имеет никаких задних мыслей, но кто знает, что за замыслы лелеет его личная — очень личная — помощница? А вдруг Рейд сам подал ей повод задуматься над возможностью какой-то связи?

— Это Пейдж Колдер предложила тебе выбрать «Дыорли-Хаус»? — осторожно спросила Джина, надеясь, что и на этот вопрос он ответит без обиняков.

— Да, она, — без колебаний ответил он. Ни тени вины. — Кто-то из ее прежних боссов там останавливался. Она подумала, что и мне там понравится.

— Не говоря уж о ней самой, — вырвалось у Джины.

На лице Рейда появилось каменное выражение, с каким он усмирял своих расшалившихся сыновей.

— Неуместное замечание. Джина. У Пейдж будет масса работы, едва ли не больше, чем у меня, с огромным количеством документов.

Если это, конечно, все ее обязанности, в ярости подумала Джина, представляя себе эту длинноногую блондинку, которая, без сомнения, способна извлечь пользу из любой ситуации. Джина подняла свой бокал и отпила немного вина, стараясь владеть собой так же, как Рейд.

Она совсем не считала свой вопрос неуместным. Может быть, взгляды у нее старомодные, но она-то считает неуместным, что ее муж собирается жить в одном номере с другой женщиной, помощницей или нет. Едва ли она может потребовать, чтобы он не ехал, но есть и другой выход.

— Рейд, я хочу поехать с тобой. Ведь еще не слишком поздно изменить заказ? Я не против даже лететь другим рейсом.

— Это еще зачем?.. — Рейд поморщился и откинул голову назад, словно столкнулся с величайшей нелепостью. — Если ты хочешь поехать в Европу, я не против. Можно все заранее организовать так, чтобы ты могла увидеть самые интересные места. Надо все хорошенько обдумать и…

— Я хочу поехать с тобой сейчас. Рейд. Хочу быть с тобой, — упорно настаивала Джина, не давая ему возможности отказаться.

Рейд нетерпеливо вздохнул. Медленно, тщательно подбирая слова, он заговорил, твердым взглядом удерживая взгляд жены:

— Я буду работать круглые сутки. Нет никакого смысла в том, чтобы ты меня сопровождала. Мне некогда будет тебя развлекать.

Джина, чувствуя себя неуютно от его взгляда, ответила, точно так же осторожно взвешивая слова:

— Мне не надо, чтобы ты развлекал меня, Рейд. Я сама способна себя развлечь. Когда ты работаешь здесь, я именно это и делаю. И в Лондоне и Париже это так же возможно. А когда ты освободишься от работы, я постараюсь, чтобы ты действительно чувствовал себя как дома.

— Я и так уже заплатил за это. — Рейд поставил бокал на стол, отодвинул стул и поднялся, высокий и непреклонный. — Это нелепая идея, Джина. Будь умницей и забудь о ней.

— Я не ребенок, чтобы так со мной говорить! — бросила она ему в спину, потому что Рейд уже собрался уйти.

Он остановился и ледяным взглядом через плечо посмотрел в ее горящие глаза.

— Тогда и веди себя соответственно. Подумай хотя бы о детях. Раньше ты никогда не оставляла их. А теперь собираешься умчаться в Европу, никак не подготовив детей к тому, что их мать уезжает. Если уж ты захотела перемены мест, делай это разумно, а не по внезапному выплеску собственнического инстинкта.

С этим предупреждением он решительным шагом вышел из столовой и направился, скорее всего, в свой кабинет, где проводил почти все свободное время, работая на компьютере или что-нибудь ловя на своей современнейшей аудиоаппаратуре.

Собственнического инстинкта…

Почему в устах Рейда это прозвучало неодобрительно?

Неужели она не имеет на это права?

Он ведь ее муж.

Дрожащей рукой Джина поставила бокал на стол. Стиснув ладони на коленях, она застыла так, стараясь унять бившую ее дрожь обиды, страх, ужасающую неуверенность и сосущую пустоту внутри.

Она хорошая мать. Она хочет быть хорошей женой.

Одно другому не мешает, не так ли?

Она не бросит детей надолго с чужими людьми. Это всего лишь на две недели. Они будут скучать без матери, но ничего страшного с ними не произойдет. Может быть, она в корне не права, так боясь этой поездки Рейда, но страх не оставлял ее. Эта поездка каким-то непостижимым образом меняла всю их семейную жизнь. Джина должна ехать. Она должна изменить их с Рейдом отношения и заставить его посмотреть на нее как на личность, как на женщину, как на жену.

Она должна стать большим, чем просто мать его детей!

Глава вторая

Рука Джины со щеткой для волос застыла. Ее сердце гулко стукнуло в груди. Вверх по лестнице поднимался Рейд, его шаги были медленными, тяжелыми… усталыми. Была уже почти полночь. Может быть, он переутомился? Тогда все получится ужасно и унизительно.

Эта мысль заставила ее мозг лихорадочно заработать. Наверное, надо отложить попытку на завтра. Завтра за ужином она постарается его размягчить, и тогда легче будет приблизиться к нему.

Ее взгляд метнулся к огромного размера кровати, с которой уже было снято разноцветное покрывало и верх кремового одеяла был отогнут. Она еще успеет юркнуть под одеяло. Кровать была такой широкой — Джина частенько об этом жалела, — что даже случайно они редко касались друг друга. Рейд так и не узнает, что на ней надето.

Поддавшись минутной нервозности. Джина вскочила на ноги, едва не опрокинув стул, и бросилась прочь от туалетного столика. Она уже была на полпути к кровати, когда обнаружила, что все еще сжимает в руке щетку, которой последние полчаса бездумно расчесывала длинные волосы.

Резко повернувшись, чтобы положить ее на место, Джина вдруг увидела собственное отражение в трельяже — три женщины испуганного вида. Она разозлилась, В конце концов, чего ей бояться!..

Разве жена не имеет права показать мужу, что она хочет его, что ее тянет к нему, показать свое стремление быть с ним? Если сейчас он и слишком утомлен, ее предложение останется в силе, пока он не придет в себя. Недвусмысленно вызывающий вид ее ночного одеяния должен непременно пробудить в нем какие-то сексуальные желания. Если она только не испортит все слишком робким поведением.

К тому же его реакция покажет ей, насколько глубок кризис, в котором находится их брак. Это надо выяснить до того, как Рейд уедет в Европу с Пейдж Колдер. Прятать голову в песок, то есть в подушку, — это не выход из положения.

Долой лицемерные покровы скромных ночных рубашек.

Пусть обнаженная правда предстанет на свет.

Ну, пусть не совсем обнаженная. На губах Джины заиграла ироническая улыбка. Все-таки ее ночной туалет позволит ей сохранить некоторое достоинство, если Рейд не заметит или отвергнет ее призыв.

Джина снова провела щеткой по волосам, силясь сохранить спокойный вид, когда Рейд толкнул дверь и вошел в спальню. Он выглядел усталым и измученным, словно его привычный мир был местом не очень пригодным для обитания. Рукава его рубашки были закатаны до локтей, жилет расстегнут, узел галстука ослаблен, пиджак висел на плече. Будто заметив неладное. Рейд выпрямился, его лицо напряглось и взгляд стал острым.

Он внимательно смотрел на нее, и от исходящего от него напряжения у Джины замерло сердце. В его лице промелькнуло чтото похожее на жестокость. На щеке дернулся нерв. Рейд сделал шаг назад, захлопнул за собой дверь и, прислонившись к дверному косяку, задержал оценивающий взгляд на узорчатых кружевах красной ночной рубашки Джины.

Это не было ни волнующе, ни захватывающе. Это было постыдно. Джина чувствовала себя уличной девкой в ничего не прикрывающем наряде. У нее неожиданно затвердели соски. Спазм свел желудок. По спине побежали мурашки.

Пусть она и убеждала себя, что эта сорочка скорее дразняще полуоткрывает, чем открыто демонстрирует ее формы. Пристальный взгляд Рейда мигом раздел ее. Все ее самообладание рухнуло, она потеряла дар речи и беспомощно застыла, хорошо отдавая себе отчет, что совершила ужасную ошибку.