Там, где мы счастливы (СИ)

Сара медленно, борясь с покалыванием волнения в пальцах, отпивала водку, даже не поворачивая головы в сторону немцев за столом. Они подозрительно тихо переговаривались, и Сара пыталась уловить знакомые слова, вспоминала уроки немецкого со школы и параллельно молилась, чтобы её тайная вылазка закончилась лишь осуждающими взглядами команды и нудной лекцией профессора Штейна. Когда стул за её спиной скрипнул, а затем шумно скользнул по деревянному полу, Сара замерла и сжала стакан с такой силой, что, казалось, он сейчас с лёгкостью лопнет от натиска. От каждого грузного приближающегося шага Сара внутренне вздрагивала и вжималась в свой стул. Мысли в голове путались, метались в страхе от одной к другой, а тело сковало невидимыми цепями. Адреналин заставил кровь вспыхнуть, паника заключала в свои оковы, и Саре чудилось, что её тело распадалось на клетки, а каждая из них постепенно умирает от ужаса.

Мужчина локтем оперся на стойку и прошёлся взглядом по девушке сверху вниз и обратно. Сара приняла самое невозмутимое выражение и смерила незнакомца холодным, равнодушным взглядом. Ему это только понравилось, о чем свидетельствовала нахальная ухмылка и ладонь, что скользнула по глади дерева прямиком к сжатой руке Сары. Он нагнулся ближе, а Сара опустила руку к бедру, пальцами нащупывая рукоять ножа. Сердце колотилось как бешеное, а от табачного дыма, струящегося от сигареты бармена, перебивало дыхание, но она бесстрашно тряхнула волосами и всем телом повернулась к немцу. В его карих глазах сверкнул огонёк, и он что-то спросил, но Сара поняла лишь единственное слово- «красавица». Она попыталась улыбнутся и сжато убрала прядь волос за ухо, что только подпитывало энтузиазм пьяного немца.

— Ты ведь ни черта не понимаешь по-немецки, верно? — со звериной улыбкой протянул мужчина, на плохом, но весьма понятном английском.

Сара почувствовала, как холод пробежал по позвоночнику и тут же постаралась убрать свою руку на безопасное расстояние от нахальной мужской. Но немец, раскрасневшийся от алкоголя и удовлетворённый страхом заблудившейся американки, перехватил её хрупкую руку и с силой вдавил в стол.

— Интересно, что ты делаешь здесь одна? В немецком лагере поздно ночью, а? — Немец приблизился опасно близко, а затем пальцами коснулся бледной щеки Сары. Она тут же отпихнула его от себя и вскочила со стула, чувствуя, как все тело горит от животного страха. Мужчина усмехнулся и повернулся к своему столу.

— Эй, вы только посмотрите. Американская шпионка, а какая красавица.

Не долго думая, Сара рванула к выходу, но только и успела толкнуть тяжелую дверь, как оказалась зажата в болезненно грубых объятиях немца. Она вскрикнула и дёрнулась, в попытке вырваться и убежать, но он силой потащил её назад, в глубь бара, сыпля ругательствами на своём языке. Сара почувствовала горячее прикосновение ладони, что нагло скользнула под юбку, грубо надавливая пальцами на нежную кожу.

— Брось, ты же знаешь, что делают со шпионами. Не сопротивляйся, и я отпущу тебя.

— Пошёл к черту! — злобно выкрикнула Сара, выворачиваясь из рук и нанося удар локтем куда-то в грудь нападающего. Мужчина тихо хрипнул и на секунду ослабил хватку, но уже через мгновение вновь зажал девушку, с силой заламывая ей руки и целуя куда-то в волосы. Сара билась изо всех сил, истошно крича от боли и отвращения. К немцу присоединился ещё один, и Сара быстро поняла, что шансов выбраться у неё нет. Перед глазами промелькнула вся жизнь. Все то, что когда-то казалось важным теперь не значило ровным счетом ничего. Она словно больше ничего не слышала: ни собственных криков, ни мерзкого голоса над ухом, рычащего оскорбления сразу на двух языках. Гул в голове. Все вокруг плывет слишком плавно, словно в замедленной съемке. Все кажется нереальным, от ужаса щеки обжигает слезами. Боль все ещё ощутима. Ощутимо и то, как рвётся подол платья под натиском пальцев.

Сара все ещё яростно билась, уворачиваясь от нежеланных поцелуев, когда дверь распахнулась и чуть не слетела с петель от удара ноги.

— Надеюсь, у вас много выпивки, а то я слишком зол.

Когда Сара подняла голову и увидела знакомого мужчину, все вернулось к реальности.

— Мик! — закричала она, впервые радостная от того, что видит это хмурое, чуть перепачканное в саже, лицо.

Рори удивлённо вскинул брови, а затем рванул вперёд, тут же снося одного из немцев плечом. Сара, наконец, смогла вдохнуть полной грудью, и, извернувшись, со всей своей силы размахнулась и ударила немцу кулаком в нос. Это оказалось больнее, чем она предполагала — костяшки тут же болезненно вспыхнули, и Сара пискнула, прижимая кулак к груди. Мик с лёгкость уложил троих, злобно сопя и разминая кулаки, а затем взглянул на Сару, которая с испугом оглядывала бессознательных мужчин и оставшуюся женщину. Та свирепо сощурилась и переводила пистолет с Мика на Сару, словно решая, кого пристрелит в первую очередь.

— Долбаные фашисты, — буркнул Мик, — Беги.

— Что?

— Я сказал, проваливай отсюда!

Сара рванула к выходу, путаясь в собственных ногах. Она бежала так быстро, как только могла. Разорванное платье лохмотьями било по ногам, но она не замечала ничего вокруг. Ноги утопали в грязи, кобура передавила бедро, но все было неважно-только быстро мелькающие деревья леса и темнота повсюду. Страх двигал вперёд, мышцы сводило от напряжения, но она боялась притормозить даже на секунду. И только когда далёкий выстрел прогремел между веток деревьев, Сара остановилась и оглянулась. Мика не было. Она согнулась пополам от нехватки кислорода в лёгких и часто заморгала, пытаясь разглядеть широкоплечего, массивного Рори. Но его не было, и страх с новой силой иглами пробил скачущее сердце. Сара попыталась отдышаться и привести в порядок мысли, но дрожь во всем теле била столь сильно, что подкашивались колени. Она огляделась вокруг, понимая, что должна была уже выбежать к поляне, где оставался корабль.

Темный лес сгущался, словно давил на Сару, и она обняла себя за плечи, в страхе оглядываясь и пятясь назад. Когда она спиной уперлась в дерево, медленно скользнула вниз, чувствуя, как слезы душат, но она просто физически не может заплакать. Она закрыла глаза, и вдруг вспомнила, когда ей последний раз было так страшно.

Сара отчётливо помнила раздражающий гул ламп в больнице, тошнотворный запах лекарств, ужасный белый цвет стен. У неё жутко болела голова, не живот, как должно было быть, а голова. И только. А внутри пустота. Она слишком сильно чувствовала пустоту там, где ещё сутки назад билось сердце. Все её тело было покрыто кровавыми синяками, глубокими порезами, рука сломана в трёх местах, тяжёлая травма головы. Врачи удивлялись, как ей вообще удавалось находиться в сознании. Сара предпочла бы смерть тому, что чувствовала, когда поняла, что больше не ощущает движения своего ребёнка. Врачи прыгали над ней, внимательно заглядывая в пустые глаза, поражённые тем, что она не плачет — бездушная. На самом же деле в её душе разрослась чёрная дыра, поглотившая все без остатка; каждое из малейших чувств, каждую эмоцию, оставив после себя лишь пустоту. И ничего больше.

Она помнила лицо Леонарда, когда он осторожно вошёл в её палату, не взирая на протесты врачей. Она слышала его шаги и лишь сильнее закрывала глаза, в надежде, что он уйдёт. Но он не ушёл. Он присел рядом и взял её руку, а затем упёрся в неё лбом, тяжело дыша. Сара боялась открыть глаза и взглянуть на своего мужа, поэтому просто лежала и слушала его тихий шёпот, даже не замечая, как по щекам бегут слезы.

— Прости меня, Сара… Умоляю, прости меня.

Сара резко дёрнулась, когда услышала треск веток совсем близко. Она грубо растерла щеки, стараясь взять себя в руки, и резко встала. Вдруг вспомнив о ноже, Сара вытащила его из кобуры и аккуратно шагнула в темноту. Грубые руки схватили её за плечи, и она испуганно пискнула, но шершавая ладонь зажала ей рот и что-то тяжёлое впечатало хрупкое тело в дерево.

— Тихо, тут кругом немцы, — Сара не смогла разглядеть мужчину, но узнала его голос, и в очередной раз была благодарна судьбе за то, что Мик оказался здесь.