Любовница президента, или Дама с Красной площади

— А твоя зазноба тебя одного отпустит? Или ты уже немножко подрос?

— Русские женщины уже начинают мне немножко надоедать.

— Уж не переменил ли ты случаем вкусы? Может, теперь тебя интересуют русские мальчики?

Мы смеемся и назначаем встречу.

— Я хочу свести тебя в бассейн, — говорю ему таким тоном, словно собираюсь сделать сюрприз.

Самый большой бассейн в Москве — затопленная огромная церковь. Это гигантская облупившаяся «ванна» под открытым небом с подогреваемой водой, в которой в среднем в день купается десяток тысяч человек. Там, где теперь бассейн, некогда стоял Храм Христа Спасителя, построенный в память о победе русских над Наполеоном и по приказу Сталина взорванный динамитом. Чтобы довести до конца строительство храма, понадобилось сорок лет, русские называли его восьмым чудом света, а рухнул он в несколько секунд по воле объявившего антирелигиозную кампанию диктатора. На месте собора Сталин хотел воздвигнуть Дворец Советов, но во время строительных работ фундамент постоянно затопляло водой. Вызвали экспертов-геологов. Они обнаружили, что место для строительства здесь неподходящее. Вот так в конце концов Сталин решил, что вместо Дворца Советов будет сооружен новый бассейн для народа, в шесть раз превосходящий по величине олимпийские бассейны. С вышки для прыжков видны кремлевские башни.

Для встречи с Нано я выбираю бассейн, потому что он огромен и полон людей. Кроме того, зимой он утопает в клубах пара, возникающего при соприкосновении теплой воды с ледяным воздухом. Купающихся почти не разглядеть — практически они невидимы для прохожих: во время холодной войны это было идеальное место для встреч западных шпионов с их советскими информаторами. Теперь наступила моя очередь стать невидимым.

Толстая и неприветливая женщина, какими в России обычно бывают гардеробщицы и сторожихи, вручает нам по веревочному браслету, на котором болтается ключик от шкафа, где мы должны оставить одежду. В раздевалке грязно, дурно пахнет, но тепло. Та же тетка, когда мы выходим в купальных трусах, дает нам за отдельную плату полотенца и яркие резиновые купальные шапочки, чтобы надеть их в бассейне.

Но до того мы, как и было условлено, идем в сауну. Потеем в ней примерно час с перерывами по десять минут. Сауна помогает мне расслабиться. Когда я вхожу в воду в дымящийся, как кастрюля с кипятком, освещенный бассейн, я чувствую, что готов изложить Нано свой проект. Плывем, удаляясь от остальных. Пар клубами вздымается в вечернюю полутьму, и я начинаю свой рассказ. Впервые я полностью рассказываю по порядку эту историю, и чем дальше рассказываю, тем легче становится на душе.

Прежде чем решиться к нему обратиться, я долго над всем этим раздумывал. Ведь, прося у него помощь, я подвергаю его серьезной опасности. Необходимо, чтобы он знал все или почти все, чтобы судить самому, насколько это серьезно. Чтобы решить, стоит мне помогать или нет.

Он слушает меня молча. Время от времени мы делаем два-три взмаха, чтобы поменять положение. Местные спецслужбы так вышколены, что способны читать по губам, поэтому, как только замечаю — на нас кто-то смотрит — перемещаюсь. Рассказываю ему историю нашей любви, об анонимном письме, о решении организовать бегство Наташи. Умалчиваю только об убийстве отца Серафима. «Конечно, с моей стороны, это подло, но, по существу дела, говорю я себе, ища оправдание, даже и сам я не на все сто процентов уверен, что священника убили из-за нее. Перечисляю все возможные варианты бегства — вплоть до той, которая мне кажется единственно реальной. Спрятать Наташу среди багажа какого-нибудь дипломата, журналиста или бизнесмена, который переезжает из Москвы в Рим в огромном фургоне фирмы Бранкалеоне.

— Но если ты согласишься, а дело кончится плохо, — говорю я, — ты рискуешь загубить свою деловую деятельность в СССР, если не чем-то куда более худшим. А то, что я в состоянии тебе заплатить, никогда не компенсирует твоих убытков.

— Если ты мне заплатишь, то обидишь меня. В таком случае не рассчитывай на мое согласие, — отвечает он своим басом. — А чтоб загубить мой бизнес в СССР, они прежде должны будут раскрыть, как нам удалось вывезти твою подружку. Не думай, что КГБ всегда удается обо всем пронюхать. Только дай мне немного времени.

Ждать долго не понадобилось. Всего четыре дня. На пятый раздался звонок в редакцию. Он спрашивает: «А ты был когда-нибудь на бегах?» Это приглашение. Идем на бега вместе с его водителями. Он меня убеждает делать ставки при каждом заезде: лошади бегут то рысью, то переходят в галоп на очищенной после недавнего снегопада дорожке. Но не холодно, чувствуется, что зима уже идет к концу.

Ипподром построен сто лет назад, но выглядит он, будто существует уже двести. Трибуны в таком плохом состоянии, что на половине скамеек невозможно сидеть. Но это удобное место, чтобы поговорить, — ипподром до отказа набит толпой оборванцев и бедняков, бегающих от трибун к кассам, где принимают ставки, с таким видом, будто покупают билет на последний поезд, уходящий из ада. Мы тоже находимся все время в движении — ходим ставить на лошадей. Как и бассейн, это прекрасное местечко, чтобы поговорить.

Нано вводит меня в курс дела. Он собирается ехать в Италию, сопровождая груз. На обратном пути проверит, кто несет дежурство на контрольных пунктах на границе в Австрии, Германии, Польше и на русской границе в Бресте. Он уверен, что удастся избежать слишком тщательных проверок.

— Пограничная служба подчинена КГБ, — говорит он. — Но что это значит? Работники КГБ тоже должны жить, а на зарплату, которую они получают, особенно не разживешься. На границе в Бресте я знаком с одним майором, за соответствующее вознаграждение он пропускает меня, не заставляя терять время на ожидание. Я ему привожу пару бутылок виски, американские сигареты, два-три номера «Плейбоя», иногда кассету с порнофильмом. Так делают почти все перевозчики грузов. Но в блок сигарет или между страницами журнала на этот раз я вложу пачку долларов. Предпримем еще одну предосторожность. В Москве есть один человек, который изготовляет огромные сундуки с двойным дном, вместительные, как шкаф. Это грузин, работающий с мафией на площади трех вокзалов: карманники, черный рынок, но главным образом экспорт-импорт. Знаешь, как они работают: прибывает поезд с каким-нибудь нелегальным товаром на Казанский вокзал, грузины получают товар, пересекают площадь и грузят его на поезд, отправляющийся с Ленинградского вокзала в Ленинград, где будет легче его вывезти в Финляндию. Так что в отношении сундуков и чемоданов с двойным дном они большие специалисты. Это как раз то, что нужно для Наташи. Большую часть пути ей придется провести запертой внутри фургона — она может сидеть в кресле или лежать на диване, которые я перевожу. Когда же будем подъезжать к Бресту, она залезет в секретное отделение сундука и ее никто не найдет.

— Но в Бресте же надо ждать целыми днями…

— Только не фирме Бранкалеоне! — говорит Нано и бьет кулаком по перилам трибуны. — Я выиграл! В тройном размере! Пошли получим мешок рублей!

Мы идем к кассам, и по дороге он продолжает излагать мне свой план. Его грузовики отправляются из Москвы всегда вечером, чтобы прибыть в Брест на следующее утро. Если все пойдет гладко, наши враги спохватятся, что ее нет, только тогда, когда Наташа уже пересечет советскую границу. «В Риме я отвезу ее к тебе домой и поручу охранять кому-нибудь из моих ребят, — говорит Нано. — Потом позаботимся обо всем остальном: документах, разрешении на временное проживание… Если хочешь, я тебе помогу. Я кое-кого знаю…»

Он пресекает все попытки выразить мою благодарность. Нано меня по-своему, немного грубовато, любит. Каждое мое «спасибо», каждое мое обещание отквитать мой долг, приводят его в ярость, он чуть ли не набрасывается на меня с кулаками.

— Но почему ты это делаешь? Почему хочешь мне помочь?

— Потому что ты мой друг, хотя это и не приходит в твою пустую башку, мой старый Сиско, — говорит он, называя меня прозвищем, которое мне дали, когда я был мальчишкой и мы увлекались футболом.