Горький лимонад (ЛП)

— Не помню, чтобы говорил такое в ее присутствии, — говорю я, поднимая руки в защитном жесте.

— У тебя грязный рот, — ворчит она на меня себе под нос.

— Не говори так про мой рот, — огрызаюсь я тем же тоном.

Теперь она смотрит на мой рот. Она задается вопросом, почему у меня такой грязный рот, или думает, как это будет, если поцеловать его? Держу пари, что последнее. Ей интересно, хорошо ли я целуюсь. Отражая ее действия, я тоже смотрю на ее губы, и ей тут же становится неловко, так как она начинает ерзать в своем кресле. Люблю заставлять девчонок ерзать, но особенно мне нравится заставлять ерзать ее.

— Ты правда думаешь, что ты горячий парень? — спрашивает она, явно злясь на меня за ощущения физического дискомфорта — а я точно уверен, что она чувствует себя достаточно некомфортно.

— На самом деле, не очень, — отвечаю я правдиво.

— Со сколькими женщинами у тебя был...

— Птичка на хвосте принесла мне, что ты не можешь сказать восхитительное слово из четырех букв — «секссссс».

— И кто эта птичка?

— Птичка со сломанной ногой, очевидно же.

— Придурок! — громко говорит она.

— Тетя сказала плохое слово, — напевает Тайлер в углу.

— Со сколькими мужчинами ты... — я останавливаюсь ровно на том же месте, что и она, просто желая усилить ее реакцию.

Она тут же вспыхивает, и я думаю, что если буду постоянно болтаться поблизости, ее лицо всегда будет меняться в цвете. Она нервно крутит свободно свисающие пряди волос за ушами.

— Это не твое дело. Хам.

Я смеюсь. Она ведь знает, что задала мне тот же вопрос, верно?

— Серьезно, куколка? Ты просто спросила меня, со сколькими женщинами я трахался, а когда я спрашиваю об этом тебя, ты меня оскорбляешь?

— Говори тише, — говорит она. — Тайлер...

Черт. Я забыл о маленьком попугайчике в углу. Поворачиваюсь к ней в надежде, что она не услышала моих слов, но, глядя в ту сторону, вижу ее встречный взгляд. Не делай этого, ребенок. Твоя мама меня убьет.

Ее губы медленно кривятся в хитрой улыбочке. Она смотрит на меня целую долгую минуту, а затем возвращается к перелистыванию своей книги. Фух. Слава Богу.

— Все это становится... — говорит Саша, возвращая внимание к себе. Указывая пальцем между нами, она продолжает: — ...становится на самом деле неловким.

— Мне весьма неплохо, — говорю я ей.

— А мне нет!

— Так я тебя смущаю? — спрашиваю я кокетливо, наклоняясь к ней.

Она рычит и вскакивает на ноги. Не уверен, куда она идет, и не думаю, что она сама знает, поскольку просто ходит кругами.

— Ты, — она продолжает шагать туда-сюда, туда-сюда. Ее щеки еще не вернули себе нормальный оттенок и, кажется, она сейчас взорвется. — Ты грязноротый кобель, — выдает она наконец.

Не думаю, что она подразумевала под этим комплимент, но для меня это так, и, пожалуй, единственная вещь, которая могла бы сделать ее еще красивее в этот самый момент, если бы она топнула ножкой, произнося это.

— Спасибо, — говорю я ей, усмехаясь. — Боже, это так мило. Никто не говорил мне этого прежде.

— Прости, — говорит она быстро. — Я не должна была этого говорить.

— Все хорошо. Правда мне не причиняет боли, как ты надеялась, — говорю я, широко улыбаясь.

Она сбита с толку. Это мне тоже нравится. Я упираюсь кулаком в подлокотник кресла, на котором сижу, и поднимаюсь на ноги, все еще ощущая стреляющую боль, которая теперь спускается к задней части колена. Я не могу сдержать стон, когда встаю. Хотел бы я сказать, что сделал это для привлечения ее внимания, но, блин, что-то утром я сделал не так. Посмотрев в мою сторону, она опускает плечи и перестает ходить. Мое лицо, очевидно, перекошено от боли, которую я сейчас испытываю. Саша подходит и кладет руку мне на поясницу, пока я пытаюсь распрямиться.

— Правда, нужно, чтобы тебя кто-то осмотрел.

— Это всего лишь растяжение, — говорю я, идя в направлении смежного коридора.

— Куда ты идешь? — с беспокойством спрашивает она.

— В туалет. Хочешь предложить мне свою руку? — усмехаюсь я и подмигиваю.

Она рычит и хлопает ладонями себя по бедрам.

— Ты просто не можешь остановиться, да?

Я бреду по коридору в поисках туалета, одновременно пытаясь идти так, будто у меня нет палки в заднице, которая сейчас явственно ощущается. Дьявол. Время принять какое-нибудь болеутоляющее. У меня не было мышечных болей со времен физподготовки в армии несколько лет назад.

Оказавшись в туалете, я уже опираюсь рукой о стену, готовый отлить, как внезапно меня осеняет самая худшая лучшая идея. Как отреагирует Саша, если впервые получит фото члена? Даже мысль о выражении ее лица заставляет меня смеяться вслух. Здесь хреново работает мобильная связь, поэтому, надеюсь, я уже вернусь, когда дойдет сообщение.

Я буду хорошим, просто немножко подразню. Достаю телефон из заднего кармана и располагаю его напротив своего хозяйства так, чтобы свет хорошо падал, потом делаю несколько снимков и выбираю тот, на котором мой дружок получился лучше всего. Я почти бьюсь в истерике, когда решаю, какое фото отправлю. Второе из сделанных получилось отлично, поэтому я открываю сообщения, прикрепляю выбранное фото и щелкаю «отправить». Я быстро отливаю, смываю за собой и мою руки, чтобы успеть вернуться до того, как она получит сообщение.

Несмотря на сохраняющееся ощущение палки в заднице, я рысью бегу по коридору, потому что должен успеть туда вернуться.

Когда возвращаюсь, у Саши телефона в руках нет, и это дает мне надежду. Я сажусь напротив нее, а не рядом, потому что должен видеть выражение ее лица.

С нетерпением жду сигнала ее телефончика в розовом чехле и проверяю свой телефон, отметив, что здесь связь работает хорошо. Какого черта?

— Ты в порядке? — спрашивает она.

— Да, в порядке, — отвечаю я, сосредоточив свое внимание на ее телефоне. Она притворяется, что не получила сообщение, чтобы я почувствовал себя неловко? Если да, то это сработало. Может, я не должен был отправлять фото. Что, если я напугал ее? Некоторые женщины не впечатляются размером, а у меня особо нечего предложить взамен. Хотя, допускаю мысль, что маленькая мисс Идеал скрывает свое возбуждение, пока дело не доходит до постели. Все тихони такие, я уверен.

— Эй, ребята, — говорит Кэли, направляясь к нам.

— Как он? — первой с нетерпением спрашивает Саша.

— Вроде нормально. Это будет долгое восстановление. Его нога — полное месиво.

— Сколько он еще здесь пробудет? — спрашивает Саша.

— Несколько дней, чтобы удостовериться, что нет никакой послеоперационной инфекции. Его ногу скрепляет пластина. Это ужасно.

— Бедный парень, — говорит Саша. — Мы можем его проведать?

— Да, конечно. Он немного зол, но я просто хотела вас предупредить. Я вернусь за вами. Он хочет видеть Тайлер.

— Я тоже могу пойти? — спрашивает Джегз. Кэли смотрит на меня и склоняет голову набок. — Конечно, Джегз... но сначала я задам тебе немного странный вопрос.

— Да, в чем дело? Нужно, чтобы я что-то сделал? Я могу пойти и принести для вас что-то? Если что-то нужно, просто скажи, — говорю я, вставая быстрее, чем должен со своей больной спиной. Я прилагаю все усилия, чтобы скрыть это. Мне не нужно, чтобы Кэли спрашивала в чем дело, когда ее муж лежит, опутанный проводами на больничной койке.

— Нет, ничего такого, — говорит она. — Это так странно. Ты ирландец?

Я вскидываю голову, удивленный вопросом.

— Да, почему ты спрашиваешь?

Она смеется в ответ.

— Я догадалась.

— Почему ты говоришь об этом? — спрашиваю я.

— Я могла бы догадаться по цвету твоих волос, но, думала, ты больше блондин, чем рыжий, — она складывает руки на груди, усмехаясь.

— При чем здесь мои волосы?

— О, ни при чем, — смеется она. — Но, увидев рыжие лобковые волосы, я просто предположила, что ты ирландец.

Бляяяя. Я достаю телефон из заднего кармана и открываю сообщения. С чего я взял, что Саша была последней, кому я отправлял сообщения? Не думаю, что вообще писал ей когда-либо. Я даже не проверил, действительно ли ей отправил сообщение. О чем, черт возьми, я думал? А я и не думал. За меня думал мой член, а у него нет гребаных мозгов.