Белая пешка (ЛП)

Я открываю Facebook, отчитывая себя, что не сделала этого раньше, и пролистываю его фотографии. 2016 — ничего. 2015 — кучка селфи. 2014 — случайные фотографии его самого и его друзей парней. 2013, 2012 — ничего. Я собираюсь перейти к сентябрю 2009, прежде чем нахожу фото. Оно единственное, и на нём они вдвоём перед рождественской ёлкой Рокфеллер-центра. Она так уютно устроилась на нём, в шарфе и пальто, её белёсые блондинистые волосы торчат из-под розовой ушанки. Блондинка? Блондинка! Джастин, она — *банная блондинка? Её губы прижимаются прямо к щетине на его лице, а он обнимает её. Хотела бы я стереть из моей памяти этот взгляд непередаваемого счастья в его голубых глазах. Я глазею на фото, изучая его. Принимая её. Она выглядит как девочка-соседка, которая будет печь яблочный пирог для новых соседей. Джастин Вайлд, которого я знаю, ну, в общем, он даже бы не попытался второй раз взглянуть на такую девочку, по крайней мере, я так думаю. Опять же, этот Джастин Вайлд был студентом. Он выживал за счет лапши «Рэман» и содовой «Клуб Сема». И тогда я практически убедила себя в том, что не имеет значения, любил ли он её, ведь это было семь лет назад. Что этот парень с неопрятными волосами в шерстяном пальто — не тот Джастин, которого я обожаю. Я замечаю её руку. Я увеличиваю масштаб изображения, и там на её левой руке на безымянном пальце — кольцо. Он был обручён?

Я цитирую строки из начала 32 главы его третьей книги в серии: «Вся любовь — лишь обманчивый облик, ложь, которую мы рассказываем себе, чтобы не чувствовать себя одинокими. Мы хотим принадлежать кому-то и быть важными, мы хотим иметь значение, а есть ли что-то лучше, чтобы убедить себя в этом, чем быть любимым тем, кого обожаешь больше остальных? Смотреть в её зелёные глаза…»

Я увеличиваю масштаб. Её глаза — зелёные…

«…чтобы в них увидеть ваших будущих детей. Чтобы знать, что её душе хранятся все ваши мечты, желания и потребности? И что может быть более трагическим, спрашиваю я вас, чем тот момент, когда вы понимаете, что с этой женщиной у вас нет никакого будущего? Когда вы понимаете, что её слова были абсолютной ложью и невыполнимыми обещаниями, что ваша жизнь так долго была только одним грандиозных мифов этой жизни. Любовь. Мертва. И пусть так и останется».

Он написал этот отрывок о ней. Мой желудок переворачивается и завязывается в узел, образовывая ком. Он написал эту книгу полтора года назад, но его боль, кажется, такой свежей. Что ты скрываешь, Джастин? Что ты скрываешь?

Оставляя свой телефон на коленях, я хорошенько осматриваю его квартиру. Книжные шкафы по обеим сторонам окна. Я пересекаю комнату, останавливаясь перед левой книжной полкой, и просматриваю названия. Это все его книги. Все до последней. Копии его собственных книг. Нижняя полка переполнена книгами других авторов, большинство, скорей всего, подброшены ему во время автограф-сессий — авторы, молящиеся Богу, чтобы он прочитал их книги, чтобы они ему понравилось, и он упомянул бы об этом в социальных сетях. Встав на колени, я вытягиваю случайную книгу с полки под названием «Когда я был молод», автор A.A. Мадисон. Ну что ж, это лёгкое чтиво. Я раскрываю книгу на первой странице.

«Джастин,

Я не могла бы быть счастливее от того, насколько мы стали близки. Такое «вдохновение».

Целую, Аманда».

Я прихожу в себя, сжимая страницы в яростной хватке. Очевидно, что он не открывал эту книгу. Ни один уголок на страницах не загнут, нет ни одного смазанного отпечатка пальца на чернилах. Но всё же, она написала вдохновение в кавычках, и я не могу не думать о том, была ли она его случайным сексуальным партнером. Я запихиваю книгу назад на место, прямо рядом с… моей? Моя книга засунута сюда вместе с другими книгами шлюх? Я сжимаю зубы. Я хочу выдернуть книгу и запустить через всю комнату. Я хочу взять другую книгу, вырвать из неё каждую страницу и забросать ими весь пол его дорогущей квартиры. Хочу сжечь их, но не делаю этого. Я просто перехожу на другую сторону книжного шкафа. Я рассчитываю найти здесь Стивена Кинга, Джеймса Паттерсона, Джона Гришэма. Однако к моему разочарованию здесь только один банный экземпляр: «Возрождения» небрежно воткнут среди книг о Nirvana и жизни Курта Кобейна, книгах о Джиме Моррисоне и Zeppelin, Стивене Тайлера. Все книги о жизнях музыкантов. Где «Мизери», «Длинный путь» и «Керри» (прим.: имеются в виду книги Стивена Кинга)? Где, чёрт возьми, литература, Джастин? Я разворачиваюсь, осматривая комнату снова, подумывая, что я, несомненно, что-то упустила. Конечно, Стивен Кинг и Джон Гришэм имеют своё собственное особенное место. И тогда… тогда мои глаза натыкаются на диплом, наполовину спрятанный за его фотографией с этой проклятой собакой. Я отодвигаю раму в сторону и чувствую, как задыхаюсь. Университет Эмори награждает Джастина Вайлдера Томпсона, всеми правами и привилегиями… бла, бла, бла… которые входят в комплект со степенью по… комплексным наукам? Что, блдь? Его имя не настоящее, и он даже не специализировался по судебной психологии? Он — лжец до мозга костей. Одна книга Кинга и ни одной Гришэма. Комплексные науки вместо психологии. Томпсон вместо Вайлда. Девочка-соседка вместо шлюх секс-бомб?

Гнев наполняет меня, разогревая мою кожу прямо под поверхностью, поскольку это не мужчина, чьи слова несравненно прекрасны. Ох, он, возможно, и связал все те предложения вместе, чтобы дать выход своему собственному отчаянью, но мужчина, которого он представил общественности, полагающей, что он такой и есть, это — мой взгляд путешествует обратно к полкам, заполненным автобиографиями музыкантов — это не тот мужчина. Это не самоуверенный и высокомерный маленький засранец, от которого все девочки падают в обморок. Это слабый, жалкий лжец, которому неуютно в своей собственной шкуре. А если ты не можешь быть тем, кем являешься на самом деле, если ты не можешь полюбить себя, то как, чёрт возьми, Джастин, ты когда-нибудь полюбишь меня?

Я встаю и маюсь, Кобейн следует за мной. Я обхожу кофейный столик, иду на кухню и обратно, а затем я вижу его ноутбук на оттоманке. Я знаю, что я не должна, но… хватаю его и открываю — пароля нет, серьёзно, Джастин? Так.

Для начала я открываю фотографии. Книжные обложки, фото Кобейна, а затем... затем здесь фотографии всех тех девочек, которых он трахнул. Селфи с ними. Фотографии обнаженных тел на гостиничных кроватях. В его кровати. Некоторые лица я узнаю с автограф-сессий, и это, ну, хорошо — я в панике оглядываюсь вокруг в поисках шнура для зарядки его iPhone, хлопаю в ладоши, когда нахожу его рядом с диваном. Я хватаю и выдергиваю из розетки, подсоединяю свой телефон к ноутбуку, скачивая эти фотки для сохранности. Ты маленький ублюдок, Джастин. И только я собираюсь закрыть всё, как замечаю pdf файл его книги, которая будет опубликована в следующем месяце (его книга, публикующаяся традиционным способом). Я скачиваю её, потому что с чего бы мне ждать её публикации? Я, в конце концов, трахаюсь с ним. Это даёт мне привилегии. Кобейн навострил уши и понесся к двери с низким грубым лаем. Мой пульс подскакивает, я быстро выдергиваю шнур, закрываю ноутбук, прежде чем бросаю его обратно на оттоманку. Хватаю журнал с кофейного столика, открываю его и ложусь на кушетку.

Щелкает замок передней двери, ручка поворачивается. Я не могу перестать думать обо всех тех женщинах, которые видели меня с ним во время автограф-сессий, они, наверно, думали, что я дура. Это разжигает пламя гнева глубоко в моей груди. Скрипят петли, и Джастин заходит внутрь, бросая свой рюкзак на пол.

— Так, — говорит он. Я смотрю на него над ручкой дивана, он улыбается, пока идет ко мне, чтобы обхватить меня руками. — Я, безусловно, могу к этому привыкнуть, — он целует меня. И я таю. Фигурально — таю, точно так же, как те девушки в романтических романах, я слабею от его простого прикосновения, даже при том, что хочу ненавидеть его. Он отстраняется и идет прямо на кухню, открывает холодильник и захватывает бутылку воды. Моё сердце стучит, стучит, стучит о рёбра, пока я наблюдаю, как он откручивает крышку и опрокидывает бутылку. Я наблюдаю, как пузырьки путешествуют по его горлу.