Считай звёзды (СИ)

Не успеваю отойти от полусонного состояния, когда внезапно замечаю рядом с собой на кровати девушку с заплетенными в косичку рыжими волосами. Лежит спиной, но мне не требуется изучить лицо, дабы получить подтверждение. Агнесс. Она здесь? Сколько…

Сколько я спала? Не могу здраво мыслить, а двигаться выходит с трудом. Голова болит, тело ломит, а от голода сворачивается желудок. Неприятное давление в груди, будто тошнота, но мощнее. Присаживаюсь на коленях, одеяло сползает с плеч, открывая доступ воздуху к телу. Мурашками моментально покрывается кожа под одеждой. Веки — тяжелые мешки. Пальцами больно касаться их. Смотрю на подругу. Она выглядит вымотанной, оттого так крепко спит, но я неподдельно рада видеть её здесь.

Если Агнесс тут, то и Нейтан тоже.

Ощущение такое, будто я пробуждаюсь после долгой комы. Равновесие легко теряется при попытке осторожно слезть с кровати, чтобы не потревожить сон Розалин. Покачивает. Держусь за край подоконника, шаркая босыми ногами по паркету к двери. Хватаюсь осторожно за все предметы интерьера, чтобы удержаться на вялых ногах. Голова идет кругом, дыхание больно рваное, но тихое, а в горле терроризирует боль. Я простыла?

Еле сдерживаю в себе кашель до тех пор, пока не оказываюсь по другую сторону двери, прикрывая её, оставляя подругу одну в тишине. Кашляю, ладонью сжимая губы. Грубый, сухой кашель раздирает горло, от него слезятся глаза. В коридоре тихо. Все ещё спят? Сколько времени?

Шагаю по полумраку, ладонь прикладывая ко лбу. Горячий. Точно заболела. Встаю напротив ступенек, внимательно прислушиваясь к звукам внизу. Слышу голос, но только один. Дилана. Он говорит по телефону? А где Нейтан?

Аккуратно спускаюсь, держась за перила. Двигаться дается тяжело, а картинки туманных воспоминаний лишь ухудшают мое состояние.

Я практически ничего не помню, но… Боюсь вспоминать. Не хочу.

Подхожу к порогу светлой кухни, устремив взгляд на парня, держащего мобильный телефон возле уха:

— Я тебе сказал, возьми два.

Дилан стоит боком, думаю, мысленно в себе, поэтому не обращает на меня внимания, и мне дается время изучить его внешнее состояние и ощутить сильный укол в груди, вызывающий паническую растерянность.

Его лицо в синяках. Таких ярких и выделяющихся на бледной коже, что становится плохо. Мне страшно представить, в каком состоянии остальное тело, и уже прижимаю пальцы ладони к губам, морщась, не в силах сдержать остаток эмоций.

Я проснулась с пустотой, все слезы были выплаканы, но вновь чувства проявляются на лице.

Я не плачу, но вина и стыд вызывают приступ удушья.

— Да, возьми их, Агнесс, кажется, хотела, — парень перебирает что-то в аптечке, взяв фильтр с водой, и наполняет стакан жидкостью. — Давай, не разхерачь мою машину, — он… Усмехается, правда, больно натянуто, и опускает телефон, а мне хочется так же тихо скрыться, не выдав своего присутствия.

Господи, я его избила?

Мое шмыганье, к сожалению, привлекает внимание О’Брайена. Парень прекращает перебирать препараты в аптечке, искоса взглянув на меня. Головы не поворачивает. Застывает. Тыльной стороной ладони касаюсь своих дрожащих губ, не справляясь с давлением:

— Мне жаль, — хнычу, взявшись второй ладонью за дверной косяк, и глотаю комки в больном горле, прерываясь на вздох. — Мне правда жаль, — извиняюсь, сдавленно произнося. — Прости, — опускаю руки, от злости на себя сжав ладони, ногтями врезаясь в мягкую кожу. — Извини.

Нервно переминаюсь с ноги на ногу, не в силах стоять спокойно. Дилан переводит взгляд обратно на препараты, не меняясь в лице:

— Нейтан поехал за едой, — поднимает упаковки лекарств. — Есть пожелания? — голос ровный.

Моргаю. Меня толкает вина, поэтому делаю неуклюжие шаги к парню, придерживаясь за край кухонной тумбы:

— Прости, — встаю сбоку, чувствуя, как горят больные глаза, но слез нет. Эмоции сухие, но они имеются. Обреченно смотрю на О’Брайена, ожидая увидеть реакцию, но он почему-то не принимает мое раскаяние, продолжая заниматься таблетками:

— Агнесс ещё спит? — хмуро интересуется, вдруг решив объяснить. — Они приехали позавчера.

— Ты обижен? — не могу не говорить об этом, не могу перестать нервничать, не могу стать менее беспокойной. Дилан издает тяжелый вздох, качнув головой:

— Нет, — кажется, он уже без причины перерывает лекарства, желая чем-то занять руки. — Я просто хочу спать, — закрывает аптечку, потянувшись ладонью к стакану воды. Изучаю лекарство, которое он оставляет. Для сердца. И чувство вины возрастает:

— Мне правда жаль, я-я, — заикаюсь, — я пыталась считать, — оправдание звучит столь нелепо, но не могу всё оставить таким образом. Меня начинает трясти, думаю, это заметно, ведь парень стреляет коротким взглядом на мои руки, пальцами который хватаюсь за ткань его рукава от кофты.

— Я не хотела, — я правда не хотела. Смотрю на него, но он не смотрит в ответ, и его хмурое лицо не дает мне понять, о чем он может думать или какие эмоции испытывать.

Я просто… Я боюсь, что потеряю друга по своей вине, потому что я просто… Вот такая.

— Дилан, — мычу, поддаваясь эмоциям, вызывающим слабую соленую жидкость в глазах. Осторожно дергаю его за рукав. Мне нужен ответ. Если я неприятна ему, то пусть скажет, я пойму, ведь… Боже, не могу смотреть на его синяки.

Он сглатывает, какие-то секунды смотря на свой стакан. Продолжаю смотреть, уже сжав губы и готовясь оставить его, чтобы больше не мешать своим присутствием. Дилан грубо дергает свою руку, за которую держалась, и мне охота расплакаться, но эмоции подобно камням встревают в глотке, поэтому молча собираюсь развернуться и уйти, но не позволяют сделать шаг назад. О’Брайен ладонью жестко хлопает по моему плечу, когда поворачиваюсь к нему спиной, и оглядываюсь на него, понимая, что он продолжает держать руку навесу, протянутой ко мне, пока вторая спокойно давит на поверхность тумбы. Моргаю. Глотаю комок. И с осторожностью совершаю короткий шаг к Дилану, развернувшись полностью и встав немного ближе, с опущенной от стыда головой. О’Брайен ладонью давит мне на плечо, заставляя подойти ближе. Поддаюсь, виновато шмыгнув носом, и встаю совсем близко, уткнувшись под его плечо. Парень рукой обнимает, грея пальцами мою спину, пока продолжает разбираться с лекарством, взяв одну капсулу. Я горячим лбом прижимаюсь к его груди, смотрю в пол, чувствуя, как О’Брайен осторожно водит ладонью по моей спине. И глубоко вздыхает, принимая капсулу внутрь.

Морщусь, пальцами мягко сжимая его кофту у самого края. Молчим.

Мне правда. Правда. Безумно жаль.

Прости, Дилан. Прости за то, что я «такая».

========== Глава 45 ==========

Быть «нормальной»

Daughter — I Can’t Live Here Anymore

— Я рада, что ты пришла в себя, — после долгих и душащих меня объятий, в которых я с удовольствием бы продолжала тонуть, Агнесс принимается за приготовление чая. — Я уже начала переживать, что у тебя что-то не так со здоровьем, — ставит чайник, поглядывая на меня с сонной улыбкой на лице, полным веснушек. — Больно крепко ты спала.

Не могу ответить ей широкой улыбкой, но пытаюсь вести себя раскованнее, несмотря на свой внутренний переполох, вызванный последними событиями жизни. Сижу за столом по приказу подруги, которая сама берется за приготовление чая, без остановки интересуясь, не голодна ли я, но чувствую себя худо, возможно, из-за температуры, поэтому отказываюсь, но чай с ней решаю выпить. Розалин выглядит хорошо, даже отлично, думаю, внутрь неё наконец приходит стабильное спокойствие. Почему-то я убеждена, что его поддерживает никто иной как Нейтан. Надеюсь, он не натворит дел.

— Где Дилан? — Агнесс берет чайные пакетики. Они успели закупить продуктов? Да, я долго спала.

Начинаю нервно чесать пальцами локоть, отвечать стараюсь без долгих пауз, чтобы не демонстрировать своей скованности:

— Он ушел спать.

— Да? — рыжая удивленно смотрит на меня, разливая горячий кипяток по кружкам. — Хорошо. А то он эти два дня не спал. Нейтан говорит, это из-за сердца.