Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

– Ты же знаешь, я не люблю, когда ты приходишь без приглашения, – грубо начал Егор, игнорируя ее вопрос. Не любил заставать ее здесь неожиданно. Другое дело, если встреча оговаривалась заранее. – Я не для этого давал тебе ключи.

Отрывистым движением он снял куртку и отвернулся, чтобы убрать ее в шкаф. Успел заметить, как в глазах девушки блеснули слезы.

– Прости…

– Бога ради, не извиняйся, – жестко тормознул он ее. – Терпеть этого не могу. Это ведь никак не изменит ситуацию, – придавил девушку недовольным взглядом.

Она не смолчала. Заговорила взволновано и недовольно:

– Аравин, я тебя поняла. Иногда забываю, что все человеческое тебе попросту чуждо.

Посмотрел сейчас на Риту …и ничего. Пустота. Даже интереса никакого. После разговора со Стасей ощущал это особенно остро.

То, что и раньше казалось пресным, сейчас просто приелось до тошноты.

Его раздражала одна мысль о том, что она рядом.

– Я вызову тебе такси, – он достал мобильный и набрал номер.

Ожидая ответа, спокойно смотрел на расстроенную девушку.

– Егор… После этого… Я не вернусь больше, – нерешительно сказала она. Последнее слово добавила более твердо: – Хватит!

На мгновение в глазах Аравина мелькнула озадаченность. Затем и вовсе брови сошлись на переносице, выдавая внезапную собранность мужчины. Вид у него был такой, словно он в уме дроби умножал.

– Хорошо, – легко согласился он.

На том конце провода диспетчер ответил на звонок, и Егор неспешно отвернулся, диктуя адрес.

Пользуясь этой заминкой, Рита тихо скользнула в комнату за сумкой. Вернулась быстро, так как, невзирая на продолжительные отношения, вещей в этой квартире у нее не было. Даже зубной щетки. Каждый раз приносила с собой портативный футляр.

Ждали приезд такси вместе. Молча стояли в просторной прихожей, проводя последние минуты вместе. И каждый переживал их по-своему.

Отчаянная горечь переполняла Риту.

Она все же любила. В какой-то мере эта любовь была и материнской, и дружеской, и чувственной. Переживала, как он будет без нее. Готова была заполнять собой весь мир для него.

Но больше не выдерживала бесконечного безразличия с его стороны. Эти чувства убивали.

Смотрела на него и едва сдерживала слезы. Обещала себе, что заплачет только когда аравинская дверь в последний раз закроется за ней. Но сердце рвалось на части, не дожидаясь разрешения.

Воспоминания проносились в голове рваными кусками. Плохие и хорошие.

Как же она будет жить без него?

В противовес ей Аравин был совершенно спокоен. Наивно пыталась уловить в его взгляде какую-то толику сожаления или тоски. Но нет. Пустое равнодушие.

– Прощай, дорогой, – позволила себе это нежное прощание.

И все же он ее удивил:

– Если будет что-то нужно, звони. Помогу.

Крепкая мужская рука сжала ее ладонь в сухом рукопожатии. Расставались, как партнеры после завершения выгодной сделки. Только как не обманывала себя Рита, дивидендов эти отношения ей не принесли.

Глава 12

Полетать бы перышком по крышам, деревьям и облакам.

Стать твоим бы солнышком, светить тебе и тут, и там.

Полетать бы перышком... Стать твоим бы солнышком...

© Нюша

Серебристо-серый Мерседес солидно плыл по переполненным улицам Москвы. Вынужденная медлительность мощного автомобиля вызывала у Стаси чувство глухого раздражения. Она бросила нетерпеливый взгляд в зеркало заднего вида и расстроено отметила необычайную бледность своего лица.

Последние несколько дней были напряженными и загруженными для девочки. Рано утром уезжала в школу, а после – больница, художка, боксерская секция, репетиторы, библиотека, наброски в парке…

Она не успевала даже вовремя поесть. Правда и голода, как такового, не ощущала. Старалась поменьше зависать дома, придумывала себе неотложные дела, которые необходимо было решать незамедлительно.

Суетилась, будто в последний день года. Так ей было спокойнее.

В таком режиме дни должны были лететь быстрее. Но нет, немыслимо долго тянулась первая неделя без бабы Шуры.

Заметив краем глаза вопрошающий взгляд сидевшей рядом на сиденье Нины Михайловны, Стася поморщилась и отвернулась к боковому стеклу.

Снова собирался дождь. Ненастье прямо-таки нависало над городом мрачным покрывалом темно-серых туч. Изредка сверкали безгласные, но весьма зловещие вспышки молнии, поторапливая горожан, прогуливающихся в этот субботний день, искать укрытие.

– Ходишь кислая который день, – нарушила все-таки тишину в салоне Нина Михайловна, вопреки Стасиному демонстративному нежеланию вести диалог.

– А чему радоваться, Нина Михайловна? – апатично отозвалась девочка, даже головы не повернув. Не до разговоров ей было. В душе полнейший каламбур творился.

– Настя! Ты не пугай меня так.

Стася едва сдержалась, чтобы критически не закатить глаза. Попыталась смягчить недовольное выражение лица подобием вымученной улыбки. Все-таки, расстраивать Нину Михайловну не стоило.

– Да все нормально.

– Может, поговорим? Мне кажется, ты сторонишься меня…

Стася удивленно округлила глаза.

– Не выдумывайте! – искренне возмутилась она и снова улыбнулась Новицкой.

Ответной реакции не последовало. Не взирая на любезно расточаемые Стасей улыбки, женщина сверлила ее недоверчивым взглядом.

– Конструктивный диалог поможет нам лучше понять друг друга.

– Как-нибудь в другой раз, – уклонилась девочка.

Нина Михайловна, будто не слыша ее, продолжала настаивать.

– Тебе станет легче, – в порыве добродушного участия она сомкнула холодную руку на плече Стаси.

Девочка сама удивилась тому, что и в этот раз смогла сдержать рвущееся из груди негодование. Напряжение внутри нее нарастало. Хотелось бесцеремонно сбросить насильственную ладонь Новицкой.

– Знаете, это как на свадьбе, когда подвыпившая толпа кричит «Горько!». Вроде и интересно… А с другой стороны, бесит! – запальчиво бросила девочка.

– Это ты о чем? – Стася будто физически ощутила взыскательный взгляд женщины. Одно радовало, находясь в некотором замешательстве, Нина Михайловна наконец убрала свою руку.

– О том, что люди целуются, когда им этого хочется! И говорят тогда же. Дело не в том, сторонюсь я или нет… Я просто не хочу разговаривать! Ни с кем!

Получилось резче, чем хотела. Но, как известно, слово не воробей, вылетит – уже не поймаешь. И Стасе не оставалось ничего, кроме как потупить глаза и замолчать.

– О, как мы запели!!! – горячо всполошилась женщина после секундной заминки. – Усеки, ты меня своим пренебрежением не проймешь! Понимаешь? – зачем-то уточнила она и добавила буквально вибрирующим от сильного возмущения голосом: – Прими мой совет, проявляй должное уважение к тем, кто тебя приютил! С таким характером ты далеко не пойдешь.

Явственный укор в тираде Нины Михайловны, задел Стасю сильнее, чем она бы хотела. Не считала себя чем-то обязанной именно Новицкой. И ее это разозлило.

– В гробу я видала ваши советы! – выдала она на одном дыхании.

Немолодая женщина оторопело захлопала накрашенными ресницами и с отчетливым свистом, втянула в легкие воздух.

Впереди раздалось деликатное покашливание Гриши. Бегло и абсолютно бессознательно внимая этому знаку, Стася поймала в зеркале заднего вида его ошарашенный взгляд.

– Ах, вы посмотрите, какая нахалка!!! – нашлась со словами Нина Михайловна. – Все расскажу Егору! Все!!! И кто-то еще скажет, что я мало внимания уделила бедной сиротке? Невозможно разговаривать. Нахваталась от Шурки, что ли… Ай-яй-яй… Безобразие!!!

Отрешенно слушая возгласы Нины Михайловны, девочка понимала, что ей совершенно безразлично, что думает эта женщина и кому она расскажет. Вот прям абсолютно все равно.

Резво вспыхнувшее протестующее возмущение в душе так же стремительно улеглось.

– Простите, – бесхитростно и коротко извинилась она, вновь устремляя рассеянный взгляд в боковое окно.