Мистер Грей младший (СИ)

— Я принадлежу только ей, — я коснулся губами её лба, — Только тебе.

— Я не хочу думать о том, что будет дальше, — она осторожно коснулась губами моего подбородка, — Я просто знаю, что ещё одного расставания я не переживу, Теодор. Я больше не вынесу. Я устала пытаться быть железной. Отпускать тебя, прощаться, вновь и снова, вновь и снова… Ты не знаешь, какой это героизм для меня.

— Айрин, — я провёл рукой по её щеке, желая прекратить эту дрожь в голосе, этот болезненный блеск разбавленной соли в её глазах, — Мы уже не расстанемся, поверь мне. Доверься, — я вплетаю руки в её волосы, ложась набок рядом. Ещё ближе. — Дай мне решить всё до конца. От тебя нужно только одно, — шепчу.

— Что? — она еле дышит, с нежной искренностью глядя в мои глаза. По сердцу проходит волна дрожи.

— Только будь рядом. И люби меня, — я частыми, мягкими движениями глажу её шёлковые волосы.

— Об этом можешь не беспокоиться, — шепчет Айрин, сквозь слёзы.

Я прижимаюсь всем телом к её телу. Губами к её губам, членом к бедру, грудью к груди. Она тяжко и прерывисто вздыхает.

— Войди в меня. Я готова.

***

— Айрин Уизли, вы закончили с чаем? — с ухмылкой спрашиваю я, укладывая бекон рядом с омлетом на наши тарелки.

Я успел приготовить завтрак, пока моя мисс Неспешность возилась с укладкой своих вьющихся волос… А теперь, жду её «фирменное блюдо». И её. Её в первую очередь.

— Я не виновата, что не чувствую собственного тела этим утром, — лениво бормочет она, — Ну, как утром? Днём?

— Ты что, не выспалась? — с наигранной тревогой хмурюсь, поставив наш поздний завтрак на столик у окна, разложив приборы.

— Представьте себе такую неожиданность, мистер Грей, — она неуклюже оборачивается на носочках, уложив руки на идеальные бёдра в джинсовых шортиках.

— Сексуальна, — улыбаюсь я, подмигивая.

Айрин краснеет, убрав локон за ухо. Обнажив шею, на которой видны мои неглубокие следы, она кусает губу.

— Спасибо, подлиза — мастер отлиза, — она кокетливо касается кончиком язычка края верхней губы, толком, не осознавая, что она со мной делает.

Я быстро сокращаю расстояние между нами, тут же проталкиваю язык в её рот, усадив на кухонный островок. Айрин обнимает меня за шею, притягивая к себе ближе. Я провожу руками по её оголённой гладкой коже голеней, упираюсь в самую ткань шорт, скольжу обратно.

— Я возьму тебя ещё раз, — хриплю, еле дыша, — У меня уже эрекция…

— Я хочу есть, — шепчет Айрин, хихикая сквозь поцелуи.

— Перебей аппетит моим членом, — широко улыбаюсь в её губы. Она стукает лбом мой лоб, прерывая поцелуй.

— Твой член за последние часы побывал в моём рту два раза. Не наглей, Грей, — она водит из стороны в сторону указательным пальцем перед моим носом.

Насмотревшись на то, как я слежу за ним взглядом, она звонко смеётся. Я хватаю её палец в рот и прикусываю. Она шипит, легонько пихая меня ногой в пах, как бы случайно.

— Твою мать, — шиплю, освободив рот. Айрин хохочет. — Не заводи меня, — я в воздухе ткнул в неё пальцем, строго щурясь.

— Я только смеюсь, Теодор, расслабь яички, — Уизли откидывает голову назад, продолжая задушевно смеяться. Я улыбаюсь этому счастью, как придурок.

— Я бы тебя сейчас., — с широкой улыбкой качаю головой, пока она хохочет. Её спасает свист чайника. — Ура, мы его дождались, — я чмокаю её в носик и иду к предмету, что стоит на плите.

Слышу, как Айрин спрыгивает с кухонной тумбы. Наполняю наши чашки кипятком, налив заварки. Чувствую объятия со спины и нежный поцелуй в лопатки.

— Так бы всегда.

Её шёпот пронзает. С души спадают невидимые тиски, уже в который раз за эти часы, проведённые с ней. Часы, которых мне всегда будет мало.

— Так и будет, — отзываюсь.

Айрин ещё раз звонко целует меня и поспешно отстраняется, вприпрыжку двигаясь к столу.

— У меня, обычно, на завтрак овсянка, — вздыхает Айрин, усевшись на стул, подогнув под себя ножки, — Но я так подумала, что… если мой ночной тренер не будет останавливаться на достигнутом, о диете можно не беспокоиться, — она широко улыбается, заставив меня ухмыльнуться.

— Я и не думал останавливаться даже днём, — подмигиваю, добавляя в чай сахар.

— Это ты мне уже доказал в ванной, — Айрин кусает губу, отрезая кусочек омлета.

Улыбаясь, как Чеширский кот, я беру наш чай и иду к столу, сажусь рядом с Айрин. Делаю глоток, слушая, как она мычит от удовольствия, прожёвывая омлет. Улыбка ещё шире растягивает мои губы, если это вообще возможно.

— Вкусно? — выгибаю бровь я.

— Очень, — Айрин коротко мне аплодирует, мягко улыбаясь; ест ещё один кусочек, — Для меня, кто сжигает даже яичницу, твой омлет — это верх кулинарного искусства.

Я выгибаю брови.

— Вот как?

— Да, я не умею готовить, Теодор Грей. Привет, — она отправляет в рот ещё вилочку, пожимая плечами.

— Я буду готовить за нас двоих, — широко улыбаюсь, — Надо будет тебе попробовать пиццу в моём исполнении, — подмигиваю я.

— А потом ещё оргазм в твоём исполнении, иначе я превращусь в булочку, — Айрин хлопает ресницами.

— Это не обсуждается, — шепчу я, целуя её в носик, склонившись. Малышка широко улыбается.

— А как ты научился готовить? — с неподдельным интересом спрашивает Шоколадка, взяв в руки чашку.

— Меня научила жизнь, — говорю я, ухмыляясь, — А точнее, зарождающийся гастрит, ленивая коала Макс и безрукий Мэйсон.

Услышав причины и следствия познания мною кулинарии, как науки, Айрин громко смеётся, откидывая голову назад. Видеть её счастливой — это стоит так дорого. Кто знает, сколько мы можем просидеть, так, на кухне, болтая и смеясь?.. Мы говорили обо всём за эту несущуюся пару-тройку часов. Она рассказывала мне о своей не слишком радостной стезе студентки на Лонг-Бич, лишь изредка улыбаясь воспоминаниям. А я веселил её рассказами о пьяных буднях и выходных студента с красным дипломом, о его приключениях, увлечении стритрейсингом. Я говорил ей о себе, как о совершенно другом человеке, ибо мне была уже не понятна суть жизни «того меня». Да, о моей «той жизни» можно сейчас говорить со смехом, с шутками, с закатыванием глаз и моральным покачиванием головой, о её — только на чистоту и только серьёзно. Но соль-то в том, что мы оба жили несчастливо. Она жила с этим несчастьем честно, а я заглушал его алкоголем, женщинами, дорогими, порой, стоящими жизни забавами. А она жила просто. Неподкупно. Без самозванства. Искать виновных и виноватых, возможно, бессмысленно. Этого времени не вернуть. Но вернуть счастье — возможно. Вернуть смысл жизни — возможно. Очень многое зависит от рук человека.