Красотки в неволе

А Пол, простофиля, только стоит и улыбается!

Дейдра обвела взглядом заполненную народом комнату:

– Ну, кто тут у нас?

– Джульетта где-то здесь, – отозвалась Лиза.

В доме, наверное, больше ста человек. Лица, лица, лица повсюду.

– Джульетта, по-моему, на меня сердится, – сказала Дейдра.

– За что?

– Не знаю. Может быть, не одобряет моей затеи с пением.

– Кстати, как у тебя с этим?

– Потрясающе! Ник звонил. Обещал попробовать устроить, чтобы я выступала с его группой.

– Фантастика! – В Лизе зашевелился дух соперничества.

Решено: праздники кончатся – и она засядет за свою книгу.

– Точно. Я и Анне хотела рассказать. Она здесь?

Лиза нахмурилась:

– Обещала быть, но я ее не видела.

– Она в жутком состоянии. И в сомнениях: может, в Лондоне слишком поторопилась, может, надо было дать ему еще один шанс…

Лиза покачала головой. Анна с Клементиной были у нее на рождественском обеде. Побледневшая и осунувшаяся Анна все время молчала. Ей, конечно, тяжело. Но Лиза по своему опыту – а внезапная потеря матери в шестнадцать лет что-нибудь да значит – знала: если все бросить, лежать и страдать, будет только хуже. Лиза, держа Анну в уме, намеренно пригласила на сегодня трех свободных мужчин.

– Ей надо просто продолжать жить. Без него ей только лучше.

– Не знаю, – с сомнением покачала головой Дейдра. – Мне Дамиан всегда нравился. Если меня спросить, с кем из наших мужей хотела бы переспать, определенно выбрала бы его.

Дейдру совершенно не заботило, где в данный момент пребывает ее собственный супруг – слышит он ее или нет. Лиза с облегчением вздохнула, обнаружив Пола на приличном от них расстоянии и, по всей видимости, поглощенным другим разговором.

– А я нет, – со смешком призналась она.

– А ты с кем? – заинтересовалась Дейдра.

Лиза снова бросила взгляд в сторону Пола.

Он, слава богу, взял другой стакан с ликером и со смаком отхлебывает. На голову выше всех в комнате, поджарый и сутуловатый от того, что вечно приходится наклоняться к собеседнику, добрый и внимательный. Привлекательные качества. Но от доброты и внимательности всего шаг до чувствительности. А чувствительность Лиза не слишком одобряла даже в подругах. Нет, определенно не Пол.

На противоположном конце комнаты Купер Шалфон углубился в разговор с мэром Хоумвуда – этот всегда являлся на их приемы, потому что Томми продавал ему машины по оптовой цене. Купер Шалфон напоминал Лизе парня, с которым она встречалась, когда работала маклером и была уверена, что не заведет собственных детей – по горло была сыта заботами и хлопотами с младшими братьями и сестрами. Тогда она находила его довольно сексуальным. Нравилась его уверенность, опытность, даже некоторый эгоизм – вроде как разрешение и ей самой быть капельку эгоистичной. Но с тех пор как она решила, что хочет нормальную семью, подобный тип мужчин потерял для нее всякую притягательность. Она знала, каково это – растить детей, и искала партнера попроще, обеими ногами стоящего на земле, такого, что не побоится запачкать руки или колени.

Кстати, где Томми? Вон он, на том конце комнаты. Возится со стерео и заразительно хохочет. Они поженились спустя год после знакомства. Еще через год родился Мэтти. Томми с тем же воодушевлением, что и она, мечтал о большом доме за городом, с кучей ребятишек и собакой. Они единодушно согласились на старомодное разделение обязанностей: Томми занимается семейным автомобильным бизнесом, Лиза отвечает за дом и детей. И это не его, а именно ее идея. Ей нравится содержать дом в идеальной чистоте, нравится самой готовить завтраки и каждый божий день устраивать ужин при свечах, она установила строгие ограничения насчет телевизора для детей. Томми гордится тем, как она играет в теннис, ее общественной работой, и он, конечно, будет в восторге, когда узнает о книге. Она подарит ему уже изданный экземпляр.

– Меня устраивает собственный муж, – ответила Лиза.

– Да ладно тебе, колись, – настаивала Дейдра. – Кто-нибудь из гостей?

Лиза огляделась и, к своему собственному удивлению, все-таки остановилась на Томми.

Дейдра засмеялась:

– Ты безнадежна! Пойду поищу кого-нибудь поинтереснее.

Входная дверь вновь настежь распахнулась и впустила очередную партию гостей. Лиза кликнула Томми – помочь им раздеться и наделить ликером. К этому моменту гости, пришедшие первыми, стали собираться по домам. Лизе уже начало казаться, что она целую вечность стоит на одном месте, здороваясь и прощаясь, когда возле нее снова появилась Дейдра:

– Тебя к телефону.

Лиза даже звонка не слышала.

– Я сейчас не могу подойти. Узнай, пожалуйста, что там такое.

Дейдра понизила голос:

– Это твой врач. Говорит, очень важно.

Ах ты господи! Уж эта доктор Кауфман… Без зазрения совести звонит в семь утра, в одиннадцать ночи, в выходные, в праздники, в любой момент, когда у нее появляется хоть что-нибудь, что она считает необходимым сообщить Лизе. Но Лиза ей все прощает за отношение – обстоятельное, квалифицированное и всегда оптимистичное. «Уверена, результаты этих анализов окажутся отрицательными, – говаривала доктор Кауфман, – но давайте все же пройдем их. Чтобы уж наверняка исключить этот вариант». А когда результаты оказывались положительными, у нее всегда находилось объяснение, почему это было именно так, и уверенность, что следующие анализы докажут – повода для тревоги нет.

Лиза плечом прижала трубку к уху, отскребая пятнышко ликера с кремового шелка блузки, совершенно не готовая услышать то, что сказала доктор Кауфман.

– Боюсь, Лиза, у меня не очень хорошие новости.

Лиза увидела в окно вереницу детей с Дейзи во главе – без пальтишек, хохоча во все горло, они мчались по дорожке.

– В чем дело?

– Результаты анализов, увы, не те, на которые мы рассчитывали. Нужна срочная операция.

Операция? Не может быть. О таких вещах не сообщают по телефону.

– У меня гости. Может быть, я перезвоню позже? Или завтра?

– Мы и так потратили слишком много времени на обследование, поскольку я, признаться, рассчитывала на отрицательные результаты. Теперь медлить нельзя. Я хочу, чтобы вы легли в больницу еще до нового года. Желательно завтра утром.

То есть… через несколько часов?!

– Так скоро?

Кто-то дотронулся до Лизиного плеча. Она не обернулась:

– Мне было бы гораздо удобнее подождать до…

– Мы уже достаточно ждали. Сейчас из-за праздников в больнице затишье. Вы должны лечь к нам как можно скорее. Если отложить до января, даже палату для вас будет найти сложнее.

– Что вы хотите сказать? – Шум окружающей ее толпы внезапно отступил. Были только она и голос в трубке. – Вы хотите сказать – у меня рак?

– Результаты всех анализов неважные. Я сама удивлена – в вашем возрасте и при вашем отменном здоровье… Вполне возможно, мы обнаружим, что дело не зашло дальше шейки матки и прибегать к радикальным средствам нет необходимости. Но я должна как можно скорее понять, с чем мы имеем дело.

Рак. У доктора не хватило мужества произнести вслух, но самой Лизе пора взглянуть в лицо этому слову, понять и принять его. У нее рак. Как у ее матери. Но ведь она совсем другая! Уж она постаралась ни в чем не походить на мать – не курит, следит за весом (мать была толстой и рыхлой), регулярно посещает врача…

– Во сколько мне прийти? – Лиза уже начала в уме прикидывать, кто останется с детьми, что можно доверить Томми, а что придется поручить кому-то другому, на сколько времени она выйдет из строя.

– Пораньше. В восемь.

– Хорошо. Буду.

Она положила трубку и, невидящими глазами глядя прямо перед собой, направилась к двери. Кто-то касался ее рук, окликал, она не обращала внимания. Томми улыбнулся ей из противоположного угла комнаты, она машинально улыбнулась в ответ.

Однако духота, толчея и гомон невыносимы! Оказавшись на воздухе, Лиза оглядела их тихую улицу. Убежать бы из дома, от гостей… Бежать, пока не рухнешь от усталости на мостовую. Но не на шпильках же? Она так редко их надевает, что едва осиливает лестницу.