Оригиналы (ЛП)

Я киваю, затем разворачиваюсь и заканчиваю подъём, всё ещё держа его руку. Двойные двери в комнату отдыха открыты; Элла и Бетси сидят на противоположных диванах. Они обе поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.

— Привет, вы двое, — говорит Бетси тепло. Элла натянуто машет рукой.

— Привет, — отвечаю я, прежде чем посмотреть на Шона. Его глаза парят с одного лица на другое. По плану мы все в разной одежде, но всё же я уверена, что это слишком много, чтобы принять.

— Вы, ребята, тройняшки или что-то вроде того? — спрашивает он, следуя за мной в комнату отдыха после того, как я немного дергаю его за руку. Элла смеётся энергичнее, чем обычно. Шон и я садимся на свободные стулья.

— Нет, — говорю я. — По крайней мере, больше нет. — Шон сморит на меня с юмором; я указываю на девочек. — Это Бетси, а это Элла. — Они обе улыбаются ему, и я размышляю о том, что он смотрит на две копии меня. Это заставляет меня чувствовать себя абсолютно не особенной.

Обычной.

Но я заставляю себя, чтобы получить это, и делаю то, для чего я привела его сюда.

— Шон, нет способа сказать это просто, так что я просто пойду на это, — говорю я, садясь прямее. Он снова смотрит на меня. — Дело в том, что мы не тройняшки, — говорю я. — Мы бы хотели быть тройняшками. Мы привыкли думать, что мы ими были, раньше, когда были маленькими. Но, на самом деле, мы… ну, мы клоны.

Часть меня задается вопросом, собирается ли Шон встать и убежать из комнаты с криками, но сначала он не двигается. Его глаза останавливаются на моих; выражение его лица выжидательное, как будто я собираюсь закричать: «Шучу!» и мы все будем долго смеяться. Но затем, примерно через пять секунд, выражение его лица меняется, когда он понимает, что я серьёзно.

Приподнятые уголки его губ выравниваются, его брови чуть опускаются, что заставляет его выглядеть не поверившим. Я могу поклясться, что его хватка на моей руке ослабляется. Я ослабляю мою, и наши руки распадаются в пространство между нашими стульями. Это пространство ощущается как долина. Я прижимаю мои руки к коленям.

— Что это вообще значит? — спрашивает Шон, глядя на девочек. Бетси пулей перемещается на край своего сиденья.

— Это значит, что ученые создали нас в лаборатории из чужой ДНК, — говорит она, звуча как смесь учителя и мамы. — Мы были имплантированы в утробу нашей мамы и пришли в этот мир так же, как и ты.

Я никогда не осознавала, насколько голос Бетси соответствует моему, как в эти секунды. Я ненавижу то, что Шон, вероятно, тоже это осознаёт.

— Вы так похожи, — говорит он, глядя на нас. Я всё больше и больше тревожусь, пока он не смотрит на меня и тихо добавляет: «Почти». Это заставляет бабочек в моём животе трепетать и успокаивает меня. Немного.

— Мы похожи друг на друга, — говорит Бетси, — но, возможно, немного меньше, чем идентичные близнецы. Мы копии кого-то ещё, в то время как близнецы начинают вместе, как один и тот же человек, но яйцо разбивается на двух отдельных людей.

— В чём различие? — спрашивает Шон.

— Копии никогда не будут настолько же хороши как оригинал, — встревает Элла. — Наш Оригинал, возможно, был умнее нас. Или выше. И мы, возможно, имеем и другие различия, потому что мы выросли в яйцах нашей мамы, а не её.

Глаза Шона немного расширились.

— Вот почему тебя волновал Твиннер? — спрашивает он меня. — Вы же не думаете, что девушка — одна из…

Элла и Бетси отвечают одновременно.

— Возможно, — говорит Бетси.

— Нет, — говорит Элла.

Я просто пожимаю плечами.

— Наша мама говорила нам, что ребенок умер.

— Как это произошло? — спрашивает Шон.

Я вздыхаю; это не то, что я планировала. Но я решила поделиться этой стороной себя с Шоном, так что начинаю объяснять.

— Прежде чем мы появились, наша мама была известным ученым в финансируемой из федерального бюджета генетической лаборатории. Конечно, правительство не знает, но в лаборатории работали над клонированием людей в частном порядке. Однажды богатая пара обратилась к начальнику лаборатории, маминому боссу, доктору Йововичу и тайно предложили ему и его команде очень много денег, чтобы вернуть их маленькую погибшую дочку.

— Ты серьёзно? — говорит Шон, выглядя шокированным. — Это как в кино.

— Вполне, — говорю я, отвечая на оба вопроса одним словом. Когда он больше ничего не спрашивает, я продолжаю. — Как бы то ни было, ученые согласились, и после испытаний они определили, что проблемой, возможно, было генетическое заболевание матери, поэтому они решили, что им необходимо имплантировать ДНК в яйцеклетки другой женщины, прежде чем поместить в утробу клиентки. Мама вызвалась предоставить свои яйцеклетки, поскольку она была единственной женщиной в проекте. Клиенты были ознакомлены с полной медицинской историей на донора яйцеклетки, но они никогда не знали, что это наша мама.

— Примерно в то же время, когда ДНК была пересажена в яйцеклетки, но прежде чем они были введены в маму, отец поделился, что он и его жена хотели только одного из трех жизнеспособных яиц — одного лучшего — и хотели уничтожить остальных. Мама думала, что они хотели убедиться, что ученые не выращивают тайно других во имя исследований.

— Мама, вероятно, была слишком увлечена проектом в этом отношении, к тому же, будучи донором яйцеклетки, она вроде как чувствовала права на нас. Она не хотела, чтобы кто-нибудь из нас был удален. Так что она и её босс придумали план: он введет яйцеклетки в мамину утробу вместо клиентки и мама исчезнет, и затем он скажет клиентам, что в лаборатории был несчастный случай и все яйцеклетки разрушены.

— Ваша мама украла вас и вырастила как своих, — сказал Шон, выглядя немного побледневшим. — Но вы не её, — закончил он тихо.

— Мы не из её ДНК, так что технически нет, — говорит Бетси, — но она использовала свои собственные яйцеклетки и родила нас. Она вырастила нас. Мы — её.

— О, — говорит Шон так, как будто он действительно не купился на это. Как будто думает, что мама сделала что-то неправильное. Я пытаюсь заставить его увидеть, что то, что она сделала, хорошо. Потому что так сильно, как я ненавижу жить как треть человека, я в принципе живу благодаря ей.

— Она защищала нас, — говорю я. — Мы переехали и жили как тройняшки, и у нас было счастливое детство.

— Тогда почему вы не живете как тройняшки сейчас? — спрашивает он.

Я рассказываю ему историю о том времени, когда нам было девять и доктор Йовович был публично арестован.

— Он признался стоя перед судом, что могут быть три девушки клона нашего возраста, живущие где-то в Соединенных Штатах. Женские тройни пошли под микроскоп и мама заволновалась. Мы скрылись.