Сильнее растворяясь в нас (ЛП)

- Поговорим о деньгах?

Я сидела в своем черном, кожаном кресле за хромированным, стеклянным столом. Макс

сел в одно из гостевых кресел, улыбнувшись.

- О деньгах…как о бюджете для нового фильма?

Он покачал головой.

- Твоих деньгах. Твоей зарплате.

Мы касались ранее этой темы, но не решили вопрос.

- Я все обдумал и поскольку я босс, ты можешь принять, что бы я не предложил, или ты,

конечно, свободно можешь уволиться.

Я оттолкнулась в кресле и закинула ноги на стол, скрестив их.

- Давай.

- Ты отвлекаешь меня, - сказал он. – Такая дразнилка.

Его глаза начали свое путешествие по моим обнаженным ногам. Я была одета в черную

юбку-карандаш и карамельный топ. Я выскользнула из своих каблуков незадолго до его

прихода.

- Я? – сказала я, симулируя непонимание. – Когда это я дразнила тебя?

- Просто будучи живой, ты дразнишь меня. Так, как насчет того, чтобы опустить эти

прекрасные ножки вниз и вернуться к делу.

- Да, сэр, - сказала я, махнув ногами обратно под стол и просунув их в туфли.

- Я перейду прямо к делу. Я собираюсь платить тебе так же, как плачу себе, - сказал он. –

Таким образом, если ты решишь уйти, ты не будешь финансово зависима от меня.

Я сидела удивленная.

- Я никуда не собираюсь. Почему…

- Я не думаю, что ты собираешься куда-то, Лив, но если ты…ну, ты можешь. Мне нужно

знать, что ты остаешься со мной, потому что хочешь, а не потому что должна.

Я встала и обошла свой стол к Максу, села на его колени, обняла его за шею и поцеловала

в лоб.

Ласково, насколько могла, я сказала:

- Честно, это ощущается какой-то проверкой. Некоторое время назад ты рассказал мне, что

чувствуешь, что много людей хотят быть ближе к тебе, потому что они смогут получить

что-то от тебя. И может быть в этом дело. Но ты сказал мне, что я не такая.

Он покачал головой.

- Ты не такая, и я знаю это. Просто поверь моим рассуждениям. И, кстати…я не проверяю

тебя, я делаю тебя богатой.

Я доверилась рассуждениям Макса. Я доверяла всему, что касалось его. Полностью. И все

эти штуки с богатством звучали чертовски хорошо.

Он пристально посмотрел на меня, потянулся и положил свою руку сбоку моего лица,

потянув мою голову вниз, и запечатлел свои губы на моих.

***

С тех пор как Макс рассказал мне, как попал в Калифорнию, я хотела встретиться с его

матерью. Покинуть дом и уехать сюда - было интригующим и решающим моментом в его

жизни, и я хотела встретиться с женщиной, которая вырастила его таким мужчиной, каким

он является сейчас.

Пола Далтон жила в «Тысяче дубов», около тридцати минут от нашего дома. Макс повез

нас на своем внедорожнике BMW X5, выбирая этот вместо своего Porsche, он сказал:

- Я не вожу его так быстро и хочу, чтобы ты увидела окрестности.

Был великолепный, солнечный день и мы опустили верх. Мне пришлось держать свои

волосы, потому что тихоокеанский ветер раздувал их. Мы не разговаривали, а вместо этого

слушали песни на моем iPhone, пока ехали.

Мать Макса жила в одноэтажном, фермерском доме. Газон был идеально подстрижен, и я

прокомментировала это, когда мы проезжали по подъездной дорожке.

- Не выходи пока, - сказал он, глядя на меня, когда парковался.

Я подумала, что он имел в виду, что откроет для меня дверь, но именно тогда, когда я

только собиралась спросить зачем, ответ был предоставлен тявканьем двух белых вест

хайландских терьеров, которые окружили машину, проверяя ее, и лая предупреждение

своей хозяйке.

- Они свободно бегают по местности, - сказал Макс. – Но у них есть эти электронные

ошейники.

Он вышел, и две собаки собрались у его ног. Я открыла дверь и до того, как мои туфли

коснулись дорожки, маленькие ребята потеряли весь интерес к Максу, и вместо него

встретили меня, новичка.

Я опустилась на колени и погладила их.

Макс обошел вокруг машины к моей стороне и сказал:

- Познакомься, Зеки и Долли. Не спрашивай, кто из них кто.

Именно тогда я услышала голос его матери.

- Макс, ты можешь различить их по их ошейникам.

- По тому, как они быстро передвигаются, это сложно сказать.

Я подняла глаза и увидела Макса, обнимающего свою маму и целующего ее в щеку.

Я встала из своей скрюченной позиции, а собаки тявкнули свое недовольство из-за потери

моего полного внимания.

Маме Макса было за пятьдесят, но она не выглядела на столько. Старый снимок, который

Макс показывал, заставил меня поверить, что она может ответить с порога одетая в

фартук, с прической-пучком и в забавных очках с цепочкой из бисера. Я полагала, может

даже ожидала кого-то, кто выглядел бы как экономка Элис из « Семейки Брейди», а не

женщину, которая выглядела бы, как будто была характерной актрисой, и только что сошла

со съемочной площадки мыльной оперы.

У нее были светлые волосы, темно-синего цвета глаза и идеально ровные, белые зубы. Она

была в такой хорошей форме, какой я не видела ни у одной женщины за-пятьдесят-с-

небольшим-лет.

Она шагнула ко мне и раскрыла свои руки, чтобы обнять меня.

- Оливия, так приятно наконец-то познакомиться с тобой.

Мы обнялись, и я сказала:

- Мне тоже, миссис Далтон.

- Зови мне Полой, я настаиваю.

Она держала свои руки на моих плечах, когда отстранилась, чтобы посмотреть на Макса,

потом снова на меня.

- Он такой скрытный. Я думала, что никогда не познакомлюсь с тобой.

- Я рассказал тебе об Оливии месяц назад, - ответил Макс.

- Ну, когда ты так серьезен в отношении девушки, ты не должен скрывать ее от своей

матери.

Именно тогда она посмотрела на меня, сказав:

- Не думаю, что тебе нужно получать его разрешение, чтобы навестить меня, - а потом

незамедлительно поинтересовалась - не хочу ли я «шипучки». Ах, да. «Шипучка».

Несмотря на ее новообретенный Калифорнийский стиль, Пола Далтон оставалась все еще

в сердце жителем Среднего Запада.

Мы провели приличную часть этого воскресного дня в доме его матери, поедая жареного

цыпленка с морковью, зеленым горошком и большой порцией риса. Пола, в режиме

истиной мамы, показала мне фотографии Макса, когда он был ребенком, в основном

школьные снимки, но и несколько с праздников. Моей любимой была та, где ему было

семь лет, он лежал рядом с рождественской елкой, окруженный оберточной бумагой. Пола

сказала, что она сняла этот фото в середине дня, когда Макс уснул, измученный играми со

своими новыми игрушками несколько часов подряд.

Когда она перелистывала страницы альбома, я заметила, что там не было ни одного

снимка его отца. По дороге домой, я хотела спросить его об этом, но решила, что не стоит.

Было очевидно, почему его мать очистила альбом от снимков его отца. И не стоило

поднимать это, потому что шрамы, оставленные его отцом в его жизни – и жизни его

матери – были такими, которые вероятно никогда полностью не заживут, и я предпочла

осторожности и отпустила это.

***

В течение следующих нескольких недель, я заметила изменения в Максе. У него было

торжественное настроение практически все время.

Иногда я наблюдала за ним, когда он работал с ручкой и блокнотом на диване в кабинете,

черкая идеи своего нового сценария, над которым он работал, я полагала. Я не

спрашивала, потому что, как его менеджер, читала первой черновики сценариев, когда он

заканчивал. Ему нравились мои предложения, но только после того, как сначала

дописывал всю историю полностью.

Иногда я лежала рядом с ним, положив свою голову на его колени, пока он работал. Мы

обычно смотрели телевизор, что-то по Netflix или Hulu или смотрели DVD. Ни одному из

нас сильно не нравились программы по телевизору, за исключением нескольких телешоу