Неоспоримая. Я куплю тебе новую жизнь

И все же, когда звук бьющегося стекла пронзил тишину, Егор раздосадовано выругался и на мгновение застыл, рассматривая девушку за осколками рамки. Алисе здесь как раз шестнадцать. Скрестив ноги, она сидела на траве, выставив перед собой перепуганного кокер-спаниеля и широко улыбалась в камеру.

– Привет, – прервал длинные гудки звонкий голосок Стаси.

– Привет, заноза, – глухо приветствовал ее Аравин, невольно отмечая, как колотится сердце о грудную клетку. Он не мог оторвать взгляд от фотографии. Горло сдавило, дышал с трудом, словно сквозь густой смог. – Как дела?

Присел на корточки и поднял расколотую фоторамку. Точнее, то, что от нее осталось.

– Нормально, – привычно отрапортовала Стася.

– Как баба Шура? – машинально спросил мужчина, отламывая куски стекла и доставая фотографию.

– Как обычно, в боевом расположении духа. Дает последние наставления Нине Михайловне и сетует, что без нее все будет неправильно.

– А как в гимназии?

– Справляюсь.

Он никогда не спрашивал, как успехи в боксерском клубе. Не хотел знать. Невозможно объяснить, но спустя месяц его все еще сильно волновал тот факт, что Стася занимается боксом. И столь же сильно его это раздражало. Он все ждал, когда ей надоест. Но, по словам Гришки, вряд ли этот момент скоро настанет.

– Ладно, заноза. Доброй ночи.

– Доброй.

Отключился.

– Что случилось? – в дверном проеме стояла Рита.

Аравин не спеша поднялся.

– В Пакистане землетрясение.

– А я и не знала, – шепотом выдохнула девушка.

– А ты и не знала, – с отчетливым безразличием повторил Егор.

– Много погибших?

– Один погребенный заживо. Но пока еще дышит, – мрачная ухмылка расползлась по напряженному лицу. Глаза так и остались льдинами.

Рита растеряно смотрела, пока не увидела фото в его руках.

– Аравин, блин, что за дурацкие шуточки? – раздраженно спросила она, а у самой мурашки по позвонку пробежали и руки задрожали.

Он спокойно поставил фотографию на книжную полку и двинулся к входной двери.

– Уберись здесь, – невозмутимо попросил девушку.

– Куда ты? – взволновано спросила Рита, засеменив следом.

– Прогуляюсь, – сухо ответил Егор и, схватив с вешалки кожаную куртку, вышел, громко хлопнув дверью.

На улице, не сдержавшись, закурил. Сделал пару неторопливых затяжек и уставился на тлеющий край сигареты. Последнее время все чаще позволял себе эту слабость.

Свыкался с глухой болью, которая жила в нем после смерти Алисы. Уже не ждал, когда утихнет. Иногда это ощущение было ему даже необходимо, как встряска. Как напоминание о том, что сам все еще дышит.

Беспокоило сейчас иное. Впервые эта боль отошла на второй план, вытесненная другими переживаниями.

Вспомнилась последняя встреча со Стасей. Она ворвалась к нему домой и с порога закричала о его несправедливости и эгоистичности.

– По какому поводу бунт? – глаза Егора сощурились, а голос непроизвольно стал громким и властным.

– Меня не пускают на ринг, – она буквально выплюнула эту фразу, всем видом демонстрируя силу своей злости, но, не выдержав его прямого взгляда, бессознательно попятилась назад. Уперлась лопатками в теплое оконное стекло за спиной и спросила не так громко: – Это твоих… ты… ты говорил с тренером?

Внимательный взгляд Аравина намеренно медленно осмотрел девочку. Начиная с рваной челки и заканчивая кончиками мягких туфель на тонкой подошве. Она выглядела, как прилежная ученица. Лицо без грамма косметики и идеально выглаженная школьная форма: бледно-голубая блузка с нагрудным логотипом гимназии и многоцветная клетчатая юбка в складку.

Хорошая девочка Стася. Вот только характер взрывной, как вспышки молнии.

– Егор?

– Скажи спасибо, что я вообще согласился на этот вы*бон! – грубо ответил он. – Если помнишь, ты туда не должна была возвращаться? Так что езжай домой и не искушай мою нервную систему.

– По-моему она у тебя в глубокой зимней спячке, – вырвалось у Стаси раздраженно.

– К чему это ты?

– К тому, что ты давно на всех забил. А надо мной решил поизмываться всласть в отместку за одно лишь присутствие в твоей системной жизни.

– Круто. Молодец. Раскусила. А теперь шуруй домой.

– Это нечестно! – расстроено выдавила Стася, понимая, что он никак не хочет воспринимать ее всерьез и только отмахивается, будто от назойливого насекомого.

– А что же по-твоему честно? – резко спросил он. – Дать тебе кров над головой, сунуть деньги в обе руки и сказать: «Малышка, делай, что хочешь»? Так по-твоему? Ты думала, все так будет? Так ты ошиблась. Я жестко контролирую все свои вложения. А ты – мое вложение. И ты будешь такой, какой я захочу! Послушной и благодарной, в первую очередь.

После этих жестких слов глаза Стаси буквально сверкнули ненавистью. Но его это нисколько не беспокоило. Если надо, он будет жестким. Кнутом без пряника.

– Тогда я вернусь назад в Коломну! – выплеснула она свое негодование.

– Бога ради, валяй! – повысил голос Аравин. – Только не забывай, что тебе всего шестнадцать, и тебя быстро вернут законному опекуну.

– Я не поеду домой. Буду скрываться. У меня есть где.

– Я везде найду тебя, будь уверена, – твердо сказал он, сам убежденный в своих словах сейчас, как никогда в жизни. – И тогда о боксерской секции можешь вообще забыть.

Девочка невольно отшатнулась назад от того колюче-ледяного взгляда, которым он ее окатил.

– Мы договаривались, что я буду говорить тебе только правду?

– И?

– Я клянусь тебе, что убегу из дома, если ты не перестанешь давить на меня. И я не шучу!

– Хрена с два я тебе это позволю!

– Ты не сможешь ничего сделать.

– Ты сейчас только усугубляешь свое положение, – вкрадчиво сказал Егор. – Я запихну тебя в такие рамки, что ты у себя в комнате вздохнуть лишний раз не сможешь. Будешь у меня на домашнем обучении и никаких дополнительных занятий.

– Баба Шура этого не допустит!

– Посмотрим.

Он видел, что Стася испугалась такой перспективы, как бы она ни пыталась казаться храброй.

Влага затянула зеленые глаза и Аравин, стиснув зубы, приготовился к разрывной слезливой сцене.

– Егор, пожалуйста, – неожиданно попросила она. В ее голосе больше не было злости и раздражения. Только тихая мольба. И в сочетании с умоляющим взглядом эта просьба рвала душу изнутри, резко подрывая шаткое равновесие.

– Сначала нервы мне мотаешь, а теперь «Егор, пожалуйста», – раздраженно выдохнул он.

– Я не хочу с тобой спорить. Но ты вынуждаешь меня сопротивляться. Для меня, правда, очень важен бокс.

Девочка подошла совсем близко к нему, и было видно, как она внутренне дрожит от волнения. Егор ощущал ее страх перед ним, но то, как Стася смело обняла его, в очередной раз выбило почву из-под ног.

Почему-то не мог оттолкнуть ее. Но и обнять в ответ не мог. Руки будто перестали сгибаться, повисли вдоль туловища и закостенели.

Он хотел быть отстраненным. Но не получалось. Невольно проникался ею. Ее тихим шепотом, ее теплом, ее нежным и непередаваемым запахом. И, когда девичьи ладошки мягко коснулись голого участка кожи на шее, ощутил нестерпимый жар под холодными пальчиками.

Понял, насколько ждал этого момента с того самого первого раза.

Простыми объятиями она переворачивала внутри него все внутренности. И он не знал, как противостоять этому шквалу эмоций. Потому что раньше с ним такого не случалось.

Он просто стоял и наполнялся ее теплом.

Кто поверит, он и сам не верил, что как только она отстранится, он захочет притянуть ее обратно. Стиснуть до хруста в костях и дышать глубоко-глубоко в полный объем легких, поглощая ее доверчивую нежность и заряжаясь ее солнечным теплом.