...По имени Анна

Через десять минут будет Москва, вы спрыгнете с подножки вагона, Николай Петров, оставив заторможенную дуру с католиками в голове и с женой вашей, уже сделавшей ремонт. Простите меня, Бога ради! Я не знаю, что думать. Но я знаю одно: разве у нас с вами любовь? Разве можно так с разбегу совершать поступки на всю жизнь? Уже Москва-третья. Я хочу посмотреть, как вы будете прыгать. Я сделаю из этого потом, через много лет, веселый застольный рассказ, как я чуть не вышла замуж в поезде, но он вовремя слинял. Испарился.

– Все-таки как вас зовут?

– В этом тоже очарование: вы делаете предложение, даже не зная моего имени.

Электричка встала. Мы продолжали сидеть.

– Я не спрыгну, – сказал он тихо. – Вы пронзили мне сердце стаканом, который сползал с вашей стойки, а вы смотрели на него, как ребенок на заводную игрушку. Вы даже рот открыли. А второго стакана вы испугались – вдруг он тоже поползет, и вам было так страшно, что мне захотелось обнять вас и защитить от всех движущихся и стоящих предметов, от орущих уборщиц, от всего этого страшного мира, где вы были одна-одинешенька с маленьким ребеночком внутри вас. Разве это не больше любви?

Я заревела как дура и уткнулась ему в плечо.

– Мы поедем вместе ко мне, – сказала я. – Я представлю вас как мужа, а дальше… Дальше я не знаю. Может, я отправлю вас на фронт? И вас убьют?.. Господи, что я такое молочу.

– Нет, – сказал он, – я не согласен, я не могу жениться неизвестно на ком. У вас что, неприличное имя? Даздраперма? Сталена?

Нас попросили оставить вагон.

На платформе, высморкавшись от набухших в носу слез, я сказала:

– Бог миловал. Меня зовут проще некуда. Анна. В одну сторону Анна, в другую тоже она. Принимаются варианты Нюра, Нюся, Анюта, даже Нява, так меня звал соседский ребенок, но он так звал всех малознакомых людей и животных. Так как я вполне подхожу к этому разряду, зовите меня Нявой. Но, боюсь, мама заподозрит что-то нечистое.

Одним словом, мы поехали на мою родную Красносельскую, серый дом слева от метро, второй этаж.
* * *

По лицу мамы я поняла, что она в полной панике. Груше, уходя на вокзал, я сказала, что у меня неотложное дело, а мама пусть отдохнет, меня ожидая. «Не надо ею заниматься, я приду, и будем все пить чай», – дала я указания.

Я обняла маму, сказала, что я свинья, но мне хотелось прийти с Николаем, чтоб сразу их познакомить.

– А он тебе кто? – строго спросила мама.

– Мама! Он мой муж. – По-моему, Груша беззвучно взвизгнула. – Мы еще не зарегистрировались, потому что Коля ездил к родителям в Ивангород. – Боже, как вралось ради мамы. – Видишь ли, они католики, а мы-то православные. Конечно, кто с этим теперь считается, но Коля решил посчитаться.

– Это было правильно, – сказал Николай. – Им было приятно наше с Аней уважение к правилам. Конечно, никаких возражений не было.

При большой лжи людей, как правило, убеждают живые мелкие подробности. Они и успокоили маму. А может, сбили с толку? Груша пошла ставить чайник. Николай, раздеваясь,