Противофаза

Утро прошло в угаре. Ситуация напоминала похмелье, только без приятных воспоминаний о вчерашнем («А потом что было? Ни черта не помню!»). А так – типичный абстинентный синдром: башка трещит, руки трясутся, язык заплетается за зубы.

И в таком состоянии я провел очередные беседы. Потихонечку ситуация выкристаллизовывалась. Узок круг профессионалов, недалеки они друг от друга. Как только начинаешь выяснять, с кем бы еще поговорить, тебе произносят десяток фамилий, которые уже и записывать не стоит – наизусть помнишь. Скажем, толковых редакторов оказалось пятеро. Договориться удалось только с одним, еще двое отвечали неопределенно. Зато подкинули спасительную идею: взять пару выпускниц местного Технологического университета (безумное сочетание слов – «Технологический университет»!) и обучить их потихоньку. В этом был свой смысл. Иногда легче выдрессировать новичка, чем переубедить крупного специалиста, что работать нужно не так, как он привык.

Мне дали несколько наводок, потом я снова пообщался с нашим торговым представителем Василием и понял, что главная проблема на ближайшие две недели – это благоустройство офиса. Я тут же набросал перспективный план, подсунул Васе под нос и услышал:

– План хороший, но нереальный.

– Почему? – удивился я. – Я даже три дня оставил на непредвиденные обстоятельства. Вот: 29, 30 и31.

– Месяц допиши.

– А что изменится? Пожалуйста: «29 декабря, 30 декабря»… Вот черт! Новый год. Вечно он не вовремя. Ладно, можно уплотниться и закончить все к 27.

– Нельзя, – лениво возразил Василий и поведал тонкости национального календаря.

Выяснилось, что местное население очень любит праздники – и государство его в этом всячески поощряет. Кроме стандартных 1 мая, 7 ноября, Нового года и 8 марта здесь гуляют сразу два Рождества (православное и католическое), а также суровый день поминовения усопших.

– Это еще что! – заметил абориген Вася.- Не так давно мы еще и две пасхи справляли.

– Католическую и православную? – проявил я недюжинную сообразительность. – А еврейскую?

– Да как-то не сложилось.

– Это непорядок. У вас же где-то здесь черта оседлости проходила.

– Это точно. Евреев много. И татар. И хохлов… Еще полчаса пообсуждав сложный демографический

состав Катиной родины, мы вспомнили о графике.

– Короче, – посоветовал торговый представитель, – после 24 ничего не планируй. И до 8 января тоже не дергайся. Бессмысленно. Я, например, проведу это время с семьей.

Я согласился, что идея хорошая.

На обратном пути я строил картины милого семейного Рождества, плавно перетекающего в Новый год, а оттуда – опять в Рождество. Замечтался так, что пропустил нужный поворот. И только добравшись до подъезда, вдруг задумался – а что я вообще здесь делаю?

Чего рыпаюсь? Раз уж Катя не беременная, зачем весь этот пожар и самопожертвование? Нужно быстренько валить в Москву и вить гнездышко, чтобы через полгода без суеты перетащить туда обеих моих девочек.

Я уже совсем собрался объявить об этом Кате, но глянул на это замотанное создание…

– Коша! – неожиданно для себя сказал я. – Ты уже решила, как мы проведем Новый год?

Секунду Катя мучительно соображала, о чем я, потом закусила губу и бросилась в ванную. Рыдать.

Я прокрутил в голове сказанную мной фразу. Повторил каждое слово. Разобрал слова на буквы. Ничего, абсолютно ничего обидного сказано не было! Я уже собирался устроить встречный скандал и потребовать внятных объяснений, как дверь ванной распахнулась – и мокрая, но счастливая Кошка повисла у меня на шее. Возможно, она собиралась меня задушить, но тогда мелкие и частые поцелуи выглядели, мягко говоря, преждевременными.

«Господи! – подумал я. – А что будет, если она действительно забеременеет?»

А что бы я сделала на его месте? Если бы какие-нибудь обстоятельства заставили меня переехать в Москву, а потом рассосались.

Отвечаю честно: свалила бы обратно, пока не увязла по уши. Вернулась бы домой и сидела бы в своем гнездышке абсолютно счастливая. Значит, дадим Сергею недели две на то, чтобы свернуть дела, и приготовимся с ним проститься. Грустно, очень грустно, учитывая то, что на носу Новый год.

Этот противный Новый год был везде. В городе, который уже начали украшать, в офисах, где уже прекращали работать. Ярко-оранжевые таблички с надписью «С Новым годом или заходите завтра!» стояли на столах практически у всех менеджеров. Девиз работы: «Никаких новых дел, дайте хотя бы разобраться со старыми!»

Как работать, если вопрос: «А что подарить?» – занимает в голове места гораздо больше, чем все рабочие вопросы вместе взятые?

Ну, с Машкой просто. Письмо Деду Морозу написано и отправлено. Ее ждет вожделенный домик для Барби. Ужас в том, что меня когда-то угораздило родить 7 января, вернее, угораздило забеременеть в апреле, так что придется придумывать еще один подарок, а заодно и детский сладкий стол и развлекательную программу… Ой, нет, сейчас не об этом, нам бы Новый год пережить.

А что подарить Сергею? Что-нибудь на память перед отъездом?

– Катерина, о чем ты думаешь? Я уже полчаса жду от тебя распечатку!

– Я подняла на директора глаза, полные слез.

– Катя, о господи! Только не говори мне, что ты беременна! Что вы все, с ума посходили!

– Кто, все?

– Лена, Света, ты еще… Не офис, а родильное отделение! У меня скоро сотрудниц в декрете будет больше, чем на работе! Да что же вы все плачете-то! Распечатку давай!

Через три минуты я внесла в директорский кабинет изрядно закапанный листик.

– Петр Александрович я не беременная, не бойтесь, – сообщила я директору, обливаясь горючими слезами.

– Какое тогда у нас горе?

– Просто скоро Новый год…

– Это повод поплакать, я понимаю. Тебе нечего надеть?

– С чего вы взяли?

– Ну, у моей благоверной это один из главных поводов поплакать. Я уже выучил: если потоп, значит или надеть нечего, или еще какая-нибудь ерунда. Даешь денег, все слезы высыхают. Только что-то последнее время это стало часто случаться.