Мелькнул чулок

Она неспешно пригладила волосы и тихо вздохнула. Это был усталый, измученный вздох – тяжелый день подходил к концу. Но он звучал чувственным стоном в ушах Тони и, как всегда, будил в сутенере ни с чем не сравнимое вожделение.

Он рассеянно глотнул виски, пока Кристин в одном белье шла к его креслу. Предвкушение того, что сейчас произойдет, изводило Тони, но он прилагал все силы, чтобы казаться спокойным. Он ощутил исходящее от девушки благоухание, на какую-то долю секунды перед его глазами возникло ее изображение на пленке: кремовая кожа прекрасного обнаженного тела, открытого жадному взору жалкого глупца – клиента, которого ждет неприятный сюрприз.

Раздражение и желание боролись в сердце Тони. Дыхание его участилось. Ни слова не говоря, Кристин прошла мимо, направилась в ванную и прикрыла за собой дверь.

Тони остался один с пустым стаканом в руке и до боли унизительной эрекцией, распирающей брюки.

Только он знал, насколько сильно Кристин завладела его душой мыслями, как все труднее обходиться без нее, когда приходилось куда-нибудь уезжать по делу. Эту постыдную тайну Тони ни за что не выдал бы, хотя она причиняла ему мучительные страдания.

За тридцать четыре года жизни Тони не испытывал к женщинам ничего кроме животной похоти. Но когда три года назад к нему пришла Кристин, закаленная профессионалка, выглядевшая как капитан команды болельщиков и выполнявшая самую грязную работу, словно хирург, положение сразу изменилось.

Тони немало заплатил, чтобы перекупить девушку у мелкого сутенера из Майами, который, казалось, был готов расстаться с ней только потому, что Кристин, по его мнению, была слишком уж независима. Но его предостережения опоздали. К тому времени, как Тони понял, что Кристин обладала силой воли, намного превосходившей его собственную, ничего уже нельзя было изменить, и девушка успела внушить ему страшные, тревожащие чувства.

Все началось постепенно. Однажды ее не оказалось там, куда ей приказал прийти Тони. Потом Кристин отказалась встретиться с клиентом, которого он для нее нашел, и еще с одним, и еще… Она логически доказывала обоснованность своих решений и выносила побои бесстрастно, глядя на него с безразличным презрением, от которого холодела душа Тони. Ему было наплевать, что ее суждения всегда были вполне профессиональны и справедливы. Он знал только, что его обязанность – усмирить и заставить повиноваться непокорную шлюху, и что она тысячью мелких деталей давала ему понять, что не позволит этого. Кристин ухитрялась сохранять полную свободу мыслей и действий и хотя бы поэтому никак не могла считаться шлюхой.

Но вскоре оба обнаружили, что прекрасно разбираются в искусстве шантажа, и поскольку с этой минуты начали работать дружной командой, все ссоры прекратились. Но что-то в девушке постоянно напоминало Тони: этот неписаный договор – тоже победа Кристин. Он чувствовал мятеж даже в нежных звуках голоса, а сама кажущаяся покорность наводила на мысли о бунте. Спокойное достоинство, с которым держалась девушка, говорило об уважении к себе, намного превосходившем его собственное.

Но это не бросающееся в глаза поражение Тони сбивало его с толку.

Конечно, Кристин знала, чего от нее ждали, – необходимо ублажать сутенера, купившего ее; она так и поступала… когда находила нужным, принимала без жалоб самые жестокие ласки, позволяла брать себя любыми способами, чего не допустила бы ни одна итальянка, и доставляла Тони небывалое, непередаваемое наслаждение; казалось, даже своими искусными прикосновениями она разрушала его власть над ней.

И все же Кристин оставалась равнодушной, даже когда Тони страстно обнимал ее, и выражение холодных голубых глаз говорило лишь о том, что она отдается по обязанности, из вежливости, но не испытывает при этом никаких чувств.

И хотя Тони сам того не сознавал, гнев и подозрения уступали место более сильным чувствам. Когда он думал об ослепительной красоте Кристин, ее спокойной гордости за свое тело, о ее волшебных руках, сердце Тони сжималось от нежности. Шелковистые светлые волосы, мягкие губы и пронзительные глаза очаровали Тони, он постоянно ощущал нежное благоухание ее плоти.

Она проникла в душу Тони, и он знал это, испытывая настойчивое, не испытанное до сих пор желание сжать девушку в страстных объятиях, отгородить ее от всех опасностей, защитить, не дать в обиду. Эта безумная прихоть заставляла Тони смеяться над собой. Но он ничего не мог поделать, хотя знал, что никогда не признается ей: такие отношения между сутенером и проституткой просто немыслимы. Но одержимость девушкой росла, смущая Тони, выводя из себя.

Кристин жила в грязи и зарабатывала деньги на чужой похоти и разврате. Но юность и гордость позволяли ей оставаться чистой, свежей и красивой. Тони восхищенно наблюдал, как Кристин причесывает волосы и, грациозно ступая, идет через комнату. Она настоящий ангел.

По мере того, как шло время, чувственность итальянца все сильнее воспламенялась, но попытки заставить ее лечь с ним в постель становились все более робкими и неуверенными. Даже когда он брал Кристин, все равно понимал, что она чувствует, как необходима ему, ощущает мольбу в каждом его прикосновении.

Он не мог вынести сознания того, что вынужден просить, когда имеет право приказывать. И, как это ни невероятно, Тони начал томиться по девушке, но напрасно проклинал собственные страдания – сердце неодолимо жаждало одного: навеки принадлежать ей.

Но Кристин, казалось, даже не подозревала, что делается с Тони при одном взгляде на нее, и занималась своим делом, словно не замечая его страданий.

И это терзало Тони больше всего.

Поэтому он проглотил еще порцию виски, надеясь, что прохладная жидкость снимет обжигающую боль в паху.

Потом снова наполнил стакан и лег на кровать, когда услыхал, что шум воды в ванной стих.

Через минуту появится Кристин в своей укороченной пижаме и потихоньку заснет, а он еще долго будет мучиться, зная, что она так близка и все же недоступна.

Тони подозревал, что Кристин специально делает это – чередуя ночи, когда ему приходилось часами лежать без сна, и короткие моменты, в которые позволяла делать с собой все, что угодно. Но Тони ничего не мог поделать, потому что терял последнее мужество и теперь попросту боялся приблизиться к девушке.

Из ванной доносились тихие шорохи, такие спокойные, домашние звуки, несущие в себе иронию, слишком тонкую, чтобы Тони сумел ее понять.

Только неотвязные мысли стучали в мозгу, вонзались в душу и сердце, словно осколки стекла.

Он услышал, как тихо открылась дверь, послышался шум вентилятора. Тони попытался закрыть глаза, не желая, чтобы она поняла силу его страсти.

Кроме того, он не мог вынести этого зрелища – полуобнаженной девушки. Но и противиться не сумел.

Тони повернулся и взглянул на Кристин. Она подходила к кровати: махровое полотенце завязано небрежным узлом на груди. Голые ноги бесшумно ступали по полу.

Кристин села на край кровати, взяла у Тони стакан и поставила на ночной столик.

Тони ощутил свежий запах мыла и шампуня для ванны. Узел развязался, и полотенце сползло к ногам. Тони увидел вожделенный треугольник золотистых волос между ляжками.

Она наклонилась с легкой улыбкой на губах и поцеловала Тони. Волосы покрывалом опустились на его глаза и щеки. Он почувствовал неукротимое желание, и в этот же момент Кристин оседлала его и откинулась назад, словно хищное молодое животное, так что влажные нежные губы нависали прямо над пульсирующим пенисом. Руки Кристин нашли его пояс, и пряжка отстегнулась будто сама собой. Тони взглянул на девушку. Лампа в углу комнаты бросала золотистые отблески па облако ее волос. Изгиб губ был не виден в тени. Она чуть приподнялась и застыла.

Безумное облегчение затопило душу Тони, мгновенно воспламенив его вожделение – он знал, что через секунду войдет в нее, обретет покой и счастье, пусть тело сотрясают все более жестокие спазмы, опустошая его, лишая сил. Тони сознавал, что это случится помимо его воли – не он будет хозяином и повелителем.