Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (ЛП)

С одной стороны, я действительно верил в том, что такая договорённость является хорошим способом обуздать отношения в ситуации, когда возникают проблемы. Как иначе, думал я, пара может справиться с тем, кто может попытаться расстроить их отношения? Что случится без вето, если кто-то почувствует неуверенность или угрозу? Что если участник уже существующих отношений начнёт встречаться с кем-то новым, и новый партнёр покажется старому не подходящим?

Мне казалось, что семье требуется структура. Структура означает иерархию. Я никогда даже не пытался поставить под вопрос это фундаментальное допущение. Если бы у меня было две равные друг другу партнёрши, что бы случилось, если бы они захотели разного? Какое решение было бы возможно для такой проблемы? Казалось, что единственный возможный путь любить более чем одного человека, это любить одного из них сильнее, чем остальных. Не важно, что для любви нет мерила, не важно, что сердце не следует правилам. Кто-то должен быть на вершине, кто-то кого я люблю сильнее, чем остальных, иначе возникнет хаос. Как могут сохраниться мои отношения с Целести, если она отпустит поводья и я смогу свободно любить кого угодно?

Однако, с другой стороны, я замечал краем глаза, что если я не буду защищать право вето, если я просто поставлю под вопрос его полезность, это может создать огромные проблемы между мной и Целести. Я этого не хотел, так что применил один из приёмов своего мысленного дзюдо и полностью выбросил из головы эту мысль и всё, что из неё следовало.

Мы с Целести обсуждали право вето множество раз, но никогда — с точки зрения той, что обнаружит себя на его другой стороне. Основной темой всех наших разговоров на эту тему был страх. Страх того, что может сделать кто-то другой, страх того, что отношения изменятся, страх не быть услышанными.

Чего мы при этом не понимали, так это того, что просто настаивая на вето, мы даём преимущество партнёрам, которые могут совершать разрушительные действия. То есть тем, кто приведёт нас ровно к тому, чему мы боялись.

Как оказалось, эмоционально здоровые люди вроде как предпочитают иметь право голоса в развитии своих отношений. Открыть кому-то своё сердце, позволить себе быть уязвимым, обнажённым эмоционально и физически — очень страшно. Всегда есть опасность, что ваш любимый отвергнет вас и вы потеряете отношения. Это то, с чем нам всем приходится сталкиваться в суматошных делах любви. Мало кому удаётся прожить жизнь с неизраненным сердцем. Мы вручаем другому человеку ужасное и мощное оружие против себя, со словами: «Я верю, что ты меня не обидишь. Я верю, что моё имя в безопасности на твоих губах, а моё сердце в безопасности в твоих руках.»

Знать, что кто-то третий, кто-то не являющийся частью той близости, что вы делите с любимым, тоже может отвергнуть вас и разбить ваше сердце… это требует особенной смелости и особенного безрассудства.

Я не знаю сколько людей посмотрели на мои отношения с Целести и тихо решили не иметь со мной ничего общего. Такие люди обязаны существовать. Множество людей с хорошими коммуникационными навыками, позитивной и здоровой самооценкой, чёткими личными границами и хорошим пониманием межличностных отношений, короче говоря, самые лучшие и желанные партнёры, смотрят на договорённости пары о праве вето и разумно решают, что тут кроется чудовищный риск и никаких достоинств.

У Целести был обычай говорить всем, с кем я предполагал начать встречаться: «Не волнуйтесь по поводу вето. Я никогда не воспользуюсь им без причины. Пока вы уважаете наши отношения, всё будет прекрасно.» Те люди, что выбирали-таки встречаться со мной, неизменно вступали в отношения, сознавая нависающий над ними Дамоклов меч, но определённо считали, что это стоит того.

И вето оставалось гипотетическим много лет.

Двухтысячный год был почти лишён событий, если не считать бесчисленных разговоров о том, что, строго говоря, он не был началом нового тысячелетия.

Я ушёл из компании, занимавшейся предпечатной подготовкой. Я осознал, что, в то время, как они платят мне примерно двадцать долларов в час, клиентам за час моей работы выставляется счёт примерно на двести долларов. Я счёл это достаточной причиной чтоб заняться этой деятельностью самостоятельно. Это оказалось исключительно прибыльным решением. Деньги потекли рекой.

Мой консультационный бизнес расширялся взрывным образом. И по мере его роста и развития контактов с новыми клиентами, начали происходить некоторые странные вещи. В один из наиболее памятных дней, я работал на площадке одного из своих крупнейших клиентов, большой торговой компании с филиалами в нескольких штатах. Я работал с ними уже около года, в том числе и тогда, когда работал на полный день в предпечатной подготовке. В тот раз меня вызвали помочь настроить компьютерную сеть в их рекламном отделе.

Моим контактным лицом в этой компании была милая молодая женщина по имени Эми. Она пригласила меня пообедать. Всё утро мы были заняты установкой и настройкой дюжины новых машин.

Во время обеда, Эми без всякого предисловия посмотрела мне в глаза и спросила:

— Ты ведь женат, правильно? Скажи, ты когда-нибудь изменял жене?

— Определи измену, — ответил я, несколько ошеломлённый этим вопросом.

— Мог бы ты заняться сексом с женщиной, не являющейся твоей женой?

— Мог бы. И это действительно бывает. Но это не измена. Мы с женой не моногамны. У меня есть другие партнёрши, но только с его согласия.

Эми взяла кусочек картошки и на некоторое время задумалась. Потом она помотала головой и сказала: «Нет, это слишком странно.»

Я был несколько озадачен всем этим разговором. Я не совсем понимаю, что именно она хотела спросить. Создавалось впечатление, что она намекала на то, что готова завести со мной роман, но только в тайне от моей жены. Измена казалась ей нормальной, а открытые действия, без лжи и предательства… не нормальными. Я чувствовал себя инопланетянином, с недоверием глядящим на странные и бессмысленные человеческие обычаи.

Я позволил разговору оборваться, и мы вернулись к обсуждению работы. Я видел Эми в последний раз. При моём следующем визите к этому клиенту я обнаружил, что у меня теперь новое контактное лицо.

Эта сцена, с небольшими вариациями, повторилась за последующие несколько лет ещё дважды. Пару раз клиенты, прямо или нет предлагали мне вступить с ними в связь только для того, чтоб сказать «Нет, это слишком странно», когда я говорил, что заинтересован в других любовницах только при условии информированности и согласия моей жены. Я понял, что это часто встречающаяся ситуация, многие участники ПолиТампы описывали похожий опыт.

Мы с Целести решили, что устали жить в квартирах и стали обсуждать возможность построить дом. Земля в северной Тампе стоит недорого, а оформить ипотеку несложно. Мой бизнес идёт прекрасно и у нас куча денег. Почему нет?

На время строительства дома мы переехали в небольшую квартиру у самого края природного резервата. Это была уютная и удобная квартира с одной спальней, которая была бы куда лучше, если бы не соседи — как двуногие, так и четвероногие. Примерно в пятнадцати ярдах от нашей задней двери был большой пруд, полный аллигаторов, что не стало бы проблемой, если бы один из наших соседей не находил весёлым кормить их обрезками курятины. Таким образом, у них вырабатывалась ассоциация людей с едой, что является довольно плохой новостью и для аллигаторов и для людей. По меньшей мере дважды нам приходилось звонить в службу контроля животных, чтоб они прислали ловца, когда особенно склонный к приключениям аллигатор начинал ломиться в нашу заднюю дверь.

«Это всё временно», — говорили мы друг другу. «Мы строим дом!»

Постройка дома была занятием одновременно чудесным и нудным. У нас с Целести были неортодоксальные идеи по поводу возможного использования пространства, так что мы проводили с подрядчиком часы, разбирая чертежи и предлагая изменения. «Можно ли поставить ванну побольше?» — спросила Целести.

— О, это отличная идея, — воскликнул я. — И много места пропадает в этих комнатах второго этажа, там где большой зазор между стенами и крышей. Нельзя ли немного подвинуть стены?