Ничья (СИ)

— А если я вообще ничего не хочу ломать?

— Что по-твоему лучше — сломать руку или позвоночник? — Деймон испытывающе смотрит на нее, и через пару секунд Елена сдается, согласно кивнув.

— Ладно, ты прав. Но как я могу выбирать, куда падать? Это же пара секунд.

— Ну так нужно учиться группироваться, следить за своим телом, уметь управлять им. Представь, что все твое тело — это один большой механизм, костюм, внутри которого сидишь ты. И ты можешь управлять каждой конечностью, каждой мышцей, допустим при помощи специального пульта.

— Ты ведь понимаешь, как глупо звучишь?

— Когда ты поймешь, как это работает, то до тебя дойдет, что я прав. Мы с Энзо учились именно таким методом, и мы в свое время могли вдвоем пойти против десятерых и победить, при этом отделавшись разве что легким переломом, — она смотрит на него с неверием, и Деймон закатывает глаза. — Я понял, мне ты не доверяешь, хорошо, допустим. Но поверь хотя бы Энзо, он же для тебя светило или как ты там говорила.

— Не смешно.

— Извини, я знаю, — он лохматит волосы и начинает бить по карманам ладонями в поисках сигарет. Достав пачку, он садится на подоконник и затягивается, выпустив на улицу клубок серого дыма. — Ненавижу курить, это настолько мерзкая и бессмысленная привычка, что меня каждый раз тошнит от себя. Но ничего не могу с собой поделать. Ведь вот в этом, — Сальваторе кивает на сигарету, — нет ничего, вот вообще ничего, ни кайфа, ни удовольствия. Здоровье к херам, деньги на ветер, а зависимость такая, что аж трясет, если не покуришь. Бесит! — он неожиданно срывается, и Елена вздрагивает, дернувшись в сторону. Он замечает ее напряжение и невесело усмехается. — Боишься меня?

— Нет.

— Врешь, боишься. А еще тебе любопытно. Хотя бы потому, что я похож на человека, которого ты любила всю сознательную жизнь. Ты ведь любила Энзо, так? — она молчит, не отрывая от него напряженного взгляда, и Деймон отводит глаза. — Можешь не отвечать, знаю, что любила. У тебя даже взгляд меняется, когда ты слышишь его имя. Не знаю, как вы там жили и что он именно сделал для тебя, но он определенно заработал авторитет в твоем лице.

— А разве могло быть иначе? Он дал…

— Я помню твои слова — шанс на новую жизнь. Но разве ты не могла бы это сделать сама? — Елена непонимающе выгибает бровь и осторожно садится на другой конец подоконника, внимательно глядя на него. Он затягивается, думает пару секунд и продолжает: — Просто мне стало интересно — а что бы было с тобой, если бы Энзо не забрал тебя? Нет, понятно, что тогда бы это сделал я, но если опустить эту деталь. Вот тебе пять, шесть, семь лет, ты живешь в этом приюте, за тобой никто не приходит, тебя никто не забирает. Твои действия?

— Все девушки из приюта становятся…

— Мне плевать, кем становятся девушки из гребанного приюта! — Деймон жестко обрывает ее и сверкает глазами. — Вот вообще плевать, понимаешь? Какой я задал вопрос, Елена? Мне интересны твои действия, как бы ты поступила. Да, я понимаю, что «абы да кабы» говорить бессмысленно, но все же.

— Что ты хочешь от меня услышать? Что я бы попробовала сбежать и изменить свою жизнь? Разве у меня был бы такой шанс, был бы выбор? Я бы жила так же, как и все девушки в том…

— Я уже сказал, что плевать хочу на тех шлюх!!! — его голос срывается, и Елена вздрагивает, но не шевелится, когда он подается ближе, тяжело дыша в опасной близости от ее лица. — Я задал тебе прямой вопрос, Елена, прямее некуда, и хочу услышать на него ответ!

— Или что? — сипит она, не узнавая свой голос и понимая, что сейчас по-настоящему боится, однако в то же время не может шевелиться, завороженная его гневом, гаммой эмоций в его глазах.

— Или что? Просто хочу понять, что ты за человек, из какого теста. В жизни существует огромное количество моментов, по которым можно понять, какой человек на самом деле. И вот этот приют — тот самый момент. Поэтому я в сотый раз повторяю свой вопрос — что бы ты сделала?

Елена молчит, одновременно испуганно и завороженно глядя в его глаза, поймав себя на том, что не видит вокруг ничего, кроме него. Этого сильного, опасного, уверенного в себе мужчину, который до боли в груди похож на любовь всей ее жизни. Она неожиданно понимает, что хочет, чтобы он был доволен ею, чтобы он хвалил, гордился, а не смотрел с раздражением, и ей становится не по себе. Облизав губы, девушка коротко пожимает плечами и сипит так тихо, что сама с трудом слышит свой голос:

— Тогда я бы, наверное, ничего не сделала. Смирилась бы и дохла там, пока бы люди вокруг не приняли решение за меня. Но это тогда, просто я хочу быть честной. А сейчас… Энзо изменил мой мир, перевернул его, и я понимаю, что нужно было бы бороться, бороться за свою свободу, за себя, — их взгляды пересекается, и у нее на мгновение перехватывает дыхание, когда его губ касается легкая улыбка.

— Ты часто вспоминаешь его, да? — холодок проходит по коже, когда она видит в его глазах скрываемую боль. Елена пристально смотрит ему в глаза и отвечает, твердо выговаривая каждое слово:

— Я ни разу не вспоминала о нём, потому что ни разу не забывала.

====== 15. Необычная. ======

— Что ты здесь, млять, делаешь?! — Елена даже не вздрагивает от резкого жесткого голоса за спиной и продолжает готовить себе завтрак, переворачивая очередной блин. Роуз подлетает к ней и, схватив ее за плечи, разворачивает к себе, полыхая гневом. — Ты оглохла?!

— Готовлю, — спокойно отзывается она, не двинув бровью. — Это не видно?

— Как ты смеешь тут стоять?

— Гравитация. Слышала о такой? Физика там, все дела, школьная программа.

— Ты издеваешься?! — кажется, еще секунда — и голова женщины взорвется, такой красной она становится. Роуз тяжело дышит, сверкая глазами и явно с трудом не бросаясь на причину своего нервного срыва. — Думаешь, если тебя защищает Деймон, так тебе все можно, тварь?! А вот нихера! Ты вылетишь отсюда быстрее, чем сможешь произнести свое гребанное имя!

— Елена, — слышится в дверях, и обе девушки вздрагивают, повернувшись к Деймону, который вальяжно спускается по ступенькам и заходит на кухню. Потертые джинсы, сидящие слишком низко на бедрах и обнажающие явно большее количество обнаженной кожи, чем следовало бы, взъерошенные после сна угольно-черные волосы, горящие недобрым блеском глаза и ехидная улыбка на губах. Елена показательно закатывает глаза и отворачивается, возвращаясь к готовке. — Какие мы нежные, — хмыкает он и, взяв со стула черную рубашку, лениво набрасывает ее на плечи, даже не думая застегивать.

— Ты думаешь, что я разрешу ей жить здесь? — на Роуз, кажется, его обаяние перестало действовать, хотя Елена замечает краем глаза, что женщина инстинктивно прижимает колени друг к другу и скрещивает руки на груди, с вызовом глядя на Сальваторе. — Это мой дом, и я не желаю ее здесь видеть, Деймон!

— Я уже говорил — прежде всего это мой дом, и мне глубоко срать, что ты там хочешь или не хочешь. Скажи спасибо, что я тебя еще не выкинул со всем твоим гаремом к чертовой матери. А я ведь могу. Более того, мне кажется, что возвращение Елены является отличным поводом к нашему разводу.

— Если бы мы могли развестись, мы бы это уже давно сделали. Ты сам прекрасно понимаешь, что наши отношения перешли уже на тот уровень, когда мы просто не можем друг без друга, хотя ненависть слишком сильна.

— Прекрати сыпать цитатами из своих тупых женских пабликов, — он морщится и, подойдя к Елене со спины, перегибается через нее, буквально вжав в плиту, берет со сковородки блин и с самым наглым выражением лица отправляет его в рот.

— Эй! — девушка, развернувшись, бьет его в плечо, сверкнув глазами, и недовольно поджимает губы, но он, пристально глядя ей в глаза, показательно облизывает каждый палец и, подмигнув, отходит в сторону.

— Тогда почему мы не можем развестись? — Роуз скрещивает руки на груди, явно недовольная тем, что супруг отвлекся от нее.

— Потому что я не желаю отдавать тебе свое имущество или делить его. Давай разведемся, но ты ничего от меня не получишь, ни сраного доллара, потому что я просрал на тебя за эти несколько лет столько бабла, сколько ни просрал на всех своих шлюх.