Муж, любовник, незнакомец

«Все мы в каком-то смысле скопидомы, — думала Софи. — Запираем на сто замков то, что нам особенно дорого и позволяет заполнять опустошенную душу». Для нее самой это были памятные вещички. Для Клода — его дары природы. Софи не знала, что копит Джей теперь, но прежде он «копил» выбросы адреналина. Маффин хранит любовь в виде еды. А что касается Уоллис, то она таила секреты.

Куда бы ни упал его взгляд, везде Клод Лоран видел глядящее на него отражение неуклюжего скелета: стеклянные дверцы книжных шкафов, окна своего кабинета, даже металлические дощечки, развешенные по стенам, возвращали ему его собственное изображение. Он не мог скрыться от самого себя, вернее, от своей уродливой физической оболочки. Этот странный образ преследовал его повсюду.

Еще в школе девчонки, окружив его, словно стая мотыльков, награждали обидными прозвищами и разбегались. Когда он пытался догнать их, они смеялись и гримасничали — эта печальная игра заставляла его чувствовать себя чудовищем. Но никогда еще это чувство не довлело над ним так сильно, как в последние две недели.

Клод при всей своей образованности и интеллекте не мог поверить, что любовь может столь чудесным образом и так быстро менять людей. Ему казалось, что все это чушь, вычитанная из романов. Лечение — процесс медленный, иногда на него уходят месяцы, а то и годы. И, тем не менее, любовь Софи изменила его. Как бы абсурдно это ни звучало, такова была правда. Словно Софи поцеловала лягушонка — и лягушонок превратился в прекрасного принца.

А кем он был теперь, когда она ушла?

Принцем? Лягушонком? Или чудовищем?

— Ай! — Капелька крови выступила на подушечке пальца — наполняя шприц, Клод укололся иглой. От неожиданности он выронил шприц, и тот упал в стальную раковину.

— Доктор Л-л-лоран?

— Сейчас, Мэри.

Испуг и неуверенность, слышавшиеся в голосе девушки, быстро привели Клода в чувство. Его новая пациентка страшно нервничала. Судя по тому, что она ему рассказала и как отвечала на вопросы, Клод уже начал подозревать, что имеет дело со случаем многократного расщепления личности. Он уговорил ее провести сеанс под воздействием содиумамитала. Пришлось объяснить, что этот барбитурат является той самой «сывороткой правды», о которой так часто упоминают в телесериалах. На самом деле такой прием воздействия на психику пациента призван в равной мере выявить и правду, и фантазии; во всяком случае, это позволит ему заглянуть в подсознание больной.

— Вам удобно? — спросил он, ободрив пациентку отеческой улыбкой, и, выбросив испорченный шприц, принес из кабинета другой — стерильный. Стройная школьная учительница двадцати с небольшим лет лежала на кушетке с высоким подголовником, которую Клод часто использовал при работе с больными, включая сеансы гипноза или такие вот «беседы», одну из которых как раз собирался провести.

Пациентка скованно кивнула, и в этом движении откровенно угадывалось то, о чем она не могла сказать. Она боялась его и того, что он собирался с ней делать, но еще больше боялась самое себя и того, как отказывались взаимодействовать ее мозг и тело. Она чувствовала себя безнадежно безумной и несчастной, вот почему согласилась, чтобы ее накачали наркотиком и подвергли процедуре, которую некоторые приравнивали к психическому изнасилованию. Все же это было меньшим из двух зол.

Клод прекрасно понимал ее, ведь через его руки прошло очень много подобных пациентов. Он был известен тем, что брался за практически безнадежных больных, от которых отказывались другие врачи, и процент удачных исходов лечения был у него весьма высок, поскольку Клод выходил далеко за рамки общепринятых методов. В них, разумеется, не было ничего противоречащего этике, просто, когда это было необходимо, он умел принимать близко к сердцу проблемы больного, быть терпеливым и трудиться круглые сутки.

Большинство его пациентов получили психические травмы в детстве; практически все они были лишены заботы, необходимой для нормального развития ребенка. Возместить отсутствие родительской ласки могли лишь бескорыстная любовь и признание. Они нуждались в них гораздо больше, чем получали за время сеансов, так называемого психотерапевтического часа — пятьдесят две минуты в неделю.

В конце курса Клод традиционно награждал своих пациентов медалью святого Иуды, ибо именно он является покровителем «потерянных душ». Независимо от вероисповедания все пациенты прекрасно понимали символический смысл этой награды.

Софи тоже поняла. И теперь, выздоровев, покинула его, как делали, в конце концов, все. Такова и была цель лечения, и хотя Клод всегда чувствовал болезненный укол в сердце, когда птички вылетали из гнезда, чувство утраты неизменно компенсировалось врачебной гордостью и благодарностью тех, кому он помог. Кроме случая с Софи. Этот случай был для него невыносимо мучителен. Он изо всех сил старался отпустить ее, как она в свое время с его помощью отпустила Джея, но по иронии судьбы оказалось, что он спас ее от Джея Бэбкока только для того, чтобы ему же и вернуть.

С трудом уняв дрожь в пальцах, Клод поднял шприц к глазам и посмотрел на начерченную на цилиндрике шкалу, чтобы убедиться, что дозировка сыворотки верна. У него не было иного выбора, кроме как исчезнуть навсегда из жизни Софи, пожелав ей всего доброго. Это единственное, что он мог сделать. Но этот жест стоил ему гораздо дороже, чем можно себе представить. И никто никогда об этом не узнает.

Слава Богу, есть люди, которым он нужен, например Мэри.

Когда Клод подошел к пациентке, она вымученно улыбнулась, но он ощутил, какие ледяные у нее руки.

— Мэри, я вас пугаю? — спросил он. — Очень важно, чтобы вы не боялись меня, доверяли мне, только так мы сможем благополучно пройти через то, что нам предстоит.

Девушка вздохнула, и он понял, что она настроилась на нужный лад. Теперь он станет для нее опорой, поводырем и мостком в новую жизнь. Она прилепится к нему, как утопающий к своему спасителю, а ему понадобится много сил, чтобы они оба смогли выплыть на берег. Может быть, ему это было нужно не меньше, чем ей.

— Отлично, — сказал Клод, — отлично, Мэри. Считайте меня своим телохранителем. Я могу спасти вас, только вы должны позволить мне сделать это.

Она вздрогнула от укола. Клод никак не мог унять дрожь и невольно причинил ей боль. Но наркотик заставит ее забыть обо всех болях. На время он чудесным образом освободит ее от нервозности и внесет покой в ее мысли, о чем она так мечтает. А еще он мгновенными вспышками осветит тайны, которые се психика прячет даже от нее самой.

Клод уже собирался приступить к вопросам, но тут запищал телефонный зуммер. Поначалу он решил не обращать на него внимания, но многие его пациенты страдали депрессией, а сумерки — время, когда их состояние обычно ухудшалось. Ему случалось спасать жизни благодаря тому, что он никогда не игнорировал телефонных звонков.

Пульт дистанционного управления лежал у него в кармане. Клод достал его, высветил на табло номер абонента и мгновенно узнал его. Первой реакцией был шок. Его собственный номер, когда он работал в исследовательской лаборатории Бэбкоков в Ла Джолле, отличался от этого всего лишь одной цифрой. Удивительно, зачем Эл Мартин звонит ему сейчас?

Но уже в следующий момент, глядя на мерцающие цифры и вслушиваясь в тихое пиканье аппарата, он все понял. Понял внезапно. Все было разумно, но, несмотря на это, ледяной гнев сжал ему сердце. Шок сменился горькой уверенностью. Существовала лишь одна причина, по которой шеф программы научных исследований фирмы Бэбкок мог звонить ему сейчас, — Джей Бэбкок.

Глава 6

Ацетиленовая горелка бесстыдно выплюнула столб бело-голубого пламени, готового заварить следующий шов. Сварка всегда представлялась Джею удивительно чувственным занятием, но сегодня от хриплого шипения горелки его бросало в дрожь. Шесть тысяч градусов по Фаренгейту — это пламя может соперничать с температурой на поверхности солнца и точно так же расплавлять все химические элементы. Звук, издаваемый горелкой, был жадным, пожирающим, разрушительным.