Научиться дышать

— Ну ты дуреха, — ласково пожурил он ее и чмокнул в красный, замерзший носик. — Я тогда был очень зол. Очень. Я погорячился со своими условиями.

— То есть платья можно будет взять? — замерцала счастьем она.

— Можно. И мужчина, любящий свою женщину, всегда приложит все усилия, чтобы покупать ей лучшие платья. Поэтому не думай, что я заставлю тебя ходить в лохмотьях, как Золушку, и чистить ковры в своей квартире. Просто наша жизнь будет немного отличаться от твоей, прежней, но только по количеству выкидываемых на ветер денег.

Ирина хлопала в ладоши и громко радовалась. Не так все оказалось и страшно! Пока. Она перестала ликовать и посмотрела на Волкова. К черту платья! Разве сравнятся они с его глазами — яркими голубыми, нефритовыми точками, с его щетиной, чернеющей на бледном лице, с ним всем, ее Волчарой?

Их лица оказались на одном уровне, и ее губы накрыли его, точно сладкую мякоть персика или сливы, втягивая в себя все наслаждение, эйфорию, смакуя удовольствие целовать его. Ветер кружил вокруг них, обрушивая на их головы свои проклятия, но поцелуй не прекращался. И словно весь мир замер. Вымер. Исчез и растворился.

Волков сильнее сдавил ее узенькую талию и притянул к себе, ощущая, как разрываются ветхие канаты самообладания в душе. Ирина еле слышно застонала и потерлась об него, слетая с рельсов, словно высокоскоростной поезд. Она знала, что прощена. Его губы не целовали бы ее так требовательно и глубоко, не пускали бы ее язычок хозяйничать на чужой территории.

— Может, домой, на чашечку чая? — прошептала Ирина, имея в виду его квартиру, которая обязательно станет ее домом.

— Можно и так. Только на десерт я хочу что-то повкуснее пирожного…

Девушка хихикнула, понимая его сексуальные намеки. Как же стало под одеждой жарко и тесно. Каждая клеточка ее тела горела, раскалилась добела, вымаливая его касаний.

Их романтическую идиллию прервал звонок матери, которая с ног сбилась в поисках ее. Господи, совсем забыла про реальную жизнь, улетев в мечты о жизни с Ваней. Пообещав матери заскочить домой, она отключилась.

— Заедем ко мне сначала? Я поставлю мать в известность о своем решении.

Решение было принято, и она гордилась собой. Было стыдно признаться, но глубоко в душе, в самых-самых ее далеких пластах, вертелось предательское: «Ты всегда сможешь вернуться назад».

Окрыленная своей смелостью, которая открыла ей дверь в мир жарких поцелуев и пламенных прикосновений Вани, она и не думала о том, что дома может встретить непонимание со стороны матери. Отец поддержал ее, этого было достаточно. А вот Волков не был так наивен и всю дорогу до особняка Вересовых репетировал речь о том, что он сможет сделать Ирину счастливой. Но кто же знал, что сказать ему не дадут…

— Почему ты с ним, дочь?! — накинулась на нее как волк на молодую овечку мать. — Что вы делали? У тебя щеки горят!

Как же далека была головокружительная, сумасбродная, шальная юность ее матери. Как же сильно годы стирают людям память о том, какими они были, какие чудачества вытворяли. Годы пожирают все на своем пути, съедают оригинальность идей, дерзость поступков, новизну слов и признаний. Ее мать уже и не помнила, что когда-то была точно такой же: влюбленной, парящей в облаках, не желающей спускаться вниз ни при каких обстоятельствах. Как говорится: «И пусть весь мир подождет».

— Я с ним потому, что хочу, мам, — просто ответила Ирина. — И я переезжаю к Ване.

Лицо Оксаны Дмитриевны перекосилось в праведном гневе. Она не верила услышанному. Да что за чертовщина происходит в голове ее дочери?!

— Ирка чудит в последнее время ужасно, — усмехнулась с верхнего этажа Дарина и скрылась в комнатах.

— Ира, прекращай дурить. Проходи в дом, потом поговорим, — настаивала мать, упрямо игнорируя слова дочери.

Волков даже не пытался что-то сказать: явно его мнение не имеет здесь авторитета. Ему было очень любопытно, как поступит Ира. Во второй раз жизнь ставит ее перед тяжелым выбором. Станут ли ее слова в итоге поступками или все так и зависнет на уровне «хотелок»?

— Нет, мам, я переезжаю к нему сейчас. Возьму только самые необходимые вещи, — с нажимом повторила девушка, прокручивая в голове фразу «ты всегда сможешь вернуться назад».

Женщина поняла, что от молодой влюбленной девчонки сейчас ничего не добьешься. Она за ним под пули пойдет, пока эта анестезия чувств не пройдет, и снова не заработает рациональный мозг, а не глупое сердце.

— Хорошо. Воля твоя. Ступай, Ира, — произнесла мать и вскинула голову, лукаво прищурившись. — Надеюсь, ты поставила своего избранника в известность о причинах твоей обездвиженности.

Иван перевел взгляд на Ирину. Еще сюрпризы? Та побледнела, потом позеленела, в конечном счете лицо стало напоминать грязную палитру художника.

— Ваня, помоги мне собрать вещи, пожалуйста.

Они сделали это быстро и молча. Но он не мог не заметить ее дрожащих рук и того, как Ирина отводила каждый раз глаза, когда они оказывались в непосредственной близости. Ему совсем не понравились слова ее матери… Уж не делает ли он ошибку, заключая этот союз?..

***

Вечер в квартире Волкова прошел спокойно, они просто мало разговаривали. Ирина понимала, что он ждет ее откровений, но решиться на них было очень трудно. Уже поздно лгать и умалчивать правду.

Девушка проснулась посреди ночи, терзаемая угрызениями совести. Ваня имеет право знать, с кем собрался жить. Снова шел дождь. Лил свои последние слезы перед зимней спячкой.

Под ночной шепот дождя она легонько растолкала Волкова ото сна.

— Вань, — неуверенно начала она, — я хотела рассказать об аварии…

Иван проснулся и включил ночник. Такая взволнованная, того и гляди — удар хватит. Не будет он ее порицать и учить жизни. Либо истина дойдет сама до сердца и души человека, либо эта истина ему не нужна. Так он считал, поэтому в ее исповедях не было такой уж нужды. Пусть извлекает уроки из произошедшего сама, без его указки, бьющей по пальцам за каждый неправильный ответ.

— Говори. Сделай это быстро, как руку вправляют или выдергивают зуб. Будет не так больно.

— Мы были в наркотическом опьянении, когда набились в ту машину и погнали по ночной Москве. Так что… так что инвалидная коляска мною заслужена.

Чего-то такого он и ожидал. Ира смотрела на него как котенок, над которым уже занесена нога в тяжелом ботинке, готовая к удару в любую минуту.

— Иди ко мне, — нежно произнес он и отодвинул одеяло, приглашая ее к себе.

Девушка потянулась к нему, но зазвонил телефон, и пришлось уже тянуться за ним. Мать. Так поздно собралась на нее кричать и звать домой?

— Ира, отец умер, — бесцветный, будто полинялый голос матери.

Ирина вскрикнула, будучи ошарашенной этой новостью. Почва была выбита из-под ног, пространство и время размылись, стали несуществующими понятиями. Волков прижал ее к себе, пока она не потеряла сознание, и стал укачивать.

«Богатые, бедные, а умирают все, — пронеслось у него в голове. — Смерть забирает всех. У нее нет прейскуранта».

10

Нас бьют — мы летаем от боли всё выше.

Джахан Поллыева

— Ира, смотри на меня, — гипнотическим голосом произнес Волков, и Ирина подчинилась, сосредотачивая на нем взгляд цвета прогорклого шоколада. — Дыши глубже, хорошо? Хорошо, Ира?

Она обессиленно кивнула и прильнула к нему в поисках живительного тепла. От ее Вани всегда исходят лучики добра, в его душе всегда сияют звезды, к которым она так неистово тянет руки. Девушка всхлипнула, и слезинки градом, толкая и обгоняя друг друга, покатились по впавшим щекам.

— Все образуется, милая. Твой отец просто изменил место постоянного жительства. Мы остались здесь, а он… он, я надеюсь, в лучшем месте. Я верю, что оно есть.

— Сначала твоя бабушка, теперь отец… Какое-то проклятье. Почему все так?