Наследие Рипера (СИ)

— Ты такой засранец, — сказала БС, надувшись.

— Думаешь? — спросил он, проходя мимо нас к холодильнику.

Ругер достал их холодильника графин с апельсиновым соком и глотнул из него, не вспомнив про стакан. Он закончил пить, вытер рот тыльной стороной ладони и поставил графин обратно на полку. Сок в графине выплеснулся, напоминая мне об очередной чертовски большой заднице, в которую превратился дом.

И в этот раз я не буду его убирать. Хватит с меня.

Мне нужно возвращаться вниз, подальше от этой стервы и Ругера — самого большого засранца в мире. До этого уровня он поднялся из стаи свиней, учитывая, во что они с друзьями могут превратить дом лишь за ночь. Я повернулась к лестнице, но его рука схватила мою, сильно и крепко, будто наручник. Он потянул меня в кухню к барной стойке и толкнул на стул.

— Останься, — приказал он, его взгляд был твердым, а потом он перевел его на блондинку. — Уходи.

Тон его высказывания не оставлял простора для возражений, поэтому она поднялась, недовольно поглядывая на него. Ругер быстро перешел гостиную и поднялся по ступенькам. Блондинка последовала за ним, затем стремительно сбежала вниз, а ее одежда полетела с балкона лофта.

Пять минут спустя она ушла, громко хлопнув парадной дверью, а Ругер вернулся в кухню, заставляя меня нервничать все больше. Я не была уверена, что нужно ему сказать. Я ненавидела его за то, что он привел ее в дом. Я ревновала, потому что девушка была сексуальной, и он засовывал свой член в нее прошлой ночью, а внутри меня мог быть только мой вибратор. Черт, он даже толком и не работал — какие-то проводки отходили. В половине случаев он даже не включался, а денег на новый у меня не было. Душераздирающе, правда?

Настолько бедна, что не может купить чертов вибратор.

Возможно, мне стоит встать перед магазином «Адам и Ева» с табличкой в руках «Мать-одиночка, помогите, кто чем может» и банкой для мелочи.

Ругер сузил глаза, смотря на меня. Он так до конца и не застегнул джинсы. Мать моя! Я честно надеялась, что мне не показалось.

— Значит, сегодня тут была девушка из твоего клуба, — сказала я, пытаясь найти безопасное место, куда можно посмотреть.

Взглядом я прошлась по этнической татуировке у него на груди и остановилась на кольце в соске. Я покраснела. Определенно не безопасное место.

— Кажется, у нас намечается некое подобие вечеринки в Оружейной твоего клуба? Мне нужно знать, почему у твоего клуба есть Оружейная?

— Вообще-то это Оружейная Национальной Армии, — ответил он. — Клуб купил ее, когда ее закрыли много лет назад. Там есть все, от кухни и бара до комнат наверху, где люди могут провести ночь.

Так. В его клабхаусе есть кровати. И почему меня это не удивляет?

Мне хотелось спросить, почему он не стал трахать БС там, вместо того, чтобы тащить ее домой ко мне с Ноа, но я не могла не думать о сумасшествии этого вопроса. Вместо этого решила продолжить разговор о планах.

— Я договорилась, чтобы Ноа переночевал завтра у моей подруги Кимбер, — сказала я, смотря прямо в его лицо.

Никаких проблесков узнавания. Хорошо.

— В любом случае, меня пригласили, а я обещала тебе, что дам клубу шанс, так что... Увидимся на вечеринке?

Он поднял голову и пристально изучал меня, по его лицу невозможно было что-то прочесть. Между нами пролегла тишина. А я боролась с собой, чтобы не начать хоть что-нибудь бормотать, лишь бы заполнить этот вакуум.

— Вечеринка будет намного грандиознее, чем планировалось изначально, — наконец сказал он, а его голос стал глубже.

Мне потребовалась минута, чтобы припомнить, о чем он говорит. А, да. Планы на вечер. Оружейная.

— Сегодня и завтра будут приезжать парни со всех филиалов. Не уверен, что хочу, чтобы ты была там.

Он медленно покачал головой, а языком достал до нижней губы и прошелся по кольцу в губе. Я тоже хотела полизать это кольцо языком. А затем я увидела кое-что еще... Черт. У него был пирсинг в языке. Там был большой круглый шарик посередине.

Но четыре года назад его там не было. Я бы запомнила.

Как бы он чувствовался на моем языке... или ниже? Я никогда не целовалась с парнем с пирсингом в языке, ниже я тоже никогда пирсирг не ощущала. У меня начало покалывать между ног, что было вовсе не тем, что мне было сейчас нужно. Такие засранцы не должны быть настолько привлекательны.

«Волосатые уши. Представь, что у него волосатые уши».

— Ты умеешь обламывать, Ругер, — сказала я, балансируя между желаниями наорать на него за то, что он трахает всех без разбора, и запрыгнуть на стойку, сорвать с него штаны и оседлать его член.

Не самый лучший способ разрешить ситуацию.

Я это знала.

Правда.

— Ты говорил, что я не должна осуждать клуб, — добавила я, пытаясь сосредоточиться. — Ты говорил, что хочешь, чтобы я со всеми познакомилась, и что жизнь Ноа будет лучше, если за его спиной будет стоять клуб. Если это правда, почему я не могу пойти на вечеринку?

— Потому что именно эта вечеринка может быть чертовски безумной. С такого лучше не начинать, — сказал он, расцепляя сложенные руки и кладя их на стойку по обе стороны от себя.

Я заметила, как забугрились его бицепсы под татуировками на всю руку. Гораздо больше татуировок было у него на плечах, какие-то круглые рисунки в дополнение к татуировке на груди. Была еще одна, которая шла по животу со стороны бедра. Пантера, исчезающая за штанами с другой стороны.

Счастливая киса.

Я правда, на полном серьезе, хотела увидеть эту татуировку целиком.

— Как-то вечером ты сказала одну хрень, с которой нам нужно разобраться. А, Софи? И, знаешь, у меня вообще-то есть лицо, — добавил он, и мои глаза оторвались от его живота.

Я вновь ощутила, как краснею, а он стоял тихо, смотря на меня из-под полуприкрытых глаз. Он поднял руку и прошелся ею по затылку, при этом бицепсы и трицепсы восхитительно заиграли, а затем, опустив руку, почесал свой живот. Мышцы между моих ног отреагировали на это и запульсировали.

— С чем нам нужно разобраться? — спросила я, чувствую, как пылают мои щеки.

— Никаких друзей с привилегиями для тебя, — сказал он без единого намека на юмор. — Не трахаться, не целоваться, даже не строить глазки ни одному из парней в клубе. Это те условия, при которых ты пойдешь на вечеринку. Или на любое из событий в клубе.

Я приподняла брови и покачала головой. Не важно, насколько может быть неудобен этот разговор, я должна обозначить некоторые границы.

— Это глупо. Я свободна. Если я встречу кого-то, кто мне понравится, это будет мое решение, стану ли я с ним флиртовать, или целоваться, или еще что. Не тебе об этом рассуждать — ты только что выставил вон голую девушку, даже не поблагодарив ее за трах. Смахивает на лицемерие.

— Мой дом, мои правила, — отозвался он. — Если пойдешь на вечеринку, на ней ничего не происходит. Будешь вести себя как чертова девственница, поняла? Или останешься дома.

Я обдумала сказанное им, затем выпрямилась и уперлась руками в барную стойку. До этого момента я сомневалась насчет вечеринки. Я хотела дать клубу шанс, но переживала насчет того, что могу стремглав окунуться в эту жизнь. А сейчас? Сейчас я решила, что точно покажусь в Оружейной, даже если это меня убьет. И я буду флиртовать напропалую.

И к черту его и его шлюху.

Я смотрела на него. Он смотрел на меня. Никто из нас не моргал.

Мы с Ругером отказывались говорить о многом, и Бог свидетель, я могла не понимать его мыслей. Сейчас же я даже не могла понять его логики — он ясно дал понять, что между нами ничего не может быть, так почему же он ведет себя как ревнивый собственник?

— Что это значит? — наконец спросила я. — Твои друзья настолько опасны, что я могу пострадать? Потому что ты провел чертову кучу времени, пытаясь убедить меня, что они не опасные преступники, и им стоит дать шанс. Это поэтому, или потому, что ты ревнуешь? Почему? Ты меня не хочешь, но и никто другой не может иметь? Не легче ли было застолбить меня, чтобы все знали, что я занята?