Жил-был щелкунчик

— Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, меня отделили от остальных пассажиров и увезли на ужасный, двухдневный допрос.

Она услышала громкий вздох Кона.

— Из-за меня, — сказал он. — Потому что они узнали о нашей связи.

— Да.

— И после этого ты решила никогда больше не возвращаться в Россию.

— Да, — торопливо смахнув набежавшие слезы, продолжила Мег. — До того, как мне сказали, что ты наметил меня для вербовки, я собиралась копить деньги на следующую поездку.

— Теперь ты понимаешь, почему я запретил тебе возвращаться, — буркнул он.

— Хорошо еще, что мне нужно было так много всего сделать, а то бы я сошла с ума, вспоминая тетины угрозы. И все равно, я плохо спала и сильно похудела. Спасла меня, наверное, необходимость искать жилье и разбирать вещи. И, конечно, поиски работы.

— Ты не вернулась в школу.

— Нет. Я хотела найти занятие, которое бы не напоминало о тебе. Поэтому я ухватилась за первое подвернувшееся предложение с приличным заработком.

— «Стронг-Моторс»?

— Да.

— Расскажи о беременности. Когда ты впервые узнала, что ждешь нашего ребенка?

Переведя дыхание, Мег ответила:

— Как я уже говорила, у меня пропал аппетит и началась бессонница. Когда прошел месяц, а я чувствовала себя все хуже и жутко уставала, подруга посоветовала мне сходить к врачу. Сначала мне не хотелось, но потом, когда меня начало тошнить по утрам, я поняла, что что-то не так, и позвонила нашему семейному доктору. Он выслушал мой рассказ и тут же отправил меня к гинекологу. Я жутко разозлилась, так как знала, что ты пользовался презервативами. И тогда он прочитал мне лекцию о том, что ни один метод предохранения не дает стопроцентного результата. В итоге, после обследования у гинеколога выяснилось, что я действительно беременна. Я не хотела верить.

Наступила тягостная тишина.

— Ты собиралась…

— Нет, Кон. Я даже не думала об аборте. Что бы ни случилось между нами, наш ребенок ни в чем не виноват. Я бы не смогла причинить ему вред. Если честно, я почувствовала огромную ответственность, когда узнала. У меня появилась причина жить дальше. Я делала все, что советовал мне доктор, чтобы ребеночек родился здоровым и сильным.

— Спасибо, что рассказала, — прошептал Кон. — Знаешь, я бы жизнь отдал, лишь бы быть с тобой.

Мог ли он лгать так искренне? Мег все еще сомневалась.

— Когда я увидел фотографию маленькой Анны, я начал разрабатывать такой план побега, чтобы подставить под удар как можно меньше людей. Это стало для меня задачей номер один. Нужно было продумать все до последней детали и расписать чуть ли не по секундам.

— И как же ты сбежал? — Мег не удержалась, чтобы не спросить.

— Я не могу рассказать.

Гнев вспыхнул в ней с новой силой, и она уселась в кровати, отбросив волосы с лица.

— И еще хочешь, чтобы я тебе доверяла?

Кон приподнялся на локте, спокойный, как пантера, готовая к прыжку.

— По-твоему, мне не хотелось бы рассказать, через что я прошел ради вас с Анной?

— Не понимаю, зачем скрывать. Я думала, у мужа и жены не должно быть тайн друг от друга.

— Я тоже так считал, — усмехнулся Кон. — Но подробности моего отъезда из России — дело другое. Я должен молчать ради людей, рисковавших для меня своими жизнями.

— Думаешь, тебя все еще ищут?

— Уже нет. Но я в черном списке.

Мег судорожно сглотнула.

— Значит, тебе угрожает опасность?

— С какой стороны?

Ее бросило в дрожь.

— Не дразни меня, Кон.

— Может, нам лучше оставить эту тему?

— Неужели тебе что-то грозит со стороны нашего правительства?

— Вполне возможно, если учесть, что они доверяют мне не больше, чем ты. — Он потянулся за подушкой, и прижал ее к груди, на мгновение спрятав лицо.

Мег отвела взгляд, почувствовав всю беззащитность и отчаяние этого жеста.

— Даже после того, как ты передал им информацию?

Кон опустил голову.

— Ты сама сказала это однажды. Человек, отказавшийся от собственной страны — предатель для всех.

Когда-то она бросила это обвинение ему в лицо. Жестокие слова. Если никто не доверяет ему, какой же одинокой была его жизнь в прошедшие шесть лет. Какой одинокой она будет до самого последнего дня.

Кон слез с кровати, все еще одетый в халат. Но пояс развязался, и Мег удалось увидеть его грудь, покрытую темными волосами.

— Я знал, нечего было надеяться, что мы сможем начать все заново. Но как это ни глупо, я должен был попытаться. Спокойной ночи, Мегги.

Он направился к двери, но внезапно остановился.

— Вот тебе еще один подарок к Рождеству… Обещаю, что никогда больше не попрошу тебя лечь со мной.

— Куда мы поставим елку, папа?

— Куда твоя мама захочет.

Этим утром они ходили за покупками. Мег предоставила Анне право развлекать Кона, пока они блуждали от одного магазина к другому в поисках елочных украшений. Гирлянд и мишуры с маленькой сосенки, установленной в ее бывшей квартире, явно не хватало на купленную Коном двухметровую голубую ель.

Но вернувшись домой, Мег не могла и дальше избегать Кона. Анна не пропускала мимо ушей ни единого слова и замечала все, что происходило между ее родителями. В итоге, Мег выбрала для елки место в гостиной прямо напротив окна. Теперь их елка будет видна всем соседям. Единственное, что нужно — передвинуть стол и лампу.

Ее предложение было встречено с восторгом. Кон, одетый в джинсы и свитер, установил пушистую красавицу за пару минут. Как только Мег распутала гирлянду, Анна, сопровождаемая верным Тором, передала ее Кону, который тут же повесил гирлянду на дерево. Втроем дело у них спорилось. Заглянув в окно, любой случайный прохожий увидел бы счастливую и дружную семью.

Никто не знал о непроглядном мраке в душе Кона или о том, что после его ухода из спальни прошлой ночью Мег лежала без сна, изнывая от желания.

Что-то непостижимое произошло во время их разговора. Мужчина, ошеломивший Мег своим обещанием никогда больше не просить о близости, был совсем не тем человеком, который чуть раньше умолял ее лечь с ним рядом.

Не решившись подойти к нему, чтобы не нарваться на отказ, она осталась одна в постели. До утра она так и не уснула, пытаясь разобраться в своих мыслях и чувствах.

Каждый раз, когда Мег пыталась представить себя на месте Кона, ей делалось дурно. Она могла понять его одиночество, неизбывную тоску и уныние, охватившее его после переезда из России в такую чужую и чуждую страну, как Соединенные Штаты.

Сотрудники ЦРУ дали Мег почитать несколько статей о перебежчиках, и их главная тема навсегда отпечаталась в ее памяти. Эти люди жили с последствиями своего предательства до конца своих дней.

Может, поэтому Кон стал таким замечательным отцом, полностью отдавшись своей новой роли. Должно быть, это помогает ему забыть прошлое. Поэтому он и хотел провести вчерашнюю ночь в одной постели с Мег — чтобы хоть ненадолго избавиться от своей боли.

Если честно, Мег не может его винить за эти по-человечески понятные чувства и побуждения. Если бы все сложилось по-другому, и она осталась в России навсегда, ей бы тоже пришлось несладко и понадобилось бы какое-нибудь занятие, позволяющее отвлечься.

— Мама, ты забыла открыть последнюю коробку.

Очнувшись от тягостных раздумий, Мег разорвала упаковку и протянула Анне очередную гирлянду. В этот миг незащищенности ее взгляд невольно метнулся к Кону, смотрящему на нее с таким видом, словно он читал ее мысли. Ее бросило в дрожь — столько боли было в его глазах, столько тоскливой безысходности. Мег не могла этого вынести. Она извинилась и ушла на кухню готовить ужин.

Следующие несколько дней были посвящены домашним хлопотам. Но Кон заметно отдалился от Мег, и она молча страдала. Расстроенная и смущенная из-за этого вечного незнакомца, который никогда еще не был с ней так холоден, она должна была что-нибудь предпринять, чтобы снять напряжение.

Во время одной из поездок на бывшую квартиру, Мег отыскала среди вещей пачку открыток. Она несколько лет переписывалась с Татьяной Смирновой, пожилой учительницей русского языка. Последнее письмо навело Мег на мысль о рождественском подарке для Кона, способном развеять его тоску.