...По имени Анна

мерседесах? И где она теперь, Эмилия Домбровская, с тремя классами образования? Она тоже хотела куда-то прыгнуть. Мы ничему не научившийся народ, а необучаемость – форма душевного спида.

– Чего ты так кричишь? – спрашивает меня Николай, хотя я тихо иду рядом. Вот это тоже – он улавливает напряжение моих глупых мыслей и тут же приходит на помощь, чинильщик моего душевного электричества.

– А когда у нас выборы в думу? – спрашиваю я. – Мы так сразу слиняли, а можем поиметь своего человека наверху.

– Еще через месяц, – ответил Николай. – Представляешь, какая там выстроилась очередь на «попасть»? Какую самую длинную очередь ты можешь вспомнить?

– Самую-самую? Две. За сапогами на проспекте Мира. Очередь шла почти от Щербаковского метро. И еще за туалетной бумагой во дворе дома на Масловке. Там было так тесно, что даже случилась потасовка. Я эти две запомнила не потому что в них стояла, а потому что не нашла конец хвоста. Плюнула и ушла. А ты?

– Будешь смеяться. Сдача анализа мочи, когда меня забирали в Афганистан. Туда нужно было очень много людей сразу и с мочой высшего качества. У меня оказалась именно такая. Впрочем, кажется, такая была у всех. Я подозреваю, что ее не глядя сливали сразу в отхожее место. А потом слили и кровь.

– Я как раз шла и думала: что пропустила Россия в своем развитии, какой виток? Почему восторжествовали глупость, пошлость и жестокость, куда делись те, кто спасал детей в войну, кто делился последним куском, кто ночами стоял в очереди, чтобы купить Булгакова? Куда, наконец, делись люди девяносто первого года?

Николай меня обнял, и мы так и шли в обнимку, уже не молодежь, но еще и не в маразме, бывшие совки, лишние люди своего времени.

Дома нас ждал сын, возбужденный и обиженный. Его не взяли на городскую шахматную олимпиаду.

– Да ты играешь всего ничего, полгода, – сказал отец. – Нагленький мальчик!

Слова отца на него действуют каким-то причудливым образом. Иногда мне кажется, что он даже не вслушивается в смысл, ему хватает его голоса. У них не кровная связь, а какая-то другая, та, что выше. Сын уже не обижен и спокоен.

– Да я понимаю, – бормочет он. – Просто хотелось попробовать.

Я могла бы долго и неотрывно рассказывать о их взаимоотношениях, моля Бога, чтобы так было всегда, и биясь над тайной тонких нитей родства. Я ведь ни во сне, ни просто в размышлениях никогда не представляла с Мишкой его настоящего отца. Чур меня, чур! Я благодарила судьбу, что тот далеко, тот не узнает.

Я забыла на минутку, что живу в стране, делающей жизнь непредсказуемой не на века – на полгода. Именно через столько позвонила Елена Васильевна и сообщила про «такой удачный замуж». С этого звонка я и начала рассказывать всю эту историю. Дальше события зашевелились, как вспугнутые на собаке блохи.
* * *

Стою как-то у книжного лотка, где продаются книги задешево. Почти за так. Маленькая книжонка в мягком переплете. Задержалась на названии – «Россия по имени Анна». Только взяв книгу в руки, я увидела фамилию автора.