Доктор Праздник

Теперь же, глядя на стоящую перед ним женщину, Дрю знал, что больше никогда не будет ее воспринимать, как младшую сестренку Клея. Разница в шесть лет, из-за которой и возникла первоначально проблема, теперь воспринималась весьма проблематично. Ей было двадцать девять и она не только больше не была младенцем, она была вполне взрослой женщиной. Но это все равно не играло роли. Ибо даже если она не была ни в кого влюблена и не была ни с кем прочно связана, он все равно интересовался ею не вовремя.

Поначалу из-за этих шести лет разницы она была непозволительно маленькой. Теперь он на шесть лет опоздал. Ибо теперь он обязан думать о Ное. Ему ведь всегда хотелось иметь семью. И когда ему во второй раз предоставился шанс, он собирался воспользоваться им наилучшим образом. Даже если бы это означало, что он должен пренебречь давним, но все еще могучим тяготением.

Тэйлор сместила центр тяжести и, отставив ножку назад, стала покачивать ею сбоку от цветного бетонного крылечка.

— Тебе небось не терпится увидеться с Мартой… — Осекшись, она сцепила руки и стала их потирать, а в глазах у нее вспыхнул огонек, возвещавший: «Погоди, еще не то узнаешь!» — А, да ты, вероятно, не в курсе дела! Клей женился.

— Женился? Давший зарок не умирать, давший зарок не жениться Клей, действительно, женился?

— Не венчался, но действительно женился. Никто из нас еще ее не видел, а он говорит о ней только одно: она — само совершенство. И я ее обязательно полюблю. — И тут Тэйлор добавила: — Если они вообще сюда попадут. А они приедут самое раннее завтра. Что означает, что тебе придется прийти с ними повидаться в другой раз. Мне очень жаль.

— Жалость тут не при чем. Я пришел сюда не ради Клея.

Сердце у Тэйлор так и екнуло.

— Не ради Клея?

— Именно. — Это слово было произнесено без малейшей тени колебания или сомнения, так что оно повисло между ними, как не востребованное обещание, ждущее своего часа.

О, Господи, стала она укорять сама себя. Она опять собирается пойти по той же дорожке. Конечно, было бы весьма мило, если бы Дрю стал униженно просить прощения за то, что разбил ее сердце, и умолять предоставить ему еще один шанс. Но этого не случится. И она всей душой не хотела, чтобы это случилось. Она даже сомневалась в том, знает ли он, что когда-то разбил нежное юное сердечко.

Не желая, чтобы давние подростковые фантазии брали верх над здравым смыслом, Тэйлор в лоб спросила:

— А ты случайно не торгуешь чем-нибудь? Ну, скажем, полисами страхования жизни или кладбищенскими участками?

— Кладбищенскими участками? — Потрясенный, Дрю пристально смотрел на нее целую вечность, прежде, чем заметил искорки в ее голубых глазах. И тогда он рассмеялся. — Я ничем не торгую. Но ведь ты мне не поверишь, если я скажу, что приехал ради того, чтобы найти тебя?

— Ну, конечно, — проговорила она с налетом беззлобного сарказма и похлопала его по плечу, быстро проходя мимо. — Папа дома. Он будет рад тебя видеть. Заходи, будь как дома. А я хотела бы прогуляться до темноты.

Он наблюдал за тем, как она легко упорхнула с крыльца и прошагала через двор, огибая двойной ряд припаркованных машин. И поскольку Тэйлор даже не оглянулась, он решил, что возникшее, как ему показалось, между ними напряжение существовало только в его воображении. А когда он попытался логически вывести, почему это его вообще тревожит, Тэйлор уже успела повернуть влево и направиться в сторону Главной улицы. И тут только до Дрю дошло, что он забыл предложить свои услуги.

— Подожди! Я с тобой! — Он без труда перескочил через ступени крыльца. Резкое соприкосновение с промерзшей землей стало для него своеобразной встряской, но он не замедлил шаг. Ибо не замедлила его и Тэйлор. Сожалея, что при нем нет кашне и перчаток, он стал ее догонять и наконец поравнялся с нею.

Когда он случайно задел ее руку, то она ее не отдернула, зато сунула ее в карман, подальше от искушения и от неприятностей. Он не был уверен, от чего именно. Но, вне всякого сомнения, она этим самым провела между собой и Дрю невидимую черту. Он задумался, уходит ли она от прошлого или прячется от общего с ним будущего. Но и в том, и в другом случае она словно вывесила предупредительный знак: «Частное владение — вход воспрещен».

Совершенно справедливо. Ибо это Рождество устраивалось ради Ноя. И ради него самого, с абсолютной честностью признавал он. Он хотел, чтобы у Ноя было Рождество, которое могло бы стать для него моральной опорой, Рождество, за которое он мог бы мысленно Держаться и которое мог бы вспоминать, когда жизнь демонстрировала бы ему свое несовершенство.

И он хотел бы, чтобы Тэйлор помогла ему создать такое Рождество по всем правилам. Она была в этом деле профессионалом. Никто не «организовывал» Рождество лучше, чем Бишопы. Когда мать Тэйлор умерла, то шестнадцатилетняя девочка стала поддерживать огонь домашнего очага и хранить душу Рождества. Именно этого он хотел для Ноя. Он хотел, чтобы мальчик сердцем и душой ощутил то же самое, что он видел в доме у Бишопов. Он хотел ощущения чуда, которое умела создавать Тэйлор. Он хотел, чтобы она научила его тому, как воплощать в себе семью.

Дрю поначалу предполагал, что сможет высказать эту просьбу напрямую, без обиняков, но инстинкт предостерегал его, предупреждал, что у него будет больше шансов рассчитывать на помощь Тэйлор, если в ходе разговора этот вопрос возникнет сам собой. Не переставая думать об этом, он проговорил:

— Становится холоднее.

Тэйлор искоса поглядела на него и задумалась, почему, черт побери, у нее не получился величественный уход со сцены. Мужчина обязан был понять намек и убраться в дом. Вместо этого он идет с нею плечом к плечу по узенькому тротуару, потрескавшемуся от небрежной уборки и изобилия ледовых зим. И, что хуже всего, ему с нею до такой степени скучно, что он заговорил о погоде.

— По радио сказали, что посреди ночи пойдет снег, — заявила она и отвернулась, чтобы закатить глаза по поводу столь бездарной реплики.

— Снег, — повторил за ней Дрю, словно это была самая интересная из мыслимых тем разговора. — Пойми меня правильно. Холод — вовсе не моя выдумка, чтобы завязать разговор. Холод — это реальность, способная вызвать снегопад.

— Как это верно!

— Тогда, ради Бога, Мышка, объясни мне, почему на тебе только этот короткий жакет? И почему ты здесь разгуливаешь вместо того, чтобы сидеть у огромного камина в семейной гостиной и попивать яичный грог домашнего изготовления?

Тэйлор заметила, что он не только зовет ее Мышкой, но и своей репликой ставит под сомнение наличие у нее здравого смысла. И женская гордость подсказала ей, что она обязана что-то по этому поводу предпринять, раз уж он затронул этот вопрос. У нее целых шесть братьев, которые вполне в состоянии ее ругать. И ей не нужен еще один мужчина, способный выступать в том же качестве. И самым спокойным и ровным голосом она проговорила:

— Жакет оказался под руками, и, кроме того, у меня были весьма весомые причины очутиться сейчас на холоде.

— И что же это за причины?

Тэйлор не могла не рассмеяться при столь суровом тоне, которым был задан вопрос. Она остановилась, уперла руки в боки и произнесла:

— Не твое собачье дело!

Дрю скорчил рожу.

— Значит, я разговариваю с тобой, как взрослый идиот, который учит всех жить, верно?

— Верно. Именно так ты со мной и разговариваешь.

Взяв Тэйлор под локоть, Дрю повел ее вперед.

— А если я пообещаю больше никогда так не делать?

Тэйлор улыбнулась и позволила себе следовать туда, куда ее вело это уверенное и крепкое прикосновение.

— Тогда, может быть, я все тебе расскажу.

— Тогда расскажи. Потому что я хочу знать, отчего здесь веселев, чем в доме, проникшемся духом Рождества. Я умираю от любопытства. Правда.

— Врунишка! — нежно проговорила она. Он великолепно представлял себе, что за хаос царит сейчас в доме Бишопов. Несколько лет он сам являлся его частью, так что его даже поддразнивали, заявляя, что на его долю тоже следует выделить рождественский чулок, коль скоро он проводит столько времени в этом доме.