Лето любви

Впервые полиция имела с ним дело, когда один неосторожный жулик попытался продать Грину подделку, фальшивого Хоббему – голландского живописца, прославившегося своими лесными пейзажами, особенно известна его картина «Аллея в Мидделхарнисе». Это действительно была очень хорошая подделка, но Лоркану потребовалось всего несколько минут, чтобы разобраться в сути.

Ричард Брейн занимался этим делом, и с помощью Лоркана мошенник был осужден на пять лет. С тех пор, как только Ричарду требовалось мнение специалиста, он всегда обращался к Лоркану Грину.

Известность Грина как эксперта в данной области быстро росла, и теперь каждый, у кого при покупке или продаже картины возникали сомнения в ее подлинности, которые не могли рассеять другие эксперты, обращался к Лоркану Грину. Его гонорары были высокими, и до сих пор он еще ни разу не допустил ошибки в оценке произведения искусства.

– Привет, Ричард, – улыбнулся Лоркан, открывая дверь и незаметно поглядывая на часы.

– Ты, конечно, занят, – извиняясь, сказал Ричард Брейн. – Кто на этот раз? Опять актриса?

Ричард знал, что короткие любовные приключения Лоркана были всегда с женщинами одного и того же типа – независимыми, успешными, богатыми и искушенными в любви.

Лоркан засмеялся.

– Нет, ее переманили в Голливуд. Входи. У меня есть еще полчаса.

Квартира Грина была прекрасна: обширное жилое пространство выдержано в кремовых и бледных бежевых тонах, а единственное яркое пятно – полотно Мане – украшало одну из стен, и от этого все помещение преображалось. Из окна открывался красивый вид на панораму города.

Ричард сел в глубокое черное кожаное кресло и не возразил ни слова, когда Грин, не спросив, налил ему прекрасного солодового виски, именно того сорта, какой он любил.

Детектив понимал, что за время своей службы он приобрел немало знаний об искусстве, но он также понимал, что его оценка произведения искусства не идет ни в какое сравнение с оценкой Лоркана Грина.

Лоркан обладал интуитивной, почти мистической способностью отличать подлинник от подделки. Научиться этому невозможно – эту способность можно только совершенствовать. И очевидно, именно этот талант обнаружил в нем Сэмюэль Голдберг много лет назад.

– Итак, – мягко сказал Лоркан, сидя напротив друга и медленно вращая большой бокал с темно-красным бургундским, – чем могу помочь на этот раз?

Конечно, Лоркан, коренной лондонец, уже давно не говорил на просторечии – кокни. Теперь он был не только стильно одет, он жил, ел, пил, принимал гостей стильно, он сам был олицетворением стиля. Но Ричард знал его также как доброго и великодушного человека. Например, родители Лоркана теперь счастливо жили на своей вилле в Португалии. Он, без сомнения, был человеком, к которому можно обратиться в случае нужды. Лоркан вопросительно приподнял бровь, и Ричард вдруг ухмыльнулся:

– Если я скажу «Оксфорд», какие ассоциации тебе приходят на ум?

Лоркан, не меняя выражения лица, слегка пожал плечами:

– «Грезящие шпили», старинный университет, несколько великих произведений искусства. Кроме этого… – Он опять пожал плечами и сделал глоток из своего бокала.

– Что тебе известно о Рескине? – изменил тактику Ричард.

В зеленых глазах Лоркана засветилось любопытство.

– Школа рисования и изящных искусств Рескина, – начал вспоминать Лоркан. – Расположена на холме, недалеко от моста Магдалены. Это факультет изящных искусств при университете. Думаю, ее по-прежнему возглавляет блестящий и талантливый Стивен Фартинг.

Ричард кивнул и глубоко вздохнул.

– Я договорился, чтобы тебя пригласили туда для чтения лекций до конца летнего триместра, – заявил он, бросив вызывающий взгляд на своего друга.

Лоркан только скривил губы, новость его не очень обрадовала.

– В Оксфорде летний триместр начинается в апреле и называется весенний триместр, или «троицын триместр», – поправил он Брейна.

«Любой другой рассердился бы на такое своеволие», – подумал Ричард и улыбнулся. Но Лоркан Грин был не такой, как все, кого когда-либо знал Ричард. Он глубоко ненавидел жуликов в искусстве и для миллионера был удивительно отзывчив и великодушен по отношению к полиции, когда речь шла о его драгоценном времени и силах.

– Так в чем же дело? – просто спросил Лоркан. Инспектор Брейн помолчал, затем начал рассказывать:

– Несколько месяцев назад до нас дошли слухи о том, что в Оксфорде кто-то собирается провернуть большое дело. Мы не знаем точно, что это будет – воровство или попытка продать подделку. Но, по сведениям, полученным от нашего надежного информатора, нам нужно обратить особое внимание на школу Рескина, в частности на одного из ее студентов.

Лоркан нахмурился, низким, хорошо поставленным голосом он возмущенно произнес:

– Выпускники школы Рескина больше заинтересованы в том, чтобы хорошо сдать экзамены по искусству, чем в чем-нибудь еще. Кроме того, это должен быть исключительно талантливый студент, способный выполнить достойную подделку.

– Знаю, но не думаю, что Скитер Смит, наш информатор, водит нас за нос, – задумчиво произнес Ричард, – поэтому я хочу, чтобы ты отправился туда. Подумай, как это почетно – научный сотрудник, приглашенный для чтения лекций в Оксфордский университет, ни больше ни меньше.

На Лоркана слова Ричарда Брейна не произвели никакого впечатления. Но с другой стороны, ему действительно доставляло удовольствие разоблачать паразитов из мира искусства, которые так охотно наживались на неопытности людей.

– Хорошо, – согласился он с видимой неохотой, – я сделаю это.

Продажа Констебла сэру Бэзилу этим утром доставила Лоркану Грину большое удовольствие. Но призвать к ответу мошенника, подделывающего произведения искусства, без сомнения, доставило бы ему еще большее удовлетворение.

– Знаешь, – тихо произнес Лоркан, с наслаждением допивая последний глоток своего великолепного вина. – Мне всегда хотелось получше узнать Оксфорд.

Глава 2

Реймонд Верни открыл дверь в совершенно пустую, без мебели, квартиру в лондонском Ист-Энде и глубоко вздохнул. Он взглянул на свои часы, мрачно подумал, что актеры скоро придут, и принялся прикалывать какие-то листки бумаги к грязным стенам.

Его наняла одна издательская фирма, проводившая летнюю конференцию в колледже Беды Достопочтенного Оксфордского университета, для постановки мистерии с убийством, которую актеры должны были разыграть в выходные дни для делегатов конференции. Реймонд, или попросту Рей, был мастером на все руки. На то, чтобы состряпать правдоподобную историю про убийство, нанять актеров, расписать им роли, ему понадобилась всего пара недель. Его, однако, волновало совершенно другое дело.

В свое время Рей совершил ряд проступков, многие из которых люди более строгих правил сочли бы преступлениями. Но никакого насилия он раньше не совершал – парочка компьютерных махинаций, мошенничество с недвижимостью да кое-что еще. А с тех пор как он встретился с ловким мастером подделок, к этим проступкам прибавилась продажа фальшивых картин. Рей разбирался в людях и гордился тем, что он не просто жулик, а жулик-артист. К каждому делу он подходил творчески.

Реймонд Верни был представительным мужчиной с приятной внешностью, которую не портила даже сияющая лысина с бахромой белых волос, свисающих до ушей. Он говорил так задушевно и искренне, что мог поначалу одурачить каждого. Рей никогда не попадал в тюрьму, хотя пару раз был близок к этому, в основном потому, что предпочитал оставаться анонимным посредником.

Но на этот раз все было по-другому. Новое дело совсем не походило ни на одно из тех, которые он проворачивал раньше. И это очень беспокоило Рея. Это да еще тот факт, что сейчас он не доверял своему клиенту. Клиент был хладнокровный, умный и просто какой-то одержимый мужчина. Он заставлял Рея по-настоящему нервничать. Особенно с тех пор, как настоял на том, что будет присутствовать при «убийстве». Рей Верни тяжело вздохнул и начал репетировать свое вступительное слово, в котором приветствовал актеров и знакомил их с предстоящей работой. Он спешил, так как актеры должны были появиться с минуты на минуту. Для него было важно, чтобы в выходные все прошло гладко. Никто не должен подозревать о его тайне. Актеры, в частности, не должны догадываться, что именно это представление чем-то отличается от других, в которых им, возможно, приходилось когда-нибудь участвовать.