Искажённая правда (ЛП)

– Почему?

Я молча киваю. Вздохнув, Тоби опустил голову. Его руки свободно свисали с коленей, из-за чего тень падала на его ноги, аккурат в том месте, где сталкивались солнечный свет и тьма.

– Два года назад я получил письмо из Социального Обеспечения. Они просили меня связаться с ними.

Наклонив скамейку назад, я прислоняюсь спиной к зеркалу, пытаясь расслабиться, но каждый мускул в моём теле напряжён в ожидании крушения.

И это происходит.

– Я встретился с дамой в их офисе. Видимо, они пытались связаться с тобой, но у них не получилось – и следующим на очереди был я.

– Очереди?

– Близкие родственники.

Встав, я возвышался над сгорбившимся братом.

– Родственники? – Гаркнул я.

Тоби поднял голову, встречаясь со мной взглядом.

– Родственники, – подтверждает он, и я медленно оседаю на скамейку.

У меня нет слов. Впервые в жизни я в шоке. И я не знаю, как справиться с этим. У меня возникли проблемы с тем, чтобы взять это чувство под контроль – существует очень мало вещей, которые могли бы меня шокировать.

– Видимо, та женщина знала о нас.

Я ждал. Мне нужно было всё узнать. Отойдя от минутного провала в самоконтроле, я был готов вернуться к своей привычной линии поведения.

– У неё были кое-какие вещи, которые принадлежали нашим родителям. Не уверен, почему она хранила их в течение стольких лет, – Тоби пожал плечами, словно отвечая на собственный вопрос. – Но она пожелала отдать это в отдел, а после отправить нам. Тебе.

– Почему мне?

Тоби покачал головой.

– Не знаю. Думаю, это потому, что ты старший.

– И что они отдали тебе?

– Фотографии, украшения, документы по типу оригиналов наших свидетельств о рождении.

– И? Там больше ничего не было?

Я давлю на него.

– Я не могу сделать это дерьмо, – Тоби поднимается на ноги.

– Сядь сейчас же, – прорычал я ему.

Он выглядит удивлённым, но всё же подчиняется моим указаниям. Моя семья никогда не видела ту вторую сторону меня – они никогда не видели Кэйна. Я могу утверждать это, даже несмотря на то, что Тоби был в курсе того, в кого превратился его брат за эти долгие годы – осознание этого постоянно забывается.

– Я сижу, чёрт возьми.

Тоби буквально выплёвывает в меня эти слова, но это только ради того, чтобы скрыть собственный страх, и мой желудок сжимается от этого. Я не хочу, чтобы моя семья боялась меня. Никогда не хотел этого.

– Дерьмо, мне жаль, – выдыхаю я, и мужчина незаметно расслабляется под моим взглядом.

– Это одна из тех запутанных ситуаций.

В его голосе звучит неуверенность, мука.

– Запутанность? Так вот, как ты это называешь? – Отвечаю ему с небольшой усмешкой.

Тоби смотрит на меня, и я вижу, как в его глазах появляется тень.

– Там были письма.

Подняв подбородок, я жду, что он продолжит.

– Скажи мне, Айзек, ты знаешь хоть что-то о наших родителях?

– Да.

Его глаза чуть расширились от моего безразличия. Мы никогда особо много не говорили о нашем происхождении. Мама и папа не многое рассказывали нам, только то, что наши родители умерли, и мы были на попечительстве около года, прежде чем нас усыновили.

Тоби чуть подался вперёд, открывая и закрывая рот, словно пытаясь поймать в воздухе свои же слова. Собравшись с мыслями, брат продолжил:

– Что ты знаешь и откуда?

В ответ на это я приподнимаю бровь. Не уверен, почему он спрашивает это, зная, что благодаря своей работе, я могу получить любую информацию, какую только захочу.

– Что ты знаешь?

Внутри меня борются некие противоречия, пока я решаю, сколько я могу ему рассказать.

– Ты действительно хочешь узнать, и неважно, каким будет ответ? – Тихо спрашиваю я.

Он оценивает меня взглядом, и проходит некоторое время, прежде чем он решается.

– Да.

– Ладно. Наш отец подсел на крэк [18]. А потом в один день он пустил нашей матери пулю в лоб.

Тоби отшатывается, словно я ударил его.

– Говори прямо, старший брат.

Скрестив руки, я вновь откидываюсь назад. Что ещё я могу рассказать? Это то, что я знаю, и теперь это известно и Тоби.

– Они хотели тебя, не меня.

Его слова звучат грубо, словно вырвались из глубины.

– У меня есть письма. До появления Лоусона они думали о том, чтобы отправить меня на усыновление.

Нахмурившись, я наклоняюсь вперёд.

– Ты уверен?

– Я читал грёбаные письма, Айзек. Я знаю, что они сказали.

– Что именно?

Тоби запрокидывает назад голову, ударяясь об один из моих силовых тренажёров.

– Чушь!

Он выплёвывает это слово, и это намного больше, чем мгновенная боль. Это словно боевой клич без борьбы.

– Тоби.

– Хорошо, чёрт возьми! – Проворчал он, потирая голову. – Письма были написаны нашей мамой, но они никому не адресовались и никогда не были отправлены. Думаю, это что-то вроде дневника.

Я киваю, поощряя брата продолжить.

– Они начались с описания того, насколько прекрасен ты был, но потом она сказала, что снова беременна, и она понятия не имеет, как справиться с этим.

Пока он рассказывает это, я застываю в напряжении.

– В следующем письме мама признаётся, что обратилась в агентство по усыновлению, чтобы избавиться от меня.

Тоби смотрит на меня, и всё, что я вижу – это мой маленький пятилетний братишка. Грустный и испуганный. И мне хочется убить кого-то, кого угодно, только ради того, чтобы почувствовать себя лучше.

– Она вновь и вновь писала о том, какой идеальной была её жизнь до моего появления. И как они с отцом оказались на грани краха из-за меня.

Я чувствую, как меня накрывает волной гнева из-за моего брата.

– В общих чертах: она хотела тебя, но не меня. Когда я родился, мама была испугана, расстроена и зла. Я нашёл бланки на усыновление, Айзек. Она собиралась отдать меня, не тебя – меня.

Из его груди исходит рык, и Тоби поднимается на ноги.

– Но она не сделала этого, – подытоживаю я рассказ.

– Очевидно, – кричит мужчина. – Я не знаю, почему. После этого писем больше не было. – Выдыхает он в гневе. – Они собирались оставить Лоусона…

Имя нашего младшего брата повисло в воздухе, словно опора, которая так и ждёт, когда её разрушат.

– Очевидно, что они пытались разобраться со своей жизнью, а моё появление только уничтожило их, – бросил Тоби, ткнув пальцем себе в грудь.

Поднимаясь, я выпрямил руки, чувствуя, как сокращаются мышцы. Этот жест позволил мне выиграть миг для себя. Мне многое было известно о наших биологических родителях. Когда вы поступаете в секретную службу, много дерьма всплывает на поверхность, только чтобы потом вновь опуститься на дно. Однако я никогда не слышал об этих письмах. Никто не слышал. И только один Тоби жил с этими ядовитыми строками на этих листах. Но и это не объясняет его поведение двумя ночами ранее.

Подняв подбородок, он встретился со мной взглядом, и, хоть я и отсутствовал долгое время, Тоби – мой брат, мой лучший друг и он знает, что мне нужно.

– Дерьмо. Ладно, давай о той ночи.

Откинувшись назад, я вновь прислоняюсь к зеркальной стене, спрятав руки в карманы своих тренировочных брюк – изображая легкомысленный, расслабленный вид. Но сейчас это не обо мне.

– Это было глупо. Лив затащила меня в туалет.

Я сжал зубы. Должно быть, Тоби увидел напряжение на моём лице – распахнув глаза, он поднял руки вверх.

– Чёрт, не для этого. Она поймала меня на попытке пофлиртовать с твоей лже-девушкой.

Мой гнев чуть угас, от чего я дёрнул головой.

– Из-за этого внутри меня что-то вспыхнуло. Что-то неправильное и глупое, но я больше не смог контролировать своё разочарование. Это напомнило мне, что у тебя есть девушка.

– Шелли не принадлежит мне.

– Чёрт возьми, я знаю это, Айзек. Но, Шелли принадлежит тебе, даже если это фикция. Лив принадлежит тебе, даже если ты не принадлежишь ей…