Целого Мира Мало (СИ)

— Ладно, я не об этом хотел сказать. — слышу я свой безразличный голос. — Я прочитал твои сказки.

— Правда? — она недоверчиво смотрит на меня своими огромными голубыми глазами.

— А что тебя так удивляет?

— Ну, я не знаю. — Дина пожала плечами, посмотрев на Кирилла. Ребенок радостно улыбнулся теплой и широкой улыбкой.

— Папа, скажи, что они чудесные! Сказки Дины лучше всех.

— Это действительно так. — согласился я с сыном. Кир рассмеялся счастливым смехом, отозвавшимся в моем сердце тупой болью, каким-то неуловимым воспоминанием. И я снова подумал о том, что Кирилл — счастливый ребенок, не смотря на страшную потерю, которую ему пришлось понести и на мое напускное равнодушие, и несколько месяцев одиночества и вынужденного общения с пошлой невоспитанной Машкой. Лиза была замечательной матерью, заботливой и нежной, а теперь у него есть Динара.

А кто есть у меня?

Уже привычный холод равнодушия сковал мои эмоции, мои чувства, ледяным барьером заслонив сердце от внезапных душевных переживаний. И мне стало страшно от мысли, что моя душа еще жива, и однажды напомнит о себе страданиями и одиночеством. Я смотрю на живые лица юной девушки и пятилетнего мальчика, думая о том времени, когда был похож на них. И в который раз задаюсь вопросом, когда и что превратило меня в мертвеца. Я вырос с мечтами о красивой и безбедной жизни, испытывая презрение к нищете и праведности. Как тысячи других…. Мне повезло больше, и я исполнил самые смелые свои ожидания. И никогда не испытывал вины или раскаянья. Но почему именно сейчас, стоя на самой вершине успеха и материального благополучия, способный позволить себе все и даже больше, я чувствую жуткое опустошение и усталость? Словно вся моя жизнь была чьей-то игрой, в которой я сам был лишь пешкой, на поводу у собственных амбиций и алчности.

— Влад, с тобой все в порядке? — с тревогой спрашивает меня Динара. Я усмехнулся, представив, как нелепо выгляжу в ее глазах. Дикое выражение в глазах, кривящиеся губы….

— Нет, не в порядке. Но это не твоя забота. Я бы хотел напечатать твои творения. Именно об этом я и хотел спросить.

— Нет, спасибо. — холодно отзывается она. Я изумленно смотрю на застывшую упрямую маску на лице Динары. Она действительно ненормальная.

— Послушай, я серьезно. Если книги будут продаваться, ты получишь неплохие деньги. У тебя талант, нельзя так просто зарывать его в землю.

— А кто сказал, что я его зарываю? У меня есть один верный читатель, и для меня достаточно.

— А почему другие дети не могут читать наши сказки? — с детской непосредственностью спросил Кирилл. Девушка мягко улыбнулась ему, потрепав по голове.

— Ты — особенный мальчик, Кирюша. И у тебя будут твои собственные особенные сказки. — ответила Динара. — А когда ты станешь взрослым, сам решишь, как с ними поступить. Я сочиняла их только для тебя. Все волшебные герои — твои. Но, если ты готов поделиться с другими мальчиками и девочками, то я не стану спорить.

— Но я хочу. И не когда стану взрослым, а сейчас. — заявил Кирилл.

Вот так мы самым неожиданным образом оказались в одной лодке с моим пасынком.

— Папа, ты напечатаешь сказки Дины? И я раздам их своим друзьям.

— Друзьям? — переспросил я.

— Да, мы с Диной часто гуляем в парке. Я там познакомился с Сережей и Настей. Они очень хорошие. Но у них такая противная старая злая няня, и они мне очень завидуют. Сережа ходит в садик, а Настя в следующем году пойдет в первый класс. Она такая воображала, но все время угощает конфетами, и иногда заступается за меня, когда Сережка отнимает у меня игрушки, которые покупает Дина…

Я с легкой улыбкой слушаю целый поток детских откровений, которым нет конца. Каша в его тарелке стынет, а Кирилл восторженно рассказывает о новых знакомых. И я за какие-то три минуты узнаю о нем гораздо больше, чем за последние полгода.

— Кирюш, ты обязательно поговоришь с папой вечером. Сейчас он торопится на работу. — останавливает его Динара, и я благодарно улыбаюсь ей. — Спасибо, Влад. Я не думала, что ты действительно станешь читать всю эту ерунду.

— Не принижай себя. Ты отлично пишешь. Конечно, я предпочитаю взрослую литературу… Сейчас я и правда тороплюсь, но нам обязательно нужно все обсудить. Не знаю, во сколько мы с Ингой вернемся, и если будет не слишком поздно, я украду тебя несколько минут. Надеюсь, что Кирилл окончательно убедит тебя поведать о «снежном лисе» миру.

Динара как-то неуверенно пожала плечами, отводя глаза. И пожелал обоим удачного дня и вышел из кухни, слушая недовольное бурчание Кирилла по поводу невкусной каши.

Инга тоже ворчала всю дорогу, пока ее личный водитель вез нас в издательство. Радужное утреннее настроение жены испарилось, после долгого ожидания меня в машине. И конечно, я не стал объяснять ей, что так сильно меня задержало. Она бы не поняла. В срок с лишним лет она мало представляла, что значит быть матерью. А я, напротив, впервые в жизни чувствовал себя отцом. И мне это жутко нравилось. Вот так!

Окунувшись в привычный мир, я быстро выкинул из головы кухонную сцену, разбередившую спящие во мне инстинкты. Я снова был прожженным циником и хладнокровным дельцом, строил своих сотрудников, вымещая на них накопившуюся негативную энергию и злость, вел переговоры с новыми авторами, продлевал договора со старыми и в промежутках читал рукописи. А Инга затеяла проверку бухгалтерии. Так же в ближайшие дни намечалась аттестация всех сотрудников издательства на профпригодность (чтобы не расслаблялись). В офисе, как всегда царила суетливая и напряженная рабочая обстановка. В обеденный перерыв мне позвонила Виктория Морозова. Та самая хозяйка садика, в который так недолго ходил Кирилл. В моей памяти быстро возник образ красивой и ухоженной Викуси, так мало напоминающий бедную студентку пединститута. Вспомнил я и наши с ней невинные шалости, до того, как она превратилась в изысканную дорогую даму. Но, как ни странно, интересовал ее не я.

— Привет, Владик. Как поживаешь? — ее голос звучит бодро, но в то же время четко прослушиваются напряженные нотки.

— Неплохо, Вик. А ты как?

— Нормально. Я не поздравила тебя со свадьбой. Уезжала в отпуск, потом закрутилась. С Кириллом все хорошо?

— Да. Динара о нем заботится лучше, чем мать родная.

— На самом деле я как раз насчет Динары звоню. — ошарашивает меня Вика.

— …

— Я плохо с ней рассталась. Была так зла, что она меня бросила за один день. Мы только начали общаться, и как сотрудник Диночка меня очень устраивала. После всего, что я ей наговорила, она и слышать меня не захочет. Ты бы не мог намекнуть, что я раскаиваюсь, и статью ей перепишу, а я потом сама позвоню, попробую извиниться.

— Подожди-ка, Вик, не тараторь. Какую статью?

— Ну, я ей трудовую испортила. Мне очень неловко. Совесть замучила. Я просто не ожидала, что она так сорвется, и побежит за тобой в Москву.

— Не за мной. — уточнил я. — Зачем тебе ее прощение? Я не понимаю.

— Мне Динара очень нравится. Кирилл скоро пойдет в школу, а я бы хотела, чтобы Дина вернулась ко мне и снова устроилась в «Лагуну».

— До школы полтора года, Вик.

— И что? Ценного сотрудника можно и подождать.

— Согласен. Что от меня требуется? Передать твои слова?

— Да. А бы и сама позвонила, но как-то…

— Да, не парься ты, она адекватная девушка. Поймет, что тебя занесло.

— Как она? Ты ее не обижаешь?

— Нет, как ни странно. — сообщаю я задумчиво, постукивая пальцами по поверхности стола.

— Почему «как ни странно»? Хотя я понимаю. Я сама представить не могла, что позволю себе быть такой грубой. Дина — замечательный человек, открытый и добрый.

— Это реклама?

— Нет, истина. Я долго к ней присматривалась, искала подводные камни, и ни одного не нашла. Один недочет есть — она плохо разбирается в людях, и слишком доверчива.

— Это ты о чем сейчас?

— О ее лучшей подруге. Помнишь второго воспитателя? Ларису Чибисову?

— А, блондинка с тощими ногами и пятым размером груди? Они подруги?