Мадам в сенате

– Напрасно. – Ксавьера сокрушенно покачала головой. – Этому человеку вредны лишние калории. Наверное, он потому такой тучный, что ему приходится часто глотать корреспонденцию. Почему бы не написать текст на клочке бумаги, а потом разорвать на мелкие кусочки?

Женщина-конвоир усмехнулась.

– Клочки можно собрать. Бумага – ненадежный способ передачи секретной информации. Один наш сотрудник едва не подавился, и пришлось делать срочную операцию. – Охранница остановилась перед одной из пронумерованных дверей, нашла нужный ключ и вставила в замочную скважину. – Естественно, потом мы были вынуждены изолировать хирурга и всю бригаду медиков: кто-нибудь из них мог прочесть сообщение, когда его удалось извлечь. На нем стоял гриф «Совершенно секретно». Эти люди до сих пор томятся в неволе. Если бы дело происходило не во время войны, их бы уже давно выпустили.

– Вьетнамской войны? – полюбопытствовала Ксавьера.

– Нет, первой мировой. А вот и ваша камера. Чувствуйте себя как дома.

Это была не камера, а скорее пышные апартаменты. Женщина-конвоир ушла, заперев дверь снаружи, и Ксавьера тщательно обследовала свое новое жилище. Здесь были обставленная в голландском духе уютная гостиная, крохотная кухонька, большая спальня и ванная с сауной. На полочке в гостиной лежала кипа журналов; некоторые страницы были вырваны, и на обложке стоял штамп: «Проверено». Вместо телевизора был видеоплейер. Ксавьера ни за что не ожидала подобной роскоши.

Послышался звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине. Дверь отворилась, и двое в форме внесли ее чемоданы, доставленные из отеля. Вслед за ними явился коротышка в темных очках. На нем был длинный прорезиненный плащ с высоко поднятым воротником; он держал руки в карманах и, пока двое других ставили чемоданы на кушетку, молча наблюдал за Ксавьерой. Потом охранники застыли у стены, и он заговорил:

– Меня зовут Канкель.

– Это ваша работа – упрятать меня сюда?

– Моя.

– Может быть, объясните, где я нахожусь и что я здесь делаю?

Он криво усмехнулся и показал на дверь.

– Не угодно ли совершить небольшую прогулку?

– Спасибо, я насмотрелась фильмов для полуночников и знаю, что это означает. Уж лучше я останусь.

– Это не то, что вы думаете. Просто прогулка. Поговорим и сразу же вернемся.

– В таком случае я согласна.

Ксавьера облачилась в пальто и сунула под мышку сумочку. Канкель придержал для нее дверь. Конвоиры последовали за ними. Пройдя коридор, Канкель отпер дверь, ведущую к небольшому лифту. Все четверо поднялись на поверхность. Глазам Ксавьеры открылся мирный деревенский пейзаж. Вокруг простирались поля, невдалеке темнела опушка леса, виднелась ферма. Канкель показал в ту сторону, и все четверо медленно пошли вверх по склону, причем конвоиры держались на изрядном расстоянии.

– Что все это значит? – настаивала Ксавьера.

Ее спутник поправил темные очки и посмотрел себе под ноги.

– Завтра в Майами состоится совещание руководства глиняного картеля.

– Господи, ну и что?

– Эта организация устанавливает цены на высококачественную промышленную глину – так же, как нефтяной картель контролирует цены на нефть, а кофейный – на кофе.

– И у них завтра совещание. Канкель кивнул.

– Из всего количества потребляемой в Соединенных Штатах глины импорт составляет пятьдесят процентов. Естественно, мы стремимся не допустить, чтобы картель взвинтил цену. Нам удалось договориться и обеспечить в свою пользу несколько голосов членов правления, но нам все еще недостает одного голоса. Все упирается в Калли Беркока, правителя Глиняных Островов. Недавно он выступал в ООН и в других местах и жаловался на растущее недовольство жителей островов. Но это только тактика, имеющая целью поднять цены на глину.

– Ну, и что за беда, если потребителям придется малость раскошелиться?

Канкель поморщился, как от зубной боли, и заскрипел зубами.

– Мисс Холландер, имеете ли вы представление о том, что в производстве высококачественных сортов бумаги применяются глиняные добавки?

– Нет.

– Так вот и не говорите о том, чего не знаете. Как по по-вашему, сколько бумаги ежегодно потребляет правительство Соединенных Штатов?

– Понятия не имею.

– Никто не имеет понятия. Но по приблизительным подсчетам это шестнадцать квадриллионов тонн. Если цена фунта бумаги возрастет хотя бы на один цент, это обойдется в год среднему налогоплательщику в дополнительных сто долларов. Как видите, все очень серьезно.

– Теперь понимаю. Но я могу понять и Калли Беркока. Жители островов не заинтересованы в том, чтобы землю их предков разрыли до основания. Это все равно что рубить сук, на котором сидишь.

– Голая тактика! – буркнул Канкель. – Экономисты утверждают… Впрочем, не будем уклоняться от темы. От вас требуется устроить так, чтобы Калли Беркока не было на завтрашнем совещании. Без него нам удастся воспрепятствовать повышению цены на глину.

– Но как я это устрою?

Он скользнул оценивающим взглядом по ее фигуре и сухо произнес:

– Поломайте как следует голову – и что-нибудь придумаете.

– Ах, вот оно что. Но причем тут я?

– Мы считаем вас единственным человеком, способным с этим справиться.

Ксавьера вскипела.

– А, собственно, с какой стати? Сначала вы хватаете меня и сажаете в камеру для политзаключенных, а потом заявляете, что я должна помочь вам вести интригу против человека, который не хочет разорять свои владения. С какой стати, я спрашиваю?

Вместо ответа Канкель достал из кармана и протянул ей фотографию. Слова застыли у Ксавьеры на устах. Она увидела себя выходящей из дома Ричи Мевилл, но не переодетой, а абсолютно голой. Водитель тоже был в чем мать родила. Ксавьера присмотрелась и удивленно вскинула брови. Он показался ей довольно невзрачным, но без одежды выглядел куда интереснее.

– Как вы это сделали?

– У нас имеются кое-какие приспособления, – самодовольно заявил Канкель и, вынув из бумажника кредитную карточку, небрежно швырнул в сторону. Едва она упала на землю – последовал взрыв.

– Несколько лет назад мы бы не стали церемониться с Калли Беркоком, а просто…

– Понятно, понятно: в вашей власти – взорвать весь мир. Но как вам удалось вот это?

Канкель спрятал бумажник и извлек из кармана что-то наподобие увеличительного стекла.

– Такое устройство надевается на объектив. Ксавьера взяла «устройство», направила на своего противника и захихикала.

– Господи, что творится! Когда тебя хватают и ведут, можно подумать, будто эти люди высечены из гранита, тогда как на самом деле… – Она отскочила и спрятала крохотный приборчик за спину. – Погодите, я хочу взглянуть на этих двоих. Полный порядок! Вот только… Слушайте, у него в голове дырка!

– Он носит тупей, – объяснил Канкель. – Отсюда такой эффект. Давайте прибор назад.

– Ну еще чуточку!.. Если я правильно поняла, либо я помогаю вам в деле с Калли Беркоком, либо вы трубите на всех перекрестках о моих связях с домом свиданий в Вашингтоне?

Канкель удовлетворенно хмыкнул.

– Вы обратили внимание, что номер дома виден совершенно отчетливо?

– Обратила. Ну хорошо, а если я выполню ваше условие, вы избавите меня от сенатора Ролингса?

– Нет, – твердо заявил ее собеседник. – Вам не следовало говорить то, что вы сказали. Все знают, как чувствительны сенаторы, когда речь заходит об их честности. И я не собираюсь портить отношения с конгрессом – мы и так уже израсходовали лимиты на взятки на два года вперед. Не хватало только, чтобы они ставили нам палки в колеса. Нет уж, сенатор Ролингс – это ваши трудности.

– Хорошо. Кажется, у меня нет выбора. Но я хотела бы оставить себе этот маленький сувенир. В следующий раз, когда у нас будет аврал и мне придется помогать моим девушкам, я хочу сделать правильный выбор.

– Ну ладно, – уступил Канкель. – Вечно одна и та же история. Даже агенты крадут эти приборы для собственных нужд. – Он засунул руки в карманы и двинулся дальше. – Теперь еще одно.