Неразгаданная

– Вы и есть та самая Рита, да?– я смотрю на них в дверной глазок и громко ору “Кто там”. Мне почему-то кажется, что вопя эту фразу, я вполне могу сойти за маленького глупенького ребенка. Но и они вполне в курсе, что не такая я уж и маленькая. Тот, что повыше, с черной бородой и огромными, совершенно безумными почти черными глазами прикуривает сигарету. Второй, маленький, крепкий почти лысый, оскалясь, произносит эти злополучные слова.

– Так вы и есть та самая Рита? – как будто видит меня сквозь дверь. Но я и сама понимаю, что этой тонкой деревянной перегородки для них не существует. Она разлетится в клочья от легкого нажатия их плечей. Скандала в коммуналке мне совсем не хочется.

– Сейчас я выйду, джентльмены,– всовываю голые ноги в высокие сапоги, поверх халата набрасываю длинный плащ. У меня до крайности неприличный вид, но переодеваться времени нет. Как назло всех соседей нет дома. И угораздило же всех сразу уйти… Зачем они тогда вообще нужны эти соседи, если в нужный момент все разбегаются? Для хоть какой-то безопасности у меня хватает ума крикнуть в пустоту комнат.

– Дядя Валик!– вот бы еще они не знали, что такого жильца здесь нет,– это ко мне, я через пять минут вернусь. Хочется крикнуть, мол, если не вернусь, вызывайте милицию, но это уже будет слишком…

– Ну!– а может надо улыбаться и строить глазки? Жаль, что я не научилась этому искусству.

– Мы, кажется, знакомы?– коренастый подходит ко мне почти вплотную, я чувствую запах его явно нечищеных зубов, делаю шаг назад и упираюсь в волосатую грудь второго, он уже перегородил мне дорогу к дверям квартиры.

– Да, я имела честь созерцать вас в кабинете моего отца. Вы Юра.

– Какая хорошая у вас память, Риточка.

Еще бы, о них, и той встречи я думаю вот уже на протяжении недели, как только до меня дошел смысл содеянного мною тогда, так и думаю. Жду, жду… Хорошо, что хоть дождалась, а то б сама пошла их разыскивать… Так что надо было хоть какие-то переговоры начинать.

– Я ведь профессиональная секретарша…

Он ухмыляется.

– Смышленая девочка, как я и думал… – черный за моей спиной ухмыляется. Я разворачиваюсь и опираюсь на перила. Не очень-то выгодная позиция, если меня будут бить, то я тут же слечу вниз с площадки…

– Вы, кажется, чем-то напуганы?

Чего он рисуется, пытается казаться вежливым? Я ведь видела, как он орал на Араба, и как тот перепугано кивал в ответ. Я видела, как он, этот низенький и неловкий человечек, дал когда-то в морду моему большому, сильному Сашеньке, за то, что тот не хотел пропускать этих джентльменов к отцу. И как Сашенька, кинувшись было отвечать, вдруг застыл на половине движения и нелепо так, осторожно отошел в сторону, а потом в пьяном бреду орал, что раньше никогда не видел нацеленной ему прямо в живот, явно заряженной пушки. Да, эти ребята были круты… А мы, в смысле наш клуб, это обычная шпана, играющая в уголовщину…

– Ребята,– я с ужасом понимаю, что мой голос звучит жалобно,– давайте играть в открытую. Я и так знаю обилие тузов в ваших картах.

– О-хе-хе,– черный одобряюще кряхтит. Интересно, он что, глухонемой?

– Да, Риточка, тузы у нас, но есть такая замечательная карта – Джокер. Ты понимаешь, о чем я говорю? Мне бы очень хотелось получить ее обратно.

– Давайте конкретизировать.

– Ну, хорошо… Твой отец – неудачник. Он долго возился в песочнице, даже стал королем этого вашего детского сада. Они с Арабом многого добились среди таких, как ты…

– Ну, вы тоже у нас бывали,– ну кто, кто меня тянет за язык.?!

– Да, Араб пожелал войти в серьезный бизнес. Я решил помочь ему. Если ты знаешь под мою гарантию, твоему отцу был предоставлен некоторый кредит, товарный кредит…

– Но он ведь все отдал?– надо делать вид, что я не понимаю, о чем идет речь.

– Да, довольно большую часть он вернул. А потом сдрейфил и решил смотаться. Разве можно после этого уважать человека? Ему доверяют, ему помогают, а он оказывается просто трусом…

– Какая разница, разве он подвел кого-то, кроме себя? Он решил выйти из дела… Это его право.

– Его правом это было бы, если б он не был представлен лично мною некоторым людям. Я рекомендовал его, как хорошего дельца… Как профессионала. Надо мной теперь смеются, моим гарантиям не доверяют… Мне это не нравится, честно говоря…

– А я тут причем… – срочно делаю вид, мол, извините, вылетела фраза…

– У этой телочки талант актрисы,– вдруг подает голос черный.

– Ну, зачем ты так… – маленький опять скалится,– девочка хочет поиграться… Ты ведь любишь играться с маленькими девочками.

Мою лестничную площадку вдруг озаряет дикий гогот.

– Он все вернул!– настойчиво повторяю я.

– Почти все, родная моя… Самая малость – осталась. И эта малость – у тебя. Мы не работаем с людьми, о которых не обладаем полной информацией. Кабинет прослушивался, родная.

Я ещё раз вспоминаю события недельной давности: отец уже уехал, я не видела его перед отъездом и не хотела видеть. По телефону меня вызвал к себе Араб.

– У твоего папаши остались долги… Вот,– он впервые заговорил со мной за два года работы. Передо мной лежали три маленьких пакетика с порошком,– я не намерен вмешиваться в его разборки. Если он и вправду должен это, отдашь Гарику и Лене, помнишь, приходили с медиком…

Я кивнула.

– Не переживай, это совсем копейки,– и меня выставили за дверь.

Итак, они подслушали тот разговор и считают, что порошок у меня… Господи, да никто и не поверит, что я могла его выкинуть. Это не объяснить! Такого, по их мнению, не бывает…

– Итак, давай останемся друзьями, верни нам то, что по праву нам принадлежит.

– У меня нет товара. – признаюсь я.

– Продала? Отдай деньгами…

– Да нет, я не продала, я выкинула… В окно.

Опять гогот.

– Чего? Человек, проработавший уже не год в наркобизнесе, выкинул за окно один из самых дорогих видов товара?

– Но…

– Не шути, милая,– и он достает из заднего кармана брюк пистолет. Легко, как игрушку…Мне почему-то вспомнилось, что таким же жестом в фильмах неисправимые романтики достают из-за спины букет цветов для своей девушки. Мне совсем не страшно. Пушки я видела и раньше. Пистолет какой-то ментовский, в кобуре даже…

– Вам не понять… Этим дерьмом убился мой друг. Я выкинула эти пакетики, и буду выкидывать всякий раз, когда они мне попадутся.

– Ты в своем уме?

«Ну не убьют же они меня!» – звучит в мыслях.

– Ты как-то не понимаешь, что происходит. – кричат в уши, – У тебя есть бабушка, да ведь? Пожилая такая. А еще у тебя ноги красивые, его это,– маленький кивает на напарника,– явно возбуждает.

По-моему этот гогот я запомню на всю жизнь.

– Сколько с меня?– не нужны мне неприятности… Дура, и почему я тогда не сообразила, что ко мне придут за долгами отца… Какого хрена я выкинула тогда эту гадость? Ну, психанула… Идиотка. Еще и людям бизнес запорола. Они ведь давали гарантии, так, значит, и расплачиваться им придется…

– Вот, это уже другой разговор. Ты же сама понимаешь, что не права. Надо вернуть чужое. Пятьсот долларов

На моем лице явно читается гримаса разочарования. Из-за таких копеек мне тут угрожают? Из-за таких копеек эти, якобы крутые, дяди оторвали свои задницы от мягких кресел… Даже я не могу сказать, что это большая сумма – три месяца работы, на самом-то деле…

– Да, вот такой маленький должок. Но вернуть его все равно придется… Я не собираюсь из своего кармана на промахи твоего старика и сумасшествие его дочери тратить ни гроша.

– Я верну вам деньги.

– Давай.

Сумма-то небольшая, но у меня ведь и ее нет, не хватает трехсот… И если я отдам свои двести, то останусь совсем без гроша…

– Сейчас у меня нету.

– Пропила ты деньги с продажи, что ли?– черный мне категорически не верит.

– Ладно, без разговоров. Завтра в одиннадцать мы зайдем… Деньги в одиннадцать ноль пять должны быть у меня, иначе тебе грозят очень серьезные неприятности, Риточка.