Находка Джинни Гамильтон

— Эта дверь ведет в кухню…

Она нечаянно задела ногой стойку для зонтиков и с грохотом ее опрокинула. Зонтики и трости покатились по полу.

Ее щеки густо покраснели. Черт, разве можно быть такой растяпой? Джинни торопливо нагнулась и бросилась наводить порядок, опустив голову, чтобы скрыть смущение. Но когда она потянулась за тростью из черного дерева с медным набалдашником, которой пользовался отец, Оливер наклонился, чтобы помочь ей. Их руки соприкоснулись, и дыхание застыло у нее в горле, а по телу словно пробежал электрический разряд.

Каким-то чудом Джинни удалось остаться неподвижной. Она глядела, как Оливер ставит на место стойку и собирает зонты и трости. Затем он повернулся к ней и протянул руку, помогая подняться.

Сердце Джинни забилось так громко, что Оливер мог бы его услышать. Она покорно взяла его за руку, но так и не отважилась взглянуть в его темные, пугающие глаза. Чего стоит все мое хваленое самообладание, — с горечью думала Джинни, — если я так размякла от простого прикосновения. Надо взять себя в руки…!

— Мы продолжим экскурсию? — вежливо поинтересовался Оливер.

— О… да… — Усилием воли она совладала со своим голосом. — На этом этаже осталась только комната отца, тебе не обязательно ее видеть. Я проведу тебя наверх.

— Спасибо.

Поднимаясь по лестнице, Джинни спиной чувствовала, как Оливер буравит взглядом ее точеную фигуру, облаченную в серые шелковые брюки и облегающую трикотажную блузку — наряд, который она выбрала специально, чтобы произвести впечатление на будущего покупателя. Черт бы его подрал! Лучше бы она продала дом оздоровительному клубу, чем Оливеру.

— На этом этаже пять спален, а этажом выше — еще две, — скучным голосом разъясняла она. — В двух спальнях имеются отдельные ванные комнаты, одна общая ванная на этом этаже и еще одна наверху.

— Сойдет, — протянул Оливер, раздражая ее своей улыбочкой. — Хотя сначала мне потребуется только одна кровать, мягкая и удобная. Двуспальная, конечно.

В глазах Джинни сверкнул холодный вызов. Оборвав заранее заготовленную речь, она промчалась по коридору, распахивая одну дверь за другой, позволив Оливеру идти следом и заглядывать в открытые комнаты. Как она могла поверить, что любит этого высокомерного, несносного мужчину? Даже в девятнадцать лет ей следовало быть умнее.

Большинство комнат стояли пустыми несколько лет, и Джинни убила последние несколько дней, проветривая их, вытирая пыль и передвигая мебель, чтобы прикрыть проплешины на коврах.

Оливер остановился у закрытой двери.

— А что здесь? — поинтересовался он, указывая рукой.

Джинни замерла, сцепив пальцы за спиной.

— Это… моя комната.

Оливер насмешливо изогнул бровь.

— Открывай, — потребовал он.

— Тебе незачем смотреть мою комнату, — сдавленным голосом возразила Джинни.

— Я покупаю весь дом.

Будь это обычный покупатель, Джинни и не подумала бы спорить. Но с ним… это похоже на вторжение. Хотя Оливер имеет право приказывать; ей ничего не остается, кроме как согласиться на его цену — в противном случае придется объявить отца банкротом.

Она открыла дверь.

Джинни сменила обстановку в своей комнате совсем недавно, в прошлом году. Теперь ей стыдно вспоминать, сколько денег она потратила в то время, когда отец пытался выпутаться из финансовой западни. Оформленная в кремовых и персиковых тонах, с кружевными занавесками на окнах и кроватью с балдахином, ее спальня была милой и симпатичной, хотя и без излишней вычурности.

Только бы Оливер не пожелал заглянуть в гардеробную. Джинни была уверена, что ее комната для переодевания битком набита платьями, для которых не нашлось места в ее квартире — большинство из них она надевала крайне редко. По крайней мере, здесь было прибрано — она заглядывала сюда час назад, когда ждала…

О, нет! Как она могла не заметить эти тоненькие трусики из французского шелка, валяющиеся на полу? Наверное, она их уронила, когда убирала белье. С порозовевшими щеками она прошла по комнате и попыталась незаметно отфутболить трусики под кровать, но Оливер ее опередил.

Он поднял трусики двумя пальцами и принялся внимательно разглядывать тонкое кружево.

— Великолепно, — заключил Оливер. — У тебя отличный вкус в отношении белья.

— Спасибо, — буркнула Джинни, выхватила у него трусы, сжала в кулаке и запихнула в ближайший ящик комода.

— Мне нравится, когда женщины носят сексуальное белье. Это означает, что они ценят свое тело. — Его голос был мягким и хрипловатым. — И знают, как угодить мужчине.

Джинни резко отвернулась и отошла к окну. Ее щеки пылали, голова кружилась. Если он может довести ее до такого состояния несколькими словами, понимающей улыбкой…

Скворец опустился на лужайку и поймал червяка. Джинни знала, что будет скучать по саду. Качели, на которых она качалась в детстве, давно исчезли, но старый дуб остался. Странно, она даже не заметила, когда ее отец уволил постоянного садовника и нанял работника, приходящего раз в неделю косить траву и убирать мусор.

Сейчас признаки запустения бросались в глаза — среди розовых кустов росла крапива, беседка была вся заплетена вьюнком, а яблони за старой каменной стеной отчаянно нуждались в уходе. Быть может, хоть Оливер о них позаботится, вместо того чтобы вырубать…

Оливер подошел ближе — так близко, что Джинни чувствовала тепло его тела, хотя он не прикасался к ней. Странное напряжение нарастало внизу ее живота; она больше не могла скрывать свою реакцию. Естественно, Оливер без колебаний воспользуется ее слабостью, чтобы захлопнуть первую створку ловушки. Второй створкой были деньги.

— Ну и… как действует твой маленький план? — поинтересовался он мягким, ироничным голосом.

— Мой… план?

— Заполучить богатого муженька. Уже повезло?

Она пожала плечами, излучая презрение.

Оливер склонил голову, пока его теплое дыхание не согрело волосы на ее затылке, собранные в высокую прическу.

— Выходи за меня, и я одену тебя в такое белье, о котором можно только мечтать, — промурлыкал он бархатистым, искушающим голосом, гораздо более соблазнительным, чем все его обещания.

Джинни с трудом пыталась успокоить учащенное дыхание и понимала, что, глядя через ее плечо, Оливер прекрасно видит, как вздымаются и опадают ее груди, крепкие и упругие, под тончайшей шерстяной тканью. Она горела, как в лихорадке, по ее жилам растекался жидкий огонь, голова кружилась.

— Моя маленькая, милая Вирджиния, девственная и невинная. — Он резко рассмеялся. — К несчастью, я ошибался, верно? Так когда же ты утратила свою драгоценную невинность? Не с Марком Рэнсомом, я надеюсь?

— Конечно, нет! — Отчаявшись противостоять его магии, она резко метнулась в сторону, издав нервный смешок. — Задолго до этого.

— О? — Одна черная бровь иронически изогнулась. — Тогда кто же оказался этим счастливчиком?

— Первый? — Пока она мучительно пыталась выдумать какое-нибудь несуществующее имя, ее взгляд упал на столик из розового дерева, стоящий рядом с окном — Франция, восемнадцатый век. — Луи… Его звали Луи.

— Луи? Француз?

— Вот именно. Он был студентом и гостил по обмену у одной моей школьной подруги. У него были голубые глаза. — Забавно, как легко полилась ложь с ее губ, стоило только начать. — Голубые глаза и светлые волосы. И роскошное тело.

Во взгляде Оливера появилась явная угроза, но было слишком поздно внимать предупреждению.

— А потом?

Джинни пожала плечами, с презрительной усмешкой отворачиваясь от него.

— Боже, Оливер, — томно протянула она, — неужели, по-твоему, я должна помнить их всех?

— Думаю, нет. Какая ирония… когда в Нью-Йорке я пытался обуздать свой основной инстинкт, пытался оберегать тебя, боялся спугнуть, ты верно удивлялась, почему я не тащу тебя в постель. Кажется, мне пора наверстать упущенное.

Джинни была уже на полпути к двери, когда Оливер схватил ее за руку и силой заключил в объятия, со смехом глядя на ее отчаянные попытки вырваться.