Приходите за счастьем вчера (СИ)

- Возьми сама! – Резкий тон вполне соответствовал его настроению.

- Спасибо, Вы крайне любезны, – ехидно протянула Катерина, появляясь в дверях и повиливая бёдрами, прошла к прихожей. Он замер. Прошло несколько минут, прежде чем Элайджа появился на входе в квартиру. В облике Кет ничего не изменилось – те же кружевные микротрусики, бюстгальтер и пояс с подвязками, если не считать чёрных чулок, один из которых она медленно натягивала на левую ногу, поставив ступню на пуф, а другой уже красовался на правой.

- Если я ещё раз увижу в таком виде, то разрешения спрашивать не стану. Ты всё поняла?

- Нет. Я у себя дома, ты сам отказался дать мне сумку, в которой остались мои чулки, – она закусила губу, неожиданно растеряв надменную насмешливость и взглянув большими печальными глазами. – Что происходит, Эл? Почему ты постоянно злишься на меня? Мне теперь не выходить из спальни, потому что ты соизволил взять меня с собой? Может, ещё полы одежды расцеловать за милость своего господина? Подумай сам, как это выглядит…

Как ни странно слова актрисы от Бога достигли адресата, мужчина уже понял, что грубость была несоразмерна и ничем не вызвана. Шизофрения на почве воздержания, выливающаяся в хамство…

- Извини. – Он окинул взглядом фигурку в нижнем белье, напомнив себе, что жену нужно жалеть и беречь её чувства после потери ребёнка. Прошло всего-то пять месяцев, а ведёт себя как скотина… – Просто накидывай халат, кошечка.

- Закрепить подвязки, путаясь в ткани, сложно. Мне нужно собираться на приём и побыстрее.

- Красота требует жертв? – Хотел примирительно поцеловать в лоб, но рисковать не стал. – Я выйду пока подышать воздухом.

В этот день Катерина и вправду была как-то особенно хороша и улыбчива. За окном цвела ранняя осень Сан-Франциско, раскрасневшаяся от тепла и вина, брюнетка молча подала руку Хелвиду и, кивнув Элайдже, в очередной раз пошла танцевать. Было весело, но ровно до того момента, как, обегая рассеянным взглядом зал из-за плеча Тони, рассказывавшего смешную историю о начальнике его логистического отдела, она не столкнулась с взглядом мужа. Женщине стало не по себе от бесстрастного выражения его лица.

- Ты был против? – Появившаяся в дверях Кет облокотилась о перила террасы, подставляя ветру разгорячённые щёки.

- Нисколько, развлекайся, – он осторожно поставил бокал на балюстраду.

- Передохну, – без задней мысли брюнетка перехватила его вино и, чуть повернув бокал, припала ртом к кромке хрусталя, пробуя терпкую жидкость. На нижней чувственной губе на пару мгновений замерла капелька бордо, тут же слизнутая, и Элайджа завороженно отметил – из знакомых женщин только жена умела охватывать бокал так, что никогда не оставляла на стекле «авторских» следов помады, тонко балансируя на грани рафинированной безнравственности. Выпившая пару бокалов шампанского и не расположенная к самоконтролю и наблюдению, Катерина напрочь не прочувствовала эротичности момента и мгновенной реакции и без того раздосадованного её кокетством мужчины, позабыв о его природной холодности в выражении эмоций.

– Пойдём.

- Но куда? И зачем?

Ничего не ответив, Майклсон потянул её за руку, и, не споря, женщина пошла следом, вслушиваясь в тяжёлое дыхание и не понимая, чем могла так разозлить. Ревность – это слово отсутствовало в их семейной жизни, по крайней мере за рамками латентных чувств собственников.

Ответом на её первый вопрос оказался свободный номер того же отеля, где проходил приём, ключ от которого, портье отдал даже не оформляя документов. Войдя в распахнутую дверь, Кет растерянно остановилась в центре комнаты и, облизав пересохшие губы, позвала мужчину, с шумом захлопнувшего дверь и издавшего вздох облегчения:

- Эл, что… – Ответ на второй… Кетрин догадалась по взгляду и не успела понять, что конкретно он собирается делать, как с неё был сдёрнут верх платья.

- Я пока не готова, Эл! – Но перчатки скользили по рукам, не давая царапаться. Майклсон поморщился, увидев двойной скотч для крепежа одежды, и с отвращением оторвал его с обеих грудей. Женщина взвизгнула, но боль тут же ушла от прикосновений губ и их тёплого дыхания. – Подожди… остановись немедленно! Не сегодня!

- Ты разучилась считать?

И при виде неумолимого лица Кетрин стало страшно до рези в горле.

- Что считать? – Голос осип – Элайджа не контролировал себя, расправляясь с её одеждой и просто не обращал внимания на пинки и удары: – Что?!

- Дни, – потянув к коленям клочок ткани, он понимающе поднял брови. – И ты… мда…

- Это же нервное, – Кет отступила, но тут же напоролась на подлокотник дивана закачавшись на высоких шпильках, – это от страха!

- Кончишь не от него.

В два шага покрыв расстояние между ними, Элайджа принялся крепко целовать её рот. И Кетрин, к своему ужасу, поняла, что её тело, давно бунтовавшее против наложенных на него драконовских ограничений, отзывается на любое прикосновение.

Через несколько минут отодвинувшись и выпустив длинные локоны из пальцев, Элайджа и сам не верил до конца в то, что совершил. Висевшая на подлокотнике дивана брюнетка, наконец, смогла расслабить запрокинутую назад шею и оцепенело уткнулась носом в обивку, даже не пытаясь сдвинуть широко расставленные ноющие бёдра. Ноги, став ватными, отказывались служить опорой и висели так же безвольно, как сама Кет. Хлопок двери вывел из прострации, она по всё тому же подлокотнику сползла вбок, путаясь скользкими от шёлка перчаток руками в подоле сбившегося на талию платья и волос, застилавших лицо. Переступив ногами, женщина избавилась от болтающихся у щиколоток трусиков. Оглядев обстановку, Катерина мелко задрожала, прекрасно понимая, что иначе чем изнасилованием это не назовёшь. Пусть с оговорками – это был не тот садизм, что практиковал Бернер, да и Элайджа слишком хорошо знал её тело, угол был нужный, и вагинальный оргазм она получила, крайне острый от долгого воздержания, но насилие над её волей. Хотя Эл порой обращался с ней жёстко, бывали и ноги «колесом», но Кет знала, что всё-таки жалел и её, и её тело, и никогда раньше он не вёл себя так до, не удосужившись подарить даже короткого поцелуя в щёку и не заглянув в глаза, и не уходил, хлопнув дверью, после. Заставить кончить как последнюю суку под кобелём и уйти? Что так сильно изменилось?

Слишком погружённая в себя, обиженная и потерявшаяся во времени, чтобы рассуждать как взрослый человек, Кетрин легко нашла ответ на вопрос: она не родила ему дочку. И вдруг не родит в следующий раз и только третий... Или не родит вообще. Кому это понравится? Явно не такому привязчивому к детям мужчине как Эл. Но что может она, чтобы так с ней обращаться? Тело содрогнулось в судороге. Или это месть за то, что она недостаточно нежна с ним? Не любит и не хочет, как прежде? Но что же ей делать, если прежних чувств больше нет, она предлагала развод, и выход… Его тоже не было. Эл не отпускал от себя на свободу, да она, если вправду, давно уже не понимала, куда ей идти, и что делать, дай он эту свободу завтра, целей не было – пустое нанизывание календарных дней, но и жить вместе как прежде у них не получалось. Впервые в жизни Кетрин искала, и ничего не выходило.

Негнущимися пальцами расстегнув молнию сбоку, стянув перчатки и сбросив туфли, она принялась искать дверь в ванную комнату.

Горячие струи в душевой смыли не только макияж и расслабили тело, но и успокоили рвано стучащее сердце, если это можно так назвать. Обернувшись в полотенце, женщина пошла звонить о доставке халатов в номер и прибирать сброшенное платье, обувь и бельё, но, выйдя из ванной, не увидела ни того, ни другого, зато нашла мужа, сидящим в кресле.

- Элайджа.

- Держи, – потянув за край полотенца, Элайджа забрал его и быстро укутал Катерину в махровый халат, заметив пристальный взгляд. – Прости, я не должен был так и тем более… – Он замолчал. Примитивность произошедшего потрясла и напугала его самого не меньше, чем её, но вот извинения… Элайджа не видел в них смысла – Кет не из тех, перед кем став на колени прямо или фигурально можно выпросить что-то помимо презрения. Даже сейчас она стояла, вскинув брови и поджав губы. Впрочем, никакое самообладание его бы уже не провело. – У тебя нет крови?