«Голубые Орхидеи»

— Очень, очень хорошо, — сказал Кит, когда Валентина закончила. — Приходите сюда завтра в десять, и мы посмотрим, как вы играете и танцуете. Приготовьте какую-нибудь сценку и пятиминутный танцевальный номер.

Валентина застыла испуганная.

— У тебя же есть какой-нибудь номер, дорогая? — растягивая слова, произнесла Беттина.

— Ну… да.

Когда Валентина ушла, Беттина повернулась к Киту с усмешкой: «говорила же я тебе»:

— Она не профессионалка.

— Профессионалка, — возразил Кит.

— Черт побери, все мы знаем, что она умеет петь. Но сможет ли она танцевать и играть? Что касается меня, не думаю, что она справится.

— Подожди, и ты увидишь, Беттина. На этот раз ты не права.

— Посмотрим, — сказала Беттина с вызывающей улыбкой.

Окрыленная, Валентина вылетела из театра. Ее пригласили прийти — у нее есть шанс! Только теперь она поняла, как сильно хочет получить роль Тамары, как ей отчаянно нужна новая проба сил.

Начинался дождь, она раскрыла свой черный зонт и выбежала на улицу, пытаясь поймать такси, но, когда она остановила машину, действительность нанесла Валентине удар.

Она прошла только самую легкую часть пробы.

— Куда ехать? — спросил шофер.

— Я… в «стэпс», на углу Бродвея и Семьдесят четвертой, — сказала она, называя известную студию, где занимались танцоры Бродвея.

Может, они помогут ей с номером? Она посмотрела на свои часы от Картье, Еще только четыре. У нее достаточно времени, и она готова проработать полночи, если нужно. Возможно, в этом есть необходимость.

На третьем этаже танцевальной студии профессиональные танцовщики разминались у перекладины, не по годам развитые подростки исполняли совершенные жете и изысканные комбинации пируэтов. Каждый мускул тела Валентины болел от напряженной работы, которой руководил инструктор, согласившийся подготовить с ней номер, который она выбрала для завтрашнего просмотра.

— У тебя есть талант, — уверила ее Гейл Эттер, одна из самых известных преподавательниц.

— И, слава Богу, ты все быстро схватываешь, — согласилась с ней Елена Куникова — другой инструктор. — Но все, что мы сможем сделать за один вечер, — это отполировать твое исполнение, сгладить острые углы. Этого пока достаточно. — Затем Елена добавила: — Если тебе понадобятся еще тренировки, я, возможно, смогу тебе уделить немного студийного времени, но не в ближайшие несколько дней.

После двух часов занятий Валентина решила наконец сделать перерыв. В коридоре она набрала телефон гостиничного номера Орхидеи.

Орхидея взяла трубку после седьмого гудка.

— Орхи, это я.

— Нам пришлось поторопиться. У меня Роман, — пробормотала Орхидея, — а он не очень-то быстрый. Боже, я слышу классическую музыку. Откуда ты звонишь, Вэл?

— Я в «стэпс». Работаю над танцевальным номером. Орхидея, у меня потрясающие новости…

Наступило молчание. Еще несколько дней назад Валентина пыталась рассказать Орхидее о бродвейской пьесе, но сестра отказалась слушать. Сейчас Орхидея бросила:

— Я уже сказала тебе, Вэл, я ничего не хочу об этом слышать.

— Орхидея…

Голос Орхидеи задрожал.

— Это же все изменит. Разве тебе нет дела до «Голубых Орхидей»? Неужели тебе совсем нет дела?

— Я делаю это не для того, чтобы причинить вред тебе или «Голубым Орхидеям». Я запишу следующий альбом, у нас будет много времени для студийных записей, и мы сможем составить расписание выступлений.

— Ты говоришь чепуху! А как насчет концертов? Как ты поедешь на гастроли, если окажешься привязанной к Нью-Йорку из-за этого дурацкого мюзикла? Вэл… пожалуйста… не делай этого. Пожалуйста! Мне нужны«Голубые Орхидеи», — жалобно молила Орхидея.

— Ах, Орхи, — начала Валентина, готовая сдаться. Страдания сестры терзали ее. Разве участие в бродвейском шоу стоило того, чтобы причинять боль той, кого она так любила?

— Во всяком случае, — перебила Орхидея, — если ты не оставишь эту глупую, дурацкую идею, я заставлю тебя пожалеть… вот подожди! Я… я найму юриста. Я действительно это сделаю, Вэл!

— Что?

— Ты меня слышала, — огрызнулась Орхидея. — Помни свои обязательства перед «Голубыми Орхидеями», Вэл… или ты очень, очень пожалеешь.

Она бросила телефонную трубку.

— Валентина, мы готовы продолжить.

— Что? О… да.

С пылающими щеками Валентина повесила трубку на рычаг и снова пошла в студию. Как могла Орхидея сказать такое?

Но пока она упорно работала, выполняя сложные комбинации, в душе ее происходила борьба. Настало время сделать следующий шаг.

И она решила продолжить пробы.

Позже она попытается пригладить взъерошенные перышки Орхидеи.

На следующий день проливной дождь перешел в настоящий шторм. Сильный ветер, налетевший из Канады, трепал город всю ночь, произошли даже перебои с подачей электроэнергии, напомнив встревоженным нью-йоркцам об аварии 1965 года.

Выйдя из такси около театра, Валентина поплотнее закуталась от ветра в свое теплое пальто от Барберри и стала бороться с зонтиком, который во что бы то ни стало хотел вывернуться наизнанку. Каждый мускул ее тела стонал от боли после многочасовой вчерашней репетиции, но она выпила три чашки кофе и чувствовала себя готовой к выступлению.

Внезапно сильный удар отбросил Валентину назад. Ее зонт столкнулся с другим зонтом — одна из опасностей, подстерегающих пешеходов в дождливые дни на переполненных народом тротуарах.

— Эй, с вами все в порядке? — Она услышала мужской голос. Когда она опустила черную ткань зонта, то оказалась лицом к лицу с улыбающимся мужчиной лет сорока.

— Со мной — да, но вот зонтик, кажется, погиб, — сказала она, показывая ему зонтик с огромной дырой.

— Вот, возьмите мой.

— Нет, нет, я не могу.

— Конечно можете. У меня дома в шкафу, по крайней мере, еще шесть, а может семь. Я, получаю каждый год новый в день своего рождения.

Он вложил ей в руки свой зонт, и, посмотрев вниз, на ручку, Валентина обнаружила, что она вырезана из какого-то дорогого темного дерева. Ручка была еще теплой от его руки.

Мужчину нельзя было назвать красивым в полном смысле этого слова — у него были глубоко посаженные голубые глаза и приятное произношение. Черты лица резкие, как у мужчин с рекламы Мальборо, рот большой и твердый, а на висках в густых блестящих каштановых волосах пробивается несколько красивых седых прядей.

— Вы идете в театр… Валентина?

Она засмеялась. Значит, он сразу же узнал ее и немного поддразнивал. Но кто он? Они вместе вошли в театр, и, когда он расписывался в журнале, Валентина прочла: Кит Ленард.

— О! — невольно воскликнула она. — Вы… это вы…

Он прослушивал ее вчера, но зал был так слабо освещен, что она почти не видела лиц.

— Один из ваших горячих поклонников.

На сцене Беттина работала с восьмью танцовщицами, включая Валентину; чтобы они размялись, она показала им несколько основных движений и потом наблюдала, быстро ли они усваивают новый материал. Позже каждая из танцовщиц должна будет исполнить свой пятиминутный номер в сопровождении музыки.

Откинувшись в кресле третьего ряда, Кит наблюдал за девушками, но его глаза постоянно обращались к Валентине Ледерер. И не только потому, что она самая красивая. Ее присутствие на сцене настолько ощутимо, что заставляло остальных танцовщиц невольно поблекнуть.

К тому же у нее прелестная улыбка, — вспомнил он их неожиданную встречу у дверей театра.

С нетерпением он смотрел, как танцовщицы исполняли свои сольные номера. Одна, станцевавшая «Высохшие кости», показалась ему забавной и легкой — она сможет хорошо исполнить роль второго плана. Но когда Валентина начала свой огненный танец — подражание русскому казачку, — он подался вперед и сердце его забилось сильнее.

Она господствовала на сцене. Это было как раз то, что он искал. Она оживит «Балалайку», заставит ее засверкать.