Ненавижу тебя, Розали Прайс (СИ)

Начинался очередной ужас в моей жизни, от коего не было спасения и опоры. Я была одна.

Комментарий к Часть 62 “You alone”

Отдала душу Дьяволу за эту главу.

Люблю вас, кисоньки ♥♥♥

========== Часть 63 “A bird in a cage” ==========

Я сидела, тихо, не шевелясь и, кажется, совсем не дыша. Слезы катились по щекам, но тихий, успокаивающий голос Нильса слышался через телефон, и мое сердце отыскивало упокоение. Руки дрожали, живот крутило практически до тошноты, а в глотке застрял ком, и это было только от жуткого страха.

Страха за собственную жизнь. Страха того, что я могу подвести Нильса в этот момент. Я молчала и замерла, чувствуя, как внутри меня борется два героя: смелость и любовь.

– Как бы тебе не было страшно, тебя никто не найдет. Розали, милая моя, девочка, просто молчи, – проговаривает Нильс, а я прикрываю глаза. – Ты ведь сильная, я знаю это и видел эту черту с первого дня нашей встречи.

Он убеждал меня в том, что я сильная, но я лишь отрешенно не верила в это. Без опоры, без него мне становилось тяжело дышать и этот момент – тому доказательство.

– Любимая, – слово, которое я услышала, заставило меня чаще задышать. Нежное, гордое, и хранящее в себе все воспоминания.

Мне отчаянно хочется сказать, что я его люблю, но не могу. Нужно молчать, до конца. Шаги начали приближаться в мою комнату, а я притаилась в углу шкафа, прикрытая вещами. Жарко, но я терпела, и не ради себя, а ради меня и Нильса.

– Помнишь, как мы встретились первый раз в кухне? Я тебя не узнал, и даже тогда утром. Только, когда Санчес подсунул мне папку. Это была ты. Но иная. Поменялась до неузнаваемости, от естественной красоты, до самой красоты души. Я не помню того момента, когда осознал то, что влюбился, но помню, как ты заинтересовала меня, – Нильс говорил это не спеша, вспоминая, и давая мне полную картину прожитых дней с ним в комнате напротив. Но когда дверь открылась, и в комнату зашел не видимый для меня человек – я слушала только Нильса. – Наутро после договора со мной. Ты так отчаянно пыталась играть роль послушницы, что это вызывало даже умиление. Хотя, на самом деле в этот момент ты пыталась добраться до меня. Ты каждый день пыталась показать мне добро, которое есть во мне, но я лишь отвергал это, – я подтягиваю руку ко рту, крепко зажимая себе рот, чтобы не всхлипнуть или заговорить в ответ.

Нильс открывался в экстренной ситуации, как не делал никогда. Пусть с его уст сыпались оскорбления, пусть он поучал меня манерам в грубых формах, пусть он кричал и унижал меня, зато я добилась всего, чего хотела, и получила в ответ не только понимание, но и его сердце.

– И отвергал только потому, что на самом деле я не добрый и не святой. Я просто присваивал то, что принадлежало мне, и обеспечивал полную безопасность, что волновало меня изо дня в день.

Двери шкафа медленно открылись. Я взмолилась не двигаясь. Зашуршали над головой вешалки, а мое сердце отбивало невиданный мне пляс. Он ушел дальше, но не заметил меня.

– А когда круг безопасности вокруг тебя гас, я начал волноваться. Но волнение было не естественное, раньше я его не чувствовал. Но с каждым днем я понимал, как мы сблизились, что, конечно я первым делом пытался отвергать. А как отвергать, когда я вижу тебя? Нет. Ты была моей всегда, – протянул Нильс, а я горько улыбнулась.

Конечно я его. Судьба свела нас не просто так. И ее решение не было на ставке нашей юной вражды, а большем, чем светлое добро и чистое сердце. Нильс начал чувствовать и почувствовал меня рядом, а значит он не монстр и не демон, это всего лишь раньше отчаявшиеся человек. Ему просто нужна была поддержка и я.

– Я люблю тебя, Розали. И хоть мы сейчас в тысячах километров друг от друга – я знаю, что не отпущу тебя, ни отдам никому…– человек выходит из моей комнаты, а я спокойно выдыхаю.

– Он…ушел, – единственное, что я могла выговорить.

– Сиди тихо, он должен понять, что тебя нет. Ты ведь все сделала, как я сказал? – я безмолвно киваю головой. План Нильса был банален, но довольно эффектный – заставить Хоффмана поверить, что я сбежала, как того на самом деле хотел Гарри. Но Нильс уже был пойман Хоффманом, поэтому идти в ловушку дважды не хотел.

Лестница, которая стояла около моего окна, что и было вторым, запасным планом, дополняла весь блеск побега. На землю я кинула шапку, а окно оставила открытым, чтобы все выглядело правдоподобным. Теперь, словно мышь таясь в шкафу, я поняла, что Хоффман потерял меня.

– Все, как ты сказал…– говорю я, но в ответ посыпались гудки. – Нильс? – шепотом спрашиваю я, но что-то прервало нашу связь. Черт. Начиная нервничать, я пытаюсь вновь набрать номер парня, но телефон издал слишком громкий звук рингтона, когда парень перезвонил мне. Телефон падает в вещи под меня, а я быстро, отыскиваю его, заставляя его еще несколько секунд одушевленно издавать мелодию.

Отвечаю на звонок, отдышавшись так, словно пробежала марафон. Сердце стучит, как у раненой птицы, а я пытаюсь совладать с собой.

– Все хорошо, – говорю я, почти на уровне тишины.

– Черт, как ты меня напугала! – выругался Нильс, но я недоверчиво прислушалась, когда поняла одну вещь – кто-то возвратился в мою комнату.

– Господи… – взмолилась я, только губами вычерчивая слово. Меня трижды передернуло от тишины, которая была будоражащей.

Перед глазами вновь стали слезы, я боялась, поистине боялась.

– Розали? – спрашивает Нильс, пытаясь убедиться, что я на месте. Но я молчу, зная, что, скорее всего сам Хоффман прислушивается к тишине. Мне нельзя было выдать себя. – Рози, ты тут? – я отрешенно сглатываю слезы. Шаги были слышны по комнате.

Я не была уверена, ушел ли преследователь, но и проверять не хотела.

– Розали…– его выдох был настороженным и предупреждающим. Мне хотелось поддать голос, сказать, что я тут, что со мной все в порядке. Но все не было в порядке, я была в опасности.

Рывком, с головы стаскивают одеяло, и валяться пустые коробки. Я до крови закусила щеку, непроизвольно закричав, когда грубые руки схватили меня, и вытащили было из надежного убежища.

Это было разоблачение с оплатой в жизнь. Я встала, дрожа, трусясь, со страхом и испугом уставившись на парня, который радостно и безобидно улыбался мне в темноте. В телефоне слышался крик Нильса, зовущий меня, но я онемела, ведь ко мне в осознание пришла лишь одна мысль – вот настоящий зверь, он стоял передо мной.

Это был не Хоффман, а его сын, финалист. Он уверено и решительно смотрел на меня, придерживая за колоть, а другой рукой аккуратно вытащив мой телефон из руки. Я была настолько ошарашена и обеспокоенна, что не двигалась, изучая сына Хоффмана впервые на близком расстоянии. От него исходила жуткая мощность мести и злости, а своей невидимой силой, он душил меня где-то внутри.

Я вновь содрогнулась.

– Веркоохен, – почти дружелюбно произнес парень, но голос был настолько грубым и холодным, что разом заставил меня опомниться. Я поддалась назад, пытаясь вырваться, но все было тщетно. Грубые и сильные руки с болью удерживали меня. Я закричала – он закрыл мне рот ладонью, прислонив меня к себе спиной. Я начала вырываться – и это было единственное, что я могла сделать.

Осознавать, что я беспомощна и была мала, на самом деле, хуже всего.

– Теперь она со мной, и ты, Веркоохен, не вправе преградить мне путь. Ты слабак, ты всего лишь никчемный людишка, она будет ненавидеть тебя всю жизнь. И знаешь, я приложу к этому не только всю свою силу, но и заставлю вас всех опуститься на землю. Слишком высоко полетели, голубки, думаю, приземляться будет мучительно, я прав птичка? – голос парня был ужасно стальным, отыгранным злостью и насыщенный победой. Найджел передвинул руку к шее, открыв мне рот, но и сказать я ничего не могла – он начал душить меня, а я задыхалась.

– Пусти…– еле-еле процедила я сквозь зубы, отталкивая и пытаясь выбраться из его хватки, но он был сильным, подобно силе Нильса.

Телефон он отключил после своей речи, кинув его в сторону с такой силой, что гаджет не выдержал такого напора и разлетелся, разбиваясь об угол стены, рассыпается на части.