Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)

– Зачем? – я не могла говорить много, но он понимал, что именно я спрашиваю.

– Тебе нужно набраться сил, – едко усмехнувшись, он искоса посмотрел на меня. – Или ты хочешь так ужасно выглядеть, когда придет Нильс?

И словно после этого имени мир останавливался и бежал дальше. Гордость не позволяла соглашаться на какую-то помощь. Но физически потребности брали свое. Хотелось в тепло, безумно хотелось в душ и туалет. Лечь, забыть обо всем.

Но забыть о том, что из-за меня страдали люди – невозможно.

– Оставьте меня, – отводя взгляд, я покачала головой. Лучше я тут умру, нежели по своей воле пойду за этим человеком. Никогда.

– Это было настолько предсказуемо, милая, что ты не оставляешь мне выбора.

Я настороженно дернула взгляд обратно на мужчину, который поднялся. Спиной, я почти вжалась в стену, напрягая плечи и хмурясь. Хоффман подошел ко мне, не спрашивая, чего я хочу, и хотела ли я чего-либо, он рывком хватает за края курточки, поднимая меня на ноги.

Было сложно стоять, держать равновесие. Я бы не смогла идти сама, но и к этому не привели следующие действия Филигана, когда он приподнял меня на руки.

Мне хотелось находиться от этого человека как можно дальше. Но я не могла, и это доводило мое сознание до переломного момента, когда я начала бороться сама собой, забывая обо всем другом.

А Нильса не было, он не врывался во все двери, крича, чтобы меня отдали ему обратно в руки, не угрожал, не было ничего. Словно, его не существовало. И я не первый раз задаюсь вопросом: почему страдаю я, почему страдают люди вокруг меня?

Почему мне не хотят помочь?

***

POV Nils Verkoohen:

Я был на заднем дворе загородного съемного номера мотеля, сидя на лавочке, и выкуривая поочередно сигареты, смотря на пустую улицу. Прошло почти шесть часов с того момента, когда телефон Розали перестал работать и принимать звонки. Шесть часов, когда я слышал ее крик и плачь с ядовитым голосом одного из ублюдков, что существовали в этом мире. Шесть часов, когда миссис Мерфин обвинила во всем меня, рассказав с горьким страданием, что было с ее внучкой, и как Гарри оказался в больнице.

Я не мог говорить, у меня отняло речь, когда по моей вине, они расправлялись с дорогими мне людьми. В груди щемило, а слезы давились наружу, которые я всеми способами заталкивал обратно.

Девушка, которая так внезапно появилась в моей жизни, которая стремилась поменять мой мир, и принимала меня таким, какой я есть на самом деле – исчезла. Пропала, словно ее не существовало. Без следов, без каких-либо подсказок. Я не имел ни малейшего понятия, куда кидаться и что делать.

Я не хотел знать, как она себя чувствует и что с ней делают, ведь тогда руки начинали трястись, а тело дрожать. Это чувство было для меня новым и настолько же непризнанным и далеко неприятным.

– Нильс, – слышу женский голос за спиной, но не поворачиваюсь.

– Не сейчас, – отрезал я, довольно грубо. Мне не хотелось ни с кем говорить, ни делиться с той бедой, которая произошла в моей жизни. Алекса не останавливается и подходит ко мне, садясь на край скамейки около меня и несколько минут смотрит в ту даль, куда и я.

– Поделишься? – спрашивает она, указав на пучку сигарет в моих руках. Молча, протягиваю ей. Девушка делает все медленно, словно обдумывает, что сказать. Но никакие слова в таких ситуациях не помогают, если только не звонок от темноволосой и любимой мной девушки. – Лиам в порядке, думаю, больница не обязательна.

– Выкарабкается, – кинув окурок на землю, я складываю руки в замок, уложив локти на колени. Ночь идет слишком долго, но мои глаза не будут закрыты, пока я не найду девушку.

– Где они могут быть? – задет вопрос Алекса, когда я нервно выдыхаю.

– Я не знаю, – старательно выговариваю я, сдерживая агрессию, которая была на краю срыва.

– Может, Вашингтон? Или Пенсильвания? Надо же как-то начинать искать Нильс, нельзя сидеть сложа руки…

Издрог всего тело заставил меня гневно покоситься на девушку, разъяренно прорычав:

– Ты знаешь, где она? Ты знаешь, что с ней? Ты знаешь то, что не знаю я? Алекса, мы не двинемся с этого чертового Нью-Йорка, пока я точно не буду уверен в ее местоположении! Он заставил меня убраться на другой континент, чтобы забрать ее Ты хоть думаешь своей головой, что она может оказаться в этом городе?

Повисло молчание. Алекса потрясенно отвернулась, когда я поспешил выдохнуть. Но моя ярость была объяснима.

– Прости, – поддавил я в себе все характерные признаки зла, чтобы извиниться.

– Может, стоит попросить помощи у того, кто поможет тебе? – тихо спросила девушка, когда я нахмуренно осмотрел ее.

– На кого ты решала положиться? – конечно же, в голове возник только один человек с весомыми связями, что могли моментально вычислить каждого на этой земле.

– На твоего отца, – девушка была готова ко всему, но не к тому, когда я закрыл глаза. Все шло кувырком, да наоборот. Но отец…я не хотел его видеть, ни сегодня, ни через год.

Самое яркое солнышко этого мира оказалось под угрозой. Страдали мои друзья, страдал и я. Но просить человека о помощи, который убил мою мать, дабы спасти Розали – я не мог. Не мог доверять ему. На его руках была смерть, и я не могу дать погубить и мою любовь.

– Где он? – безнадежно было спорить с ней, она всегда шла по тому пути, который считала нужным, не смотря на мнение окружающих, даже в такой момент. Правда, минус был в том, что свою неправоту она никогда не признавала.

– Тут, – послышался голос совсем не далеко. Не грубый, скорее строгий, и давно не слышимый мною. Встав с места, я поворачиваюсь, встречая его.

Не изменился, разве что постарел. Прошло четыре года, когда я начал избегать любой встречи с этим человеком. Он стоял в нескольких шагах, пристально рассматривая меня, как я его. Важный, обеспеченный, с деньгами в кармане, он казался довольно лучше снаружи, чем внутри. Я все еще не простил его за свою мать, и никогда не прощу.

– Здравствуй, Нильс, – говорит он, улыбнувшись мне. Я перевожу неудовлетворенный взгляд на девушку, которая аккуратно поднялась и, махнув головой моему отцу, ушла обратно в мотель.

– Зачем ты здесь? Решил еще пару человек убить? – вспоминая все обиды, я не желал останавливаться и переступать через это. Пусть ему будет так же плохо, как и всем.

– Я пришел помочь тебе, Нильс, – заговорил он, не сменяя своего спокойствия, пока во мне был распыл пожара.

– И где же ты был раньше, а?

– Нильс…

– Думаешь, я тебе поверю? – усмехнувшись, спрашиваю я. Никогда. Никогда не поверю. – После всего того, что ты сделал с моей матерью, со своей женой? Ты омерзителен.

– Нильс, – обратился ко мне малознакомый мужчина, но я выставил руки вперед, когда он начал приближаться.

– Не подходи ко мне. Я не подпущу тебя, ни на одну милю к ней, ясно?

– Я не хочу забрать ее, я хочу тебе помочь. Ты мой сын, Нильс, и я в состоянии помочь тебе, понимаешь? – было видно, что ему неудобно говорить со мной, и меня это удовлетворяло больше, чем могло на самом деле.

– Ты не мой отец. Отцы не убивают, – покачал я головой. В душе, мне было жаль себя в детстве, и это чувство не уходит от меня и сейчас, когда я могу быть самостоятельным. Дети заслуживают на любовь родителей, на уважение, на внимание. А что было у меня? Ничего.

Но Розали… она была в опасности.

– Нильс, я понимаю твою обиду, но сейчас нужно переступить через это ради чего-то большего, ведь так? – спрашивает он. Руки сжались в кулаки. – Ее зовут Розали, верно? Ты ведь любишь ее?

– Не смей об этом говорить, – перебил я его, нехотя слушать его речи. Я и без того чувствую, как что-то ломается вокруг и даль меж ею и мною увеличивается в тысячи раз больше.

– Ты бы мог мне о ней рассказать, – пожал плечами мужчина, все же нарушив мое пространство, подойдя ближе, чем я его остановил.

– Не испытывай мое терпение, я на пределе, – покачал я головой, тяжко выдыхая и пытаясь контролировать себя, в то время как именно тот самый контроль куда-то девался, терялся. Розали была моим настоящим контролем, а без нее стало сложнее дышать.