Считай звёзды (СИ)

Собираю учебники в рюкзак, громко зеваю. Могла бы нагло заглянуть к Дилану, но вряд ли он такой же «больной», как я. Какой идиот будет в такое время заниматься учебой? Не буду поднимать руку. Рада возвращению настроения. Оставляю собранный рюкзак на стуле и встаю в центре комнаты, потянувшись руками к потолку. Время позднее, пора умыться и ложиться спать, иначе не услышу будильник.

Иду к двери, открывая её, и выхожу в темный коридор. Свет льется со стороны кабинета моего отца, поэтому мне не тяжело заметить Дилана и Лиллиан. Женщина стоит на пороге кабинета, что-то шепотом ему разъясняя, если учесть движение её рук. О’Брайен довольно хмуро смотрит и смотрит на мать, после чего хочет возразить, вынимая ладони из карманов кофты. Мне не расслышать, о чем они толкуют, но парню явно не приходится по душе данный разговор. Лиллиан кладет ладонь ему на плечо, потянув за собой в кабинет. И я жду, что парень отбросит её руку, но он входит за матерью, закрывая за собой дверь, из-за чего в коридоре становится темно.

Хмурю брови. Озадаченно прислушиваюсь к звукам, но не могу уловить голоса. Что опять? Желание идти спать пропадает. Не хочу казаться параноиком, но не пойду в кровать, пока он не выйдет. Из головы не выходят последствия их прежней ссоры. Вдруг нечто подобное повторится? Остается лишь ждать.

Иду в ванную. Сижу на стиральной машинке, борясь с сонливостью, и дергаю ногами в воздухе, пытаясь занять себя чем-нибудь, дабы не провалиться в страну грез. Прислушиваюсь к шуму за дверью. Пока ничего. Тишина. Жаль, нет при себе часов. Говорят они наедине долго, но без ругани, значит, всё проходит нормально.

Подпираю ладонью щеку, уложив ногу на ногу, чтобы локтем опереться на коленку. Сутулюсь. Веки тяжелеют и сами прикрываются, я не особо стараюсь сопротивляться, будучи уверенной в своей способности придерживаться состояния вне сна. И поздно даю себе отчет о том, как на мгновение в сознании темнеет. Голова дергается, но резкое движение не принуждает меня вернуться в реальный мир, что приводит остальное тело в шевеление. Наклоняюсь в сторону, успевая кое-как очнуться, ощутив потерю равновесия. Хватаюсь пальцами за край стиральной машинки, и выпрямляюсь, начав активно моргать. Сажусь не ровно, но стараюсь держать осанку, пока растираю веки, громко зевнув и потянувшись руками к потолку. Опускаю, покрутив головой, и дергаюсь, краем глаз замечая фигуру.

Дилан стоит на пороге, щурится, видимо, уже какое-то время наблюдая за мной и не совсем понимая, почему я нахожусь здесь. Жду его саркастических замечаний, но получаю сдержанное:

— Чем ты занимаешься? — парень косо смотрит на меня, ворчливо подмечая. — Для таких вещей люди изобрели кровать, — встает спиной ко мне у раковины и включает воду. Её шум окончательно выдергивает меня из последствий дремоты, помогая действовать и соображать:

— Что хотела Лиллиан? — дергаю ногами, уложив сцепленные в замок ладони на колени. Спиной опираюсь на стену позади, следя за тем, как О’Брайен умывает лицо. Знаю, он слышит вопрос, но игнорирует, переходя к чистке зубов. Берет щетку. Ищет пасту.

— Опять на мозги капала? — медленно моргаю из-за усталости. Дилан оборачивается, но не для ответа, просто изучает полки. Знаю, что паста лежит за моей спиной, ничего не говорю. Пускай побудет тут подольше, может, мне удастся вытянуть из него слово. О’Брайен начинает лениво бродить по ванной, роясь на полках, в шкафчиках. Наблюдаю за его передвижением зрачками, лица не поворачиваю.

— Ты напряжен, — делаю вывод, когда парень неосторожно перебирает тюбики с шампунем, роняя несколько в ванную. Сдерживаю улыбку, ибо мои комментарии сильнее раздражают его. Значит, разговор был не самым приятным. На иное и не надеялась.

— О чем вы говорили?

Замолкаю. Он демонстрирует свое раздражение, выдохнув, и оборачивается, взглядом скользнув по стиральной машинке:

— Слезь, — догадывается посмотреть здесь, но не слезаю, хмуря брови:

— Ты чего молчаливый?

— Ты дотошна, — он процеживает, встав сбоку, и сует ладонь, начав водить по стиральной машине за моей спиной. Обижено отвожу взгляд, закатив глаза, и решаю оставить его в покое. Приходится сквозь зубы помнить о том, что любое поведение человека имеет причину, так что, если Дилан ведет себя как полнейший кретин, значит, есть основания. Не сомневаюсь, всё дело в их тайном разговоре с Лиллиан. Что она опять наговорила? Эта женщина уже в глотке сидит.

Отворачиваю голову, соскочив с машинки, и выхожу из ванной, более не пытаясь добиться ответа от Дилана. Пускай остается один со своими мыслями. Дотошна? А сам он не таков?

Всё. Ладно. Только зря время потратила.

***

Утро дается с тяжестью. Начало дня, а всё валится из рук: чай выходит слишком горьким, попытка приготовить завтрак — сгорает омлет, режу салат — порезалась. И множество подобных мелочей, предупреждающих меня о трудностях, с которыми пройдет этот день. Стараюсь не падать духом и готовлю себе какао, но не нахожу молока. Круто. Выливаю напиток в раковину, махнув ладонью на нормальный завтрак.

Время поджимает. Надо что-то перекусить. Открываю холодильник, бегло изучая пустые полки. Эм, а когда мы в последний раз закупались? Даже фруктов нет. Живот урчит, немного тошнит от голода. Рада, что есть аппетит, но горько от отсутствия перекуса.

Слышу шаги за спиной, причем неспешные, хотя мы опаздываем. Дилан шаркает на кухню, судя по «мятому» виду, он только встал, но уже одет. Приходится подвинуться. Парень рукой опирается на край холодильника, начав без успеха исследовать полки:

— Ни-ху…

— Я поняла, — обрываю его нецензурную лексику. — Я схожу вечером, — делаю шаг назад. Держу при себе свой интерес. Любопытно, всё же, о чем он говорил с матерью вчера, но знаю, что лучше утром его не тревожить. Серьезно, опасно. Будто медведь из спячки. Не лицо, а кирпич. Ворчливое создание. Человек, олицетворяющий рабочий день.

Беру кружку с водой, всё равно продолжая искать тему для разговора:

— Можно мне витамины?

— Нет, — О’Брайен разочарованно и зло выдыхает, хлопнув дверцей холодильника, и я сдаюсь, морально поднимая ладони вверх:

— Окей, — опираюсь поясницей на край тумбы. — А можно узнать, по какой причине ты не даешь мне лекарство, прописанное врачом? — слежу за Диланом. Он наливает себе воды в стакан, уже испытывает усталость от моей болтовни, оттого прикрывает веки, оставляя меня без ответа. Такое чувство, что мне и слова сказать нельзя. Его всё бесит. Знаю, это сексизм, но у него, что эти дни? (Излюбленное замечание Робба, объясняющее, по его мнению, плохое настроение Агнесс.)

Не пытаюсь заговорить, глотаю воду и смотрю в иную сторону от парня, а тот так же стоит боком, пялясь в умывальник. Тишина распространяется. Как мило.

— Ты так задерживаешься, потому что рассчитываешь, что я тебя подвезу? — он посматривает на часы. Сжимаю губы, сдержав раздражение, и выливаю воду в раковину, одарив парня фальшивой улыбкой:

— Вовсе нет.

О’Брайен хмуро пялится в ответ, проглотив воду во рту:

— Но тебя подбросить? — удивительно. При наличии столь отвратного расположения духа, он будто добивается моего согласия. Этого типа совершенно не понять, хоть об стену лбом бейся.

Знаете, психологи во многом правы, хотя иногда их суждения сложно понять. Как-то давно я увлекалась психологией, в частности, чтобы понимать, как общаться с отцом, пока тот находился в депрессии. Множество статей посвящены тому, как двигается больной человек. Движения рук, головы, губ при разговоре, зрачков, да и сама речь — всё это может рассказать о состоянии пациента. Конечно, я не приравниваю Дилана к психически больным, но его настроение легко читается через его действия. Притоптывает ногой. Пальцами стучит по рулю. Постоянно вздыхает, причем не так, будто только что пробудился ото сна. Нет, он вздыхает подобно семидесятилетнему старику, уставшему выходить в море и бросать сеть, но его заставляет сварливая старуха-жена, а у них обоих кризис возраста. Плюс, их шестеро детей всё ещё сидят на их шеях… Так, всё, заканчиваю.