Противофаза

– Давай хоть выпьем за старый год, – предложил я, – он был не такой уж плохой. Помнишь, как мы торфяники поджигали?

Я пересел на табуретку рядом с хозяйкой и притянул ее к себе. Против обыкновения последних дней, Катя не разревелась. Пододвинулась поближе ко мне и тоненько вздохнула.

– А до этого на юга ездили, помнишь?

– Помню, как ты в Германию от меня смылся,- буркнула Кошка, но освобождаться от моей руки не спешила.

– Как смылся, так и отмылся, – улыбнулся я. – А ты за это чуть половину Европы не смыла.

Катя еще раз вздохнула и потерлась об меня носом. Кажется, семейная идиллия потихоньку устанавливается.

– И как Машку к моей маме возили. Выяснилось, что ребенок снова крутится возле стола

и все слышит.

– Это вы про бабушку Иру, да? – уточнила Маша. Катя под моей рукой напряглась. Или это мне померещилось?

– Кстати, – сообразил я, – баб… моя мама передала тебе подарок.

Я быстренько метнулся к тайнику и притащил набор: пара варежек и шерстяные носки. Ребенок вяло поблагодарил и спросил у мамы:

– Можно я Натке позвоню?

Когда Маша отправилась искать трубку, я поинтересовался у Кати, что не устроило ее дочь в варежках и носках. Оказалось, презент следовало спрятать под елочку (пышную, яркую, искусственную) и обнаружить только утром.

– Буду знать на будущее, – я твердо решил во всем потакать своей хозяйке, чтобы добиться праздничного настроения. – Давай все-таки выпьем.

Мы выпили в молчании, но оно не показалось мне враждебным. Вино было отличное, из Магарача, десертное. Катя выудила его из каких-то запасников. Я закусил салатиком и еще раз отметил про себя высокую кулинарную культуру моей будущей супруги. Жаль, Кошка редко ею пользуется. Ну ничего, это дело поправимое.

А сейчас нас ожидал тихий семейный вечер при свечах (интересно, а свечи она купить не забыла?).

По крайней мере, начиналось все тихо и очень по семейному.

Хороший получился Новый год. Главное, неожиданный. Я уже настроилась на долгие и нудные посиделки дома и тупое пяленье в телевизор. Маша после двенадцатого удара курантов набычилась и жалобно смотрела за окно, где кто-то, а не мы, запускал разноцветные петарды…

Обычно пауза между Новым годом и бурным весельем у нас составляет полчаса. Это время для того, чтобы что-нибудь съесть, отправить и получить SMSки самым родным и близким (практика показывает, что сеть «ложится» и позвонить невозможно). Потом начинается бурное веселье: танцы-шманцы, хлопушки, хороводы вокруг елочек, желательно в лесу, обливание шампанским и прочие радости жизни. Дети при этом играют в снегу (если снег есть) или копошатся в лужах (если снега нет). Все счастливы.

– Мама, а помнишь, как на Нарочи мы на оленях по озеру катались?

Видимо, Маша думала о том же, о чем и я.

– На каких оленях? – обалдел Сергей.

– Ой, это просто дядя Дима и дядя Андрей брали нас за руки и тащили по льду. А там целое озеро льда, представляешь? А помнишь, как одна петарда прямо в меня полетела? Все испугались, а я нет!

– Ага, только потом все салюты у меня из-за спины смотрела.

– Ну, чуть-чуть испугалась. А помнишь, как мы с девчонками под деревьями бегали, а вы стучали по стволам и на нас сугробы падали?

– Ага. А потом мы у вас из-за шиворота их вытряхивали. А помнишь, как мы Натку в снег закопали?

– А тетя Таня ее найти не могла! А потом Натка из сугроба ка-а-ак выскочит у нее под носом, а тетя Таня как заорет! Весело было…

– Да-а… Весело было…

Я поняла, что нужно срочно менять тему, иначе мой ребенок пустит слезу. И в этот момент раздался звонок в дверь.

Машка бросилась открывать.

– Катька, ты что, офигела – в такую погоду дома сидеть! Кстати, с Новым годом! Мы до тебя дозвониться не можем, быстрее приехать было. Поехали куда-нибудь. Одевайтесь.

Таня с мужем стояли и размахивали двумя бутылками шампанского, а Машка с Наткой уже представляли собой единое целое, намертво сцепившееся руками, ногами и всеми прочими частями тела.

– Мама, поехали, тетя Катя, поехали, мама, поехали! – верещало это единое целое.

Таня тараторила дальше:

– Ира с Сергеем на даче, у них там человек десять, и они собираются петь песни всю ночь, мы лучше к ним под утро приедем, Кулагины зовут к себе, вернее не совсем к себе, они сами в гостях, но у них там тоже человек десять, говорят, купили потрясный фейерверк, обещали без нас не начинать… Ну что ты стоишь, одевайся давай!

Раздался звонок в дверь.

– Катька, Машка-простоквашка! Вы дома? С Новым годом! Пошли салют пулять!

Это к нам забежали соседи с целым выводком детей, облаком конфетти и горячими поцелуями.

– Вы видели, что во дворе творится? Пошли быстрее!

Мы рванули к окну и увидели, что на месте дворовой автомобильной стоянки спешно разгребается место, подсвеченное фарами нескольких машин, а мужики тянут с первого этажа проводку, и горят разноцветные лампочки, и орет Сердючка, и все вокруг с шампанским.

В коридоре началось столпотворение, дверь в квартиру была настежь открыта, Танин муж Дима мгновенно сориентировался и откупорил шампанское, которое полилось на пол, дети завизжали. Праздник начался!

И тут из комнаты вышел Сергей. Честно говоря, во всей этой свистопляске я про него забыла.

– О! – сказала Таня. – Мы тебя оторвали от интимного ужина. Может, мы лучше пойдем?

– Нет! – выпалила я.

– Нет! – заорал Натко-Машк.

– Я вам бокалы принес! – сказал Сергей. – Чего вы все в коридоре толпитесь? Давайте сначала все здесь выпьем, а потом уже поедем куда хотите. Или, может, лучше здесь останемся?

Во дворе спешно сооружали елку, к которой вразвалочку шел Дед Мороз. Дети издали пронзительный

визг, и их сдуло, я еле успела схватить Машу, чтобы одеть на нее сапоги и куртку. Взрослые отправились к столу.

Первые минут двадцать Сергей доблестно пытался всех усадить, но быстро устал или понял бессмысленность этой затеи. Народ расселся на полу, поминутно звонили и приходили какие-то люди, причем со своими бокалами и тарелками. Обобществленные дети носились по всем этажам и таскали за собой уже изрядно потрепанного Деда Мороза, который оказался чьим-то папой из соседнего дома. Его уже пошатывало от хороводов, и на радостный детский визг: «Ой, Дед Мороз, хочешь, я расскажу тебе стишок?» – он отвечал болезненным мычанием. О том, чтобы чинно рассесться и произносить тосты, просто не могло быть и речи. Дима поглощал салат прямо из салатницы, кто-то из соседей принес вожделенную Сергеем запеченную курицу, и несколько человек руками пытались разорвать ее на части.