Одиночество вдвоем (СИ)

Странное чувство. Будто меня разрывает.

В следующую секунду, вовсе прекращаю ощущать тяжесть своего тела. Дергаю ногами, понимая, что оторвалась от земли. Грубые руки сильно сжимают мое тело, подняв. Чувствую себя обездвиженной.

Отчим поворачивает голову, но его гнев сменятся каким-то обречением. Он смотрит не на меня, продолжая тянуть меня за руку, но не двигаюсь с места. Пытаюсь повернуть голову, дергаясь.

И глотаю свой язык.

Дилан держит меня под руки, непринужденно моргает, так же смотря на моего отчима. Мужчина рвано дышит, выплёвывая слова:

- Вы не могли бы поставить мою дочь на землю? - это звучит, как приказ.

Дилан усмехается:

- Ты ей сейчас руку оторвешь, папаша, - что ж, меня не смущает то, что он обращается к взрослым на “ты”.

О’Брайен говорит спокойно, и если бы я его не знала, то посчитала, что парень хочет показаться вежливым. Но это не так.

Лицо отчима сильнее краснеет, и мне кажется, что вот-вот и из его носа плеснет кровь. Я не дергаюсь, когда мужчина вновь дергает меня за руку. Дилан с наглой ухмылкой хмурит брови, потянув меня на себя. Моя рука выскальзывает из потной ладони отчима. Тот лишь скорчил лицо. Он держится. Он чертовски боится сорваться, поэтому кусает губу, словно вешая замок на рот. Бросает взгляд на меня, но, видимо, не находит “спокойных и ласковых слов”, которые всегда плевал мне в лицо на людях. Отворачивается, быстро несясь к всей машине. Я вовсе забываю о том, что по-прежнему не стою на земле. Просто смотрю на отчима. Тело переполняет удовольствие. Вот он. Уходит. Бежит.

Уже второй раз у него ничего не вышло, и это, мать твою, приводит меня в восторг.

Мужчина садится в автомобиль. Он опускает окна, чтобы освежиться. Смахивает пот с лица, трет дрожащие губы. Машина трогается с места. Резко сворачивает.

Правильно. Беги.

- У тебя странный папаша.

Я дергаюсь, как куколка гусеницы, поворачивая голову слишком резко, поэтому бьюсь носом о нос Дилана. Тот отпускает меня из рук, потирая переносицу:

- Ох, ты ж… - трет.

Я теряюсь, стыд накрывает с головой, поэтому мямлю:

- Извини.

Дилан выпрямляется, возмущенно щурясь:

- Сначала вода, затем наступила, а теперь в нос дала. С каждым разом твои методы всё изощренней, - открывает дверцу машины. - Растешь на глазах.

Смущенно потираю кисть руки, опуская глаза. Дилан садится на переднее сидение, за руль, а я забираюсь на заднее. Ерзаю на месте, зажимая ладони между ног. Дилан вынимает из кармана телефон, набирая Нику, чтобы поторопить того.

Его голос звучит спокойно. Ибо он понятия не имеет, как только что помог мне.

Но чего мне ждать теперь?

Будет ли хорошей идеей - вернуться домой?

Смотрю в окно, тяжело выдыхая.

Уверенность предательски покидает меня.

***

***

Он мечется. Ищет.

Он сбивает стулья, бьет ногой стол.

Он крушит всё. Ломает.

По вискам “рекой” течет соленый пот.

Взбирается по лестнице, толкая ногой дверь комнаты Эви. Тяжело дышит, входя внутрь.

Походит к комоду, оглядываясь. Комната жены закрыта. Тишина царит в доме.

Открывает ящик. Разных цветов майки и футболки смотрят на него. Мужчина выкидывает половину вещей, ярость кровью отражается в его глазах. Он вынимает одну майку.

Трясется. Приоткрытые губы дрожат, когда он подносит одежду к лицу, вдыхая аромат.

Его глаза закатываются от удовольствия, а приятная вибрация проходит по всему телу, заставляя дергаться от волн напряжения, что накрывают его сознание.

Больше. Больше её.

Ему нужно больше Эви.

***

Остаток вечера я провела в напряжении. Пыталась отвлечься, но поход по забитому людьми торговому центру лишь усугубил мое положение. Я старалась улыбаться Нику, отвечать на все его вопросы, поддерживать беседу, но из меня не очень хорошая актриса. Парень счел, что я просто устала, поэтому решил, что нужно скорее отвести меня домой. Отнекивалась.

Но мы уже направлялись к кассам с корзинкой продуктов. Я плелась за парнями. Люди вокруг были выше меня. Они - будто стены. Куда не пойди - врежешься в кого-нибудь. Поэтому, боясь потеряться и быть забитой, ведь все вокруг толкались, я ухватилась пальцами обеих рук за края кофт парней. Те либо не заметили этого, либо решили оставить этот жест, не акцентируя на нём внимания. И я до безумия благодарна им за это. Обоим.

Дорога домой была невыносимой. Словно меня везли на казнь.

Знала, что бояться нечего, но желудок выворачивало от напряжения. Если отчим сорвется при Марии, то пиши, пропало.

Натянуть улыбку на лицо пришлось.

Прощаюсь с Ником и Диланом, который находился в состоянии дремоты. Парень по-прежнему не отвечает мне, поэтому хлопаю дверцей, отходя. Машина уезжает слишком быстро. Видимо, они куда-то торопятся.

Оборачиваюсь, смотря на дом. В темноте он кажется еще более жутким. Свет горит в гостиной. Если отчим дома, то он там. Смотрит телевизор.

Открываю дверь, заглядывая в коридор.

Быстро попасть в комнату, запереться, как вчера.

Нужно успеть. Просто успеть.

Забываю о тяжести собственного тела. Закрываю дверь, несясь мимо гостиной, миную лестницу. И, кажется, начинаю напевать песню победителя, распахивая дверь комнаты, но замираю. Беспорядок. Полный хаос. Будто ураган промчался, сметая всё на своем пути.

Тяжёлые шаги. Глубокое дыхание.

Комод перевернут. Я не успею его поднять. Паника.

Сворачиваю, подбегая к двери, что ведет в ванную комнату. Головная боль тут же пронзает, но чувство страха сильнее, поэтому вбегаю в ванную, потянув на себя дверь.

Мои глаза болят от безумия. Ноги подкашиваются.

У этой двери нет замка.

========== Глава 8. ==========

Комментарий к Глава 8.

Если найдете ошибки, то сообщите мне. Буду признательна.

Холодная вода кутает воспаленную от ударов кожу. Я не прижимаюсь лбом к желтой плиточной стене. Стою ровно, прямо, сутулюсь, смотрю вниз, наблюдая за тем, как вода стекает в трубу. Мокрые волосы, подобно червякам, свисают, липнут к коже.

Касаюсь пальцами бедра, скольжу к животу, ниже.

- Ты знаешь, что такое “слабоумие”?! - Мужчина держит меня за волосы, давит, оттягивает, заставляя ноги сгибаться в коленях. Отчим плевал мне в лицо, другой рукой сжимал мой подбородок. Я сжимаю губы, вонзая ногти в его кисти.

- Вы все, - он облизывает мокрые губы. - Вы все зависите от меня. Лечение твоей матери, долги за дом, твое гребаное обучение, питание, электричество, одежда, эта чертова сиделка, - он дергает меня, отчего голова трясется. - Если я захочу, то прекращу оплачивать лечение твоей матери, - касается своим лбом моего, смотря бешеными глазами. - Слабоумие… Твоя мать уже умирает. Кажется, ты действительно не понимаешь, кто здесь устанавливает правила, - толкает меня рукой. Я хватаюсь за раковину, садясь на колени перед мужчиной. Моё дыхание не сбито. Сердце не колотится.

Лишь ощущение, как на шею бросают веревку, как связывают руки, ноги, всю меня. Целиком.

Поднимаю глаза на отчима. Смотрю без эмоций. Но брови хмурятся, а желание причинить ему ответную боль возрастает.

Мужчина сжимает ладони в кулаки. Его тело трясется от злости, а безумный вид подкосил бы психику любого. Он видит, что я смотрю. В ответ. Раньше я боялась взглянуть на него, боялась пересечься с ним взглядом. А теперь, смотрю. Мужчина нервно, практически трясясь в конвульсиях, расстегивает ремень штанов.

Ему нравится, когда я внизу.

Моргаю, на автомате сжимая губы, закрываю рот, ведь понимаю, к чему всё идет, когда он тянет бегунок ширинки вниз. Его язык нервно увлажняет подбородок. Он в предвкушение. Он хотел этого.

Трогаю шею. Горло болит. Глотать неприятно. Привкус горечи. Наполняю рот водой. Полощу, выплёвывая. Смотрю в потолок. Стою здесь, в ванной, под душем, уже который час.

Надо всё осмыслить, всё разложить по полкам.

Раньше я избегала этого. После очередного насилия замыкалась, уходила в себя, старалась не думать о случившемся, мирилась с происходящим. Но сейчас внутри разгорается злость, гнев на себя. Раньше ярость подпитывалась отвращением к себе, а теперь, наконец, направилась в нужное русло.