Мой лейтенант

— Я не могу. Это не мое.

— Собираешься отправить ему? Она вспомнила слова лейтенанта о том, чтобы ему не присылали рождественских поздравлений или других писем.

— Нет, пересылать не буду.

Но конверт все же вскрыла.

«Дорогой лейтенант, Вы вряд ли помните меня. Мы общались в Албани, в Нью-Йорке. Я рассказала Вам о своем сыне, больном раком. Рак положил конец его мечтам об армии. Вы согласились встретиться с ним и повезли его на военную базу, познакомили со своими друзьями, многое рассказали».

Чейси вспомнила непредвиденную задержку в аэропорту в Албани. Тогда она прождала его часа три.

— Продолжай читать, — попросил Уинстон. — Подумать только, какая доброта!

«Мой сын Джоуи умер на прошлой неделе. Я хочу, чтобы Вы знали, что день знакомства с Вами был счастливейшим в его жизни».

Чейси прослезилась и отложила письмо в сторону.

— Ну и ну, — пробормотал Уинстон.

— Я ничего такого не знала, — прошептала она, — да, это не «леди из коробки»…

— Леди из коробки?

— Просто такое выражение. Уинстон кивнул, не понимая смысла сказанного.

— Чейси, ты никогда не задумывалась, почему я такой черствый?

— Ты вовсе не черствый, — подобная самооценка удивила Чейси.

— Нет, я такой. Каждый день я изменяю судьбы миллионов людей. Я вношу пункт в список, и страна выделяет средства на интернациональную помощь. На следующий день я вношу в повестку дня делегации посещение лагеря беженцев. Голодающие люди получают помощь. Но я никогда не делаю ничего хорошего тем, кто окружает меня каждый день. Я никогда не помогу соседу, если только он не иностранец и не беженец. Я не могу по-доброму отнестись к человеку, если он не находится в тысяче миль от меня. Я грублю уборщицам, я никогда не здороваюсь со швейцарами, я не даю почтальону чаевых.

— Ты хочешь сказать, что Дерек лучше тебя?

— Он из тех людей, которые изменяю! мир вокруг себя, а не просто читают новости или смотрят телевизор. Он из тех, кто помогает ближним, тем людям, с которыми сводит его судьба.

— Но и ты делаешь людям добро!

— Назови хоть кого-нибудь.

— Я. Ты позвонил президенту и попросил его объяснить моей бабушке, что я выполняю свою работу, сопровождая Дерека.

Уинстон поправил очки.

— Чейси, я позвонил ему потому, что Дерек Маккенна пригрозил мне: если я этого не сделаю, он первым же рейсом прилетит в Вашингтон и набьет мне морду.

Девушка удивленно захлопала глазами.

— Честное слово, деточка, для Бэнкс Бейли ты на удивление непрозорлива. Этот человек любит тебя, Чейси. Он может с тобой не соглашаться, не делать того, что ты хочешь от него, может вести себя, словно мальчишка или как дикарь, и сам себе противоречить. Но он любит тебя. А это что-нибудь да значит в нашем несовершенном мире.

— Вы оба упертые, — бормотал папаша, нахлобучивая на нос очки с толстыми стеклами, чтобы изучить меню недавно открывшегося кафе в Браунсвилле. — Оба слишком упертые, чтобы признаться, что влюблены.

Дерек отрицательно покачал головой.

— Это не любовь. Увлечение. У меня просто давно не было женщины.

— Тогда почему ты ни с кем не встречаешься? Телефон вот-вот разорвется от звонков. Дамы всего штата готовы отдаться тебе.

— Меня они не интересуют.

— Вот и я говорю…

Дерек скорчил недовольную гримасу. Он не собирался обсуждать с отцом собственные слабости, но он действительно тосковал по Чейси. Тосковал так сильно, что временами был готов цепью приковать себя к дому, дабы не сесть на самолет и не отправиться в Вашингтон, чтобы просить ее выйти за него замуж.

Можно найти решение. Он мог бы продолжить службу в армии: начальник службы персонала предлагал ему место в Пентагоне.

Дерек наморщил нос.

Еще он мог поехать в Вашингтон: телевизионщики называли его имя в числе возможных кандидатов на различные посты.

Фу! Политика… Какое грязное дело…

Он мог бы предложить ей переехать в Кентукки. Но мысль о том, что Чейси обломает ногти, занимаясь тяжелой работой, представлялась ему достаточно верной.

Он тряхнул головой. Невозможно. Они были из разных миров. У них были разные представления о жизни. Уставившись в тарелку, он приказал себе забыть Чейси Бэнкс Бейли.

И тут Дерек недоуменно нахмурился.

— Пана, это что такое? — удивленно спросил он, беря тарелку в руки. Она была из китайского фарфора, с изящным орнаментом в центре и золотым ободком. — Раньше мы пользовались простой белой посудой.

— Именно, — согласился старик. — Я возьму себе гамбургер с картофелем-фри.

— Картофель фри? — удивился Дерек. — Что это?

— Жареный картофель, — отозвался папаша, взглянув на официантку. — Дерек, мальчик мой, подумают, что тебя в коровнике вырастили.

— Так и есть, — подтвердил Дерек. В конце концов, денег у них было всегда мало, крыша у дома протекала… Дерек обратил внимание на сервировку и взял самую маленькую вилку. — А это что?

— Вилка для рыбы, — объяснила официантка. — А эта — для салата, а эта — обеденная. За вашей тарелкой лежит вилка для десерта, с этой стороны — обеденная ложка и чайная ложечка…

Дерек поднялся, с шумом отодвинув кресло. Несколько человек сразу обратили на него внимание. Он огляделся по сторонам. Что-то изменилось в тех людях, которых он знал всю жизнь.

Миссис Северне, владелица винного магазина, ела жареного цыпленка — ножом и вилкой!

Нед Сенко и Джон Шерер, совладельцы табачной фермы на холмах, пили кофе из крошечных китайских чашечек, с трудом удерживая их заскорузлыми пальцами.

У окна близнецы Хучин, известные как самые закоренелые матерщинники в округе, обедали, положив на колени салфетки.

Крахмальные салфетки!

— А вот ножи, — продолжала официантка. — Я объясню вам, как пользоваться ножами.

— Мне не нужно объяснять.

— Дерек, нам всем не помешает стать немного более цивилизованными, — возразила официантка. — Она научит нас этому.

Дерек прошел на кухню. Чейси, с безукоризненно уложенными волосами, свежая и элегантная, в белоснежном переднике с собственными инициалами, специальным ножиком вырезала розы из ярко-красных помидоров.

— Когда ты приехала? — без всякого вступления спросил он.

— Всего лишь пару недель назад, — просто ответила она. — Я позвонила Вайноне, и она рассказала мне об этом месте. Уинстон одолжил мне денег, чтобы купить его.

— Почему он это сделал?

— Он сказал, что хочет хоть раз в жизни сделать что-нибудь хорошее для ближнего, с улыбкой объяснила Чейси.

— Почему, черт возьми, ты не сообщила мне, что приезжаешь? Я потерял целых две недели жизни. Мы оба потеряли.

— Я не была уверена в том, что тебе понравится мое решение. Это ко многому обязывает, когда женщина вот так вторгается в твою жизнь. Это гораздо больше, чем просто вручить номер телефона.

— Обязывает?

— Это ответственность, от которой ты устал, — пояснила Чейси.

Он закрыл глаза.

— Чейси, ты нужна мне, — хрипло произнес Дерек. — Мне трудно признавать это, трудно с этим согласиться, но ты нужна мне.

— Так, значит, все в порядке? То, что я здесь?

— Ты, по крайней мере, сохранила за собой квартиру и работу? Она кивнула.

— Если бы ничего не получилось… — голос ее задрожал.

— Не сомневайся. Ты знаешь, что я за человек. Простой, очень простой. Если я говорю тебе, что хочу, чтобы ты осталась, значит, так и нужно сделать.

— Надеюсь, ты прав. Моя кузина Меривезер считает, что я сошла с ума. Моя бабушка осудила меня и сказала, что всегда знала ничего путного из меня не выйдет.

— Тебе не все равно?

— Считаешь, что мне не стоит переживать?

— Не стоит. По крайней мере, не так сильно. Потому что я люблю тебя, — ответил он и поцеловал ее со всей страстью, на которую только был способен. — Ты из тех женщин, что умеют любить и нуждаются в любви. Любовь значит больше, чем положение в обществе. А твоя любовь здесь, Чейси. Здесь твой дом.

Он прижал ее руку к своей груди. Она почувствовала биение его сердца.