Соседи. Бежать, чтобы выжить (СИ)

Найдя артерию, что мы повредили, Хотабыч быстро зашил её и, достав все, что осталось от ребенка, принялся зашивать принцессу. Я помогал: подавал инструменты, вытирал кровь.

Поставив капельницу и накрыв одеялами принцессу, мы вернулись к ребенку. Когда я доставал его, то понял, что вряд ли стану сегодня отцом своего сына. И теперь, когда я смотрел на маленькое создание с синим оттенком кожи, не ощущал ничего, кроме как сожаления. Опиум делал свое дело и Хотабыч знал, что все будет именно так, без лишних эмоций.

- Мы можем вскрыть и посмотреть причину, но я могу сразу сказать, что это порок сердца. Он умер не сегодня, Паук.

Я аккуратно провел пальцем по маленьким пальчикам на руках. Что же будет с принцессой?

- Мы можем найти другого ребенка, - предложила Марина. – Для девушки будет тяжело признать…

- Нет, - отрезал я. – Если возможно, отмойте ребенка и запеленайте. Она должна знать правду.

- Унести его? – напоследок спросил Хотаббыч.

- Нет, только приведите в порядок.

Все время, пока в палате убирались, я рассматривал свои окровавленные руки. Сил подняться, и отмыть их просто не было. Я пытался представить, как отреагирует Марина, но каждый раз закрывал глаза, стараясь как можно дальше отодвинуть этот момент.

Когда с уборкой было завершено, а мой ребенок аккуратно лежал на кровати, я все же отмыл с себя кровь и сменил халат.

Марина пришла в себя спустя несколько часов. Она медленно открыла глаза, и какое-то время смотрела в потолок. Я не решился даже пошевелиться.

- Он мертв? – тихо спросила она, и я понял, что пришла в себя она намного раньше, просто не давала знать об этом.

- Да, - ответил я, поднявшись. – Наш сын мертв.

- А почему я жива? – посмотрела она на меня.

- Потому что я так захотел, - так же безразлично ответил я. – Через два дня ты сможешь вставать, и мы похороним его.

- Нет, - отрезала девчонка, закрыв глаза. – Кримируем. Я не люблю кладбище. Там не место моему ребенку.

Я не стал показывать ей сына. Незачем.

Девчонка все два дня отказывалась есть, пить и говорить.

Она постоянно лежала с закрытыми глазами, а если открывала их, то сверлила потолок.

Пришло время выписываться.

Я арендовал небольшой дом неподалеку, куда её и повез сразу после кремации. Там она впервые заплакала, увидев ребенка, но то были всего пара слезинок.

Уже в доме, сжимая сосуд с прахом, она спросила, где ей можно лечь и закрывшись в комнате, снова отказалась есть.

Я ходил по дому, раздраженный этой ситуацией. Так не должно быть.

- Марина, открой дверь, - все же решил я вправить ей мозги.

- Уходи, - ответила она.

- Если не откроешь, я выломаю дверь, - вновь постучал я.

До вечера я ходил, злился на самого себя и на девчонку, пока раздражение не достигло своего пика. Выбив с ноги дверь, я подскочил к ней и, схватив за плечи, хорошенько встряхнул, совершенно забыв про шов.

- Что с тобой происходит?!

- А с тобой? – спокойно посмотрела она мне в глаза, лишь поморщилась слегка, коснувшись живота.

- Ты должна есть, должна пить, должна мать твою, хотя бы плакать!

- Я не хочу есть, - оттолкнула она меня и поднялась с кровати. – Я не хочу пить. И не хочу, мать твою, плакать. А теперь, дай мне побыть одной.

- Нихера я тебе не дам больше! - схватил я её, заставив смотреть себе в глаза. – Ты не одна здесь пострадавшая! Я своими руками доставал из тебя нашего мертвого сына! Я не виноват, что он умер и ты тоже не виновата! Так бывает! Я тебе жизнь подарил, и ты должна жить, дура! Понимаешь?!

- Сам дура! – вырвалась девчонка. – Я не просила дарить мне жизнь ценой всех тех, кого пришлось убить!

- Я их убил, потому что не мог убить тебя!

- Почему же?!

- Да потому что я люблю тебя!

========== Глава 19. Она. ==========

Паша схватил сосуд с прахом и выскочил из комнаты. Захлопнув входную дверь, он с визгом шин сорвался со двора.

- Любишь? – моргнула я, наблюдая, как закрываются ворота. Мне показалось? Такого ведь не может быть…

Кому я нужна такая?

Впервые его таким вижу. Паша просто ляпнул со злости. Он просто вне себя вылетел из дома. Мое сердце сжалось, в предчувствии чего-то нехорошего.

Хотя для меня вряд ли может быть хуже…

Все, что произошло ранее, было чем-то нереальным.

Я больше не хотела все это помнить.

Хотела забыть и больше никогда не знать своего прошлого, как после потери памяти. Но, разве такое возможно?

Я улыбнулась. Возможно, если меня вновь похитят, захотят изнасиловать и, найдя уродливый шрам, просто пробьют голову битой…

Хоть какая-то польза от моего уродства.

Изучая небольшой домик, я попыталась прогнать все плохие мысли. Паша любит маленькие, но уютные дома. Здесь светло и чисто. Несколько спален, небольшой кинозал на чердаке. Там я задержалась, очень уютное помещение. Раньше я таких красот не видела никогда. Жила в старой хрущевке, а когда перебралась в заказник, была на седьмом небе от счастья. Все новое и красивое.

Первый этаж уместил просторную гостиную и кухню. Этот дом чем-то напоминал Пашину лачугу у озера.

Паша…

Он зол на меня за рождение мертвого сына, за то, что я закрылась в себе. Да ему пришлось убить всех своих друзей!

Все из-за меня. Разве можно любить такую?

Сев на диван, я уставилась на стрелки часов. Почти два часа ночи, а его все еще нет. И в три Паша не пришел. Не пришел он и утром.

К вечеру я осознала, что безумно хочу есть. Выключив режим «Хатико», решила исследовать кухню. Небольшая, можно даже сказать, очень маленькая. Очень маленькая (я таких раньше никогда не видела) с двумя комфортками плита, рядом раковина и разделочный стол. Протяни руку в бок и сможешь открыть сиреневый холодильник. У противоположной стены обеденный небольшой столик с двумя стульями. Тесно, но уютно.

Я представила, как бы мы могли вечерами коротать время, но сердце тут же сжалось. У меня никогда не будет семьи. Мой ребенок умер еще в утробе, мужа нет. Кому я нужна такая? Изуродованная, потрепанная жизнью, сумасшедшая…

Я зажмурилась. Хватит.

Я живу дальше и ничего не могу с этим сделать.

Открыв холодильник, я поняла, что готова съесть все, что в нем находится. Но мне не хотелось всего. От мысли о курином супе, слюной наполнило рот. Так, за готовкой меня обнаружил Паша.

По его внешнему виду я поняла, как он устал. Все эти дни я закрылась в себе и даже не подумала, какого может быть ему.

Щетина, синяки под глазами… глаза совсем печальные. Он снял куртку и кинув её на пол, сел на стул. Так тяжело, что мне показалось…

- Мать твою! – выкрикнула я, схватив полотенце.

Упав на колени перед Пашей, я прижала полотенце к кровоточащему боку. От запаха крови мне впервые не стало плохо. Кажется, он, словно нашатырь, пробудил меня к жизни.

- Там осталось лезвие… - процедил Паша. – Поищи, чем можно достать…

Поднявшись, я осмотрелась. Наверняка на кухне имеются хоть какие-то, но ничего не нашлось. От моего бегания по дому ничего не решилось. Щипцов нет. Вернувшись к Паше, я разрезала водолазку и, облив водой ранение, поняла, что придется обойтись без врачей.

- Я попробую сама, но будет больно, - посмотрела я ему в глаза.

- Малышка, больнее, чем есть вряд ли будет.

Я зажмурилась. Будет.

Однажды мне в ногу попал осколок. Длинный и очень острый. Я сама его достала, но было… безумно больно. Меня спасло мое желание жить. Убегая от сумасшедшего жениха, полностью в порезах, я осколок посчитала обычной занозой.

Помыв руки, я посмотрела на Пашу. На его лбу появилась испарина. Он наблюдал за каждым моим действием, и мне казалось, его глаза горят далеко не от боли, а от какого-то… удовольствия.

- Ты готов? – села я на колени, заранее приготовив тряпку для рук, воду и бинты с марлей.

- Чтобы ты осознала степень моей готовности, - поморщился он, усаживаясь поудобней, - я хочу тебе сразу рассказать, что произошло.