Всепоглощающая страсть

— Каким вопросам?

Макс выдержал взгляд Клео.

— Спарк очень ловкий человек и большой знаток современного искусства. Его не беспокоят такие докучливые незначительные мелочи, как честность и добропорядочность. Если он может незаметно подсунуть клиенту подделку, он на это не раздумывая пойдет.

— Вот как? — удивилась Клео. — Значит, среди торговцев произведениями искусства немало мошенников? Кто бы мог подумать! Это будит воображение.

— У Спарка нет никакой этики. — В голосе Макса зазвучало осуждение. — Вы слышали, что сказала Андромеда. Он утверждает, что картины Латтрелла стоят всего пятьдесят тысяч.

— А вы уверены в том, что они стоят больше?

Рот Макса сжался в узкую полоску.

— Значительно больше.

— И вы уверены, что они ваша собственность?

— Могу дать голову на отсечение, что они принадлежат мне, — негромко, но убежденно произнес Макс.

— Джейсон действительно их вам подарил!

— Да.

— Вот так, ни с того ни с сего, он вдруг преподнес вам пять очень ценных картин? — допрашивала Клео.

— Совершенно верно.

— Вы, видимо, были очень близкими друзьями, — заметила она.

— Вы не ошиблись. — Макс расставлял чистые стаканы ровными рядами на стойке. — На смертном одре он сказал… — Внезапно Макс остановился и замолчал, продолжая расставлять посуду. — Не стоит вспоминать.

Волны сильного душевного волнения, казалось, исходили от Макса и захлестывали Клео так, что она с трудом удерживалась на табурете. Она также в равной степени ощущала, скольких усилий и самообладания ему стоило держать себя в руках.

— Макс, — начала Клео осторожно, — что же вам сказал Джейсон?

В глазах Макса теперь была откровенная боль, но голос звучал ровно и спокойно.

— Он сказал что-то вроде того, что я был ему как сын, которого он никогда не имел.

Клео посмотрела на Макса и сразу поняла, что слова Джейсона не смертном одре были для Макса самыми важными словами в жизни.

— Макс…

Он улыбнулся, как бы насмехаясь над собой, но глаза оставались страдальческими.

— В тот момент я подумал, что Джейсон преувеличивает. Я ведь был его служащим, а не родственником. Я это прекрасно понимал.

— Но он назвал вас сыном, значит, вы были ему очень дороги.

Макс больше не улыбался. Он принялся полировать следующий стакан.

— Он умирал. Разговоры на ложе смерти, наверное, всегда несколько мелодраматичны. Я уверен, он не хотел, чтобы я понял его слова в буквальном смысле. — Макс на мгновение остановился, его взгляд стал более жестким. — Но он подарил мне картины Латтрелла. В этом нет никакого сомнения.

Клео догадывалась, что очень долгие годы никто, кроме Джейсона, не говорил Максу, хотя бы намеком, что он, Макс, кому-то дорог. Она вспомнила о беспредельной любви своих родителей, которая связывала их маленькую семью, и острая жалость к Максу, не знавшему этого чувства, возникла у нее в душе.

— Картины Латгрелла не просто необыкновенный подарок, они ваше наследство от Джейсона, — заметила она. — Он хотел, чтобы они перешли к вам.

— Он послал меня сюда, — проговорил Макс прежним бесцветным голосом. — Он сказал, что оставил их у вас.

— Интересно, что он имел в виду. — Клео взглянула на сцены английской охоты, украшавшие стены гостиной. — Джейсон никогда не упомянул о них даже словом.

— Вы говорите правду?

Клео вспыхнула.

— Что вы хотите сказать?

— Ничего. — Макс холодно улыбнулся, на лице появилось задумчивое выражение. — Я хочу понять, что все это значит, только и всего.

— Что касается меня, то у меня нет об этом ни малейшего представления, — проговорила Клео.

Она хотела было продолжить разговор, но заметила, что внимание Макса обращено на дверь гостиной. Клео проследила за его взглядом.

Человек с резкими угловатыми чертами поэта-мученика неторопливой походкой вошел в комнату. На нем был черный свитер, черные джинсы и черные ботинки. Темные волосы были зачесаны назад и висели до плеч. В его полуприкрытых веками глазах угадывался скрытый огонь.

Клео улыбнулась пришельцу.

— Это ваш друг? — спросил Макс.

— Это Адриан Форрестер. — Клео через стойку наклонилась к Максу. — Великий непризнанный писатель нашего города. Он приехал сюда год назад и объявил всем, что пишет, но никто не принимает его рукописи. Он заходит к нам раза два в неделю.

Макс вопросительно поднял брови.

— Надеюсь, вы не рассказали ему о своем успехе?

— Вы шутите? Очень сомневаюсь, что это его обрадует. Скорее, наоборот.

Она откинулась назад, так как к ним приближался Адриан. Писатель подошел к бару и с ленивой грацией влез на табурет рядом с Клео. Он изображал мировую скорбь, что ему удавалось в совершенстве. Пресыщенный лорд Байрон, пожираемый тоской.

— Я решил зайти к вам, чтобы выпить чашечку кофе, — произнес Адриан, растягивая слова. — Весь день напролет я бился над кульминационной сценой своей книги. Сколько ни стараюсь, она у меня никак не получается. Подумал, что кофеин и перемена обстановки пойдут мне на пользу.

— Вы правильно поступили, Адриан, — похвалила его Клео. — Макс делает отличный кофе.

Адриан бросил на Макса беглый взгляд.

— Сделайте мне двойной, дружок. Мне надо встряхнуться.

— Постараюсь, — ответил Макс. — Но предупреждаю: если вы скажете: «Давай по новой, Сэм», я за себя не отвечаю.

— А? — На лбу Адриана от напряжения появились глубокие морщины. — О чем вы?

— Не обращайте внимания.

Макс включил сияющую металлом кофеварку. Зашипел пар.

Адриан развернулся на табурете лицом к Клео. Без особого интереса спросил, кивнув на Макса:

— Взяли нового работника?

— Да.

По опыту, Клео знала, что Адриан любит говорить только о самом себе, поэтому она переменила тему.

— Как дела с издательствами? Адриан красноречиво пожал плечами.

— Я послал письма с предложениями в два самых крупных. От одного скоро надеюсь получить ответ. Они наверняка передерутся между собой. Боюсь, мне придется выбирать между ними. Видимо, я скоро найму литературного агента.

— Это еще один детектив?

— Я его назвал «В тупике». Подлинный классический детективный роман. Без слюней. Чистейший образец жанра, вы знаете, что я имею в виду. В наши дни он удается очень немногим. — Адриан презрительно скривил губы. — Слишком много женщин-писательниц сочиняют романтическую дребедень.

— Вы так думаете? — спросила Клео.

— Они портят жанр, напуская в книги женщин-детективов. Даже если герой мужчина, они все равно его снабжают напарником женского пола. — Адриан недовольно сморщился. — Все заняты описанием взаимоотношений.

— Что же тут плохого? — спросила Клео, вспомни? о весьма романтических взаимоотношениях в ее собственной «Тонкой мести». — Мне нравится, когда в книге есть романтика.

— Послушайте, Клео, романтическая чепуха — это для женщин. А я пишу настоящие книги.

— Уж не намекаете ли вы, что женщинам нравится чтиво? — вежливо поинтересовалась Клео.

Она старалась сдерживаться с Адрианом, но следовало признать, что он был настоящим занудой.

— Я хочу сказать, писательницы погубили современный детективный роман, им важней всего взаимоотношения, а не сюжет и раскрытие преступления, — величественно произнес Адриан. — Кому, к дьяволу, нужны взаимоотношения в детективном романе?

— Может, читательницам? — предположила Клео.

— К черту читательниц. — Адриан бросил на нее мрачный, угрюмый взгляд. — Я сочиняю классические детективные романы. Чистое действие, без сюсюканья. Повествование для мужчин. В моих произведениях есть только самое необходимое.

— Самое необходимое?

— Я создаю нечто важное, вечное, нечто, что нравится критикам. Будь я проклят, если стану потакать вкусам безмозглых читательниц, которые ищут в книгах одни взаимоотношения.

Макс поставил перед Адрианом чашку кофе.

— Я не слишком уверен, что это верный шаг, Форрестер. Люди всегда читали книги скорее из-за героев, а не ради сюжета. Но развитие характера требует описания взаимоотношений.