Сицилия – верное лекарство от хандры. Часть 3 (СИ)

- Андреа, ты серьезно полагаешь, что человека подобными методами можно к себе привязать? Тебе наплевать на чувства, на желания человека, лишь бы был рядом?

- Ты все не так поняла, это была необходимая мера, чтобы ты почувствовала меня, почувствовала, как я к тебе отношусь.

Да ужжжж, я так почувствовала, чуть дуба не дала. В особенности его отношение. Я, конечно, могу ошибаться, но, когда любишь человека, то сознательно ему вред нанести не можешь, хотя бы исходя из здравого смыла. Тебе же с этим человеком жить дальше и желательно, чтобы он был в здравом уме и с нормальной деторожденностью. Интересно, а что вливала в меня Мария утром и как она догадалась об афродизиаке? То, что она к этому причастна, верить не хотелось, да нет, чушь, она же профессиональный психолог, она бы мне чего-нибудь навнушала без всякой химии.

- Андреа, ты так уверен в том, что я Василиса, а ты Марк, ты так пытаешься меня и всех в этом убедить, - стало грустно, - ты не Марк, в тебе ничего нет от него. Марк на такое никогда бы не пошел.

И я в очередной раз рассказала, что знала о Марке, Василисе, Антоне.

- Ты действуешь по тому же сценарию, что и Антон – жестко, цинично добиваешься своего.

Так вот как Антон «уговорил» Василису выйти за него замуж! Сначала запугал, а потом напоил подобной дрянью, тогда точно были профессиональные травницы-знахарки, могли подобрать какие-нибудь травки: что-то притупить, что-то обострить, что-то усилить. Вот же гад! А когда привязал к себе ребенком, то успокоился, расслабился. Гад!

- Ты ошибаешься! – пытался переубедить меня братец.

- Все вопросы к Марии, она это объяснит тебе на пальцах и, скорее всего, еще и поможет разобраться. Мне, правда, пора.

- Когда мы увидимся?

Он меня вообще не слышит? Или только делает вид?

- Только после того, как Мария подтвердит, что ты вменяемый, - жестко бросила я и выскочила в коридор.

Желания и далее бесполезные разговоры разговаривать не было. Влетела к себе в номер, Василина, молодец, уже собрал наши вещи, даже мои краски и холст упаковала. Люблю ее. В комнате были еще Сильвана и Мария.

- Мария, пока ты не вставишь мозг на место своему племяннику, ко мне пусть близко не подходит, иначе накатаю на него заяву в полицию за попытки членовредительства и домогания без моего согласия.

- Не помогло, - одновременно вздохнули три девицы.

- Василиса, - это Сильвана, - он влюбился, сильно, потому и делает глупости.

- Влюбился?!!! Я могу сказать точно, что когда любишь, то не можешь причинить сознательно любимому боль.

- Андреа – эгоист, что ты от него хочешь? – Мария.

- Хочу, чтобы оставил меня в покое. Вы знаете, что от него можно ожидать в следующий раз?

Родственницы промолчали.

- Вот и я не знаю.

- Ты на свадьбу-то ко мне приедешь? – жалостливо вздохнула Сильвана.

- Если братца где-нибудь запрете, - рыкнула я, постаралась взять себя в руки, - или после заверения Мария, что с ним безопасно общаться. А то с него станется травануть меня за свадебным столом, - и тише, себе под нос пробубнила, - хоть под венец не рвется – уже хорошо, - повысила голос, обрадовавшись новой мысли, - а кстати!!! Он же практически помолвлен!!! Где его почти невеста? Где, я вас спрашиваю, она прохлаждается, когда ее почти муж домагается странными методами малознакомую девицу? У вас есть ее телефон?

- Лиса, - осуждающе прошептала подруга.

- Василиса, он не допустит, чтобы она вмешивалась в ваши отношения, - и это говорит его сестра, которая должна блюсти интересы семьи, - ты просто не знаешь, как он может жестко обрывать связи. Скорее всего, он уже поставил ее в известность, что их отношения закончены.

- Да? И где тогда она? Что это за итальянка, которая не борется за своего мужика?! Почему она ему нервы не треплет, истерики не закатывает, глаза не выцарапывает? Откуда у него столько свободного времени? Дайте мне ее телефон, я ей объясню, как добиваться своего, афродизиак опять же присоветую. И куда мама смотрит? Как она допустила, чтобы он увлекся не угодной ей девицей, уж она-то сумеет образумить собственное неразумное дитя и наставить туда, куда ей надо…

А девчонки уже хохотали, посмотрела на них и тоже сняла напряжение смехом.

Уезжали мы по-быстрому, если честно, то это больше походило на бегство. Андреа прощаться не вышел, вроде как обиделся. Я обняла Антонию, Даниелла одарила меня холодным взглядом – с ней даже досвиданьица не стала. Нету у нее никаких прав, полномочий и обязательств так ко мне относится. Я ей ничем не обязана (разве что только явлением свету чувств ее сына, который достал уже до самой печенки), потому раболепствовать перед ней не буду. К ее негативным фантазиям в отношении меня, я никакого отношения не имею. Захотела бы разобраться что к чему, поговорила бы со мной, а так непонятно чего себе напридумывала, а я крайняя? Все я злая, хочу тихий городок, согласна даже на море, про которое Васька нудит уже неделю, только, чтобы никаких родственников, никаких знакомых и, желательно, никаких русских с их проблемами. Ага, на остров. К Наполеону.

Выезжали после полудня, вчера с Василиной оговорили план на сегодня, с учетом, что отправимся в путь около девяти утра, но братец со своими приворотами и закидонами порушил все планы, потому как мы, куда бы сейчас не поехали, попадали в сиесту. Теоретически городки посмотреть можно было, но ни в какие музеи мы не попадали, потому махнули на сегодняшние планы рукой и выбрали наугад тихую деревушку вглубь острова, неторопливо пошуршали по проселочным дорогам.

Деревушка оказалась заброшенной, высоко в горах. То ли на небе ходили вчерашние тучки, то ли мы забрались так высоко, что попали в облако, но впечатление она оставляла неприятное, словно мы не на Сицилии, а где-нибудь в кишлаке на среднем востоке: крохотные домишки, старые покосившиеся двери и ставни, лабиринт узких улиц и гнетущая тишина. Любой шорох заставлял вздрагивать и прислушиваться, опасаясь малоприятных неожиданностей в лице бродячих собак, бродячих людей, бродячих привидений. Моя нога пока не позволяла скакать горной козочкой по мокрым глинистым дорожкам, поэтому я присела на какую-то большую каменюгу у въезда в деревеньку и стала ждать подругу, которая намеревалась обследовать деревеньку.

Тут точно какие-то призраки есть, что-то звякает, хлопает, брякает. И звяканье приближается. Я постаралась расслабиться, чтобы не напугаться до одури, когда это нечто звенящее вывернет ко мне, но было все равно жутко. Звяк-звяк-звяк. Звяк-звяк-звяк. Что это? Корова заблудилась? Откуда тут корова? Овца заблудшая? Опять. Звяк-звяк-звяк. Я подтянула к себе деревянный дрын и камень с мой кулак, мало ли, вдруг овца дикая, в смысле одичавшая, короче ушла из дома, заблудилась, одичала и сошла с ума. И сейчас бродит бедолага, позвякивая своим колокольчиком, по деревням и ищет хозяина. Вот опять. Звяк-звяк-звяк. Уже совсем близко. Поудобнее перехватила дрын, обнаружив рядом еще пару камней, набрала в легкие побольше воздуха, чтобы заорать на одичавшее животное, тогда оно испугается меня и не станет нападать. Главное, чтобы она с перепугу на меня не бросилась. Звяк-звяк-звяк. Главное, чтобы это не собака с острыми зубами и бешеной слюной. Звяк-звяк-звяк.

Крик у меня был заготовлен, нервы напряжены, рука онемела, стискивая дрын, и вот оно вывернуло.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а, - заорала я и замахнулась палкой, в последний момент смогла разжать пальцы и выронить палку.

- А-а-а-а-а-а-а-а-а, - заорала Василина на секунду позже меня, вывернув из-за угла и чудом увернувшись от дрына.

Так мы и орали с ней в унисон, пока воздух в легких не кончился.

- Ты чего орешь? – отдышавшись спросила она меня, приложив руку к сердцу, - я чуть дуба не дала, и так страху натерпелась пока ходила по мертвой деревне, а тут ты.

- Я думала, что это овца сумасшедшая, заблудилась, и будет нападать на меня.

Василина вылупилась на меня, как баран на новые ворота, обалдение сменилось удивлением, потом подозрением в моей вменяемости.