Голос сердца (ЛП)

Она даже не моргает, когда слышит мой вопрос, ее взгляд заставляет меня сомневаться в том, помнит ли она, что произошло или просто не хочет рассказывать мне. После долгой минуты мягкий вздох слетает с ее губ, и она отвечает:

— Кое-кто спросил меня, где моя мама сейчас, и верхняя часть домика была ближе всего к тому месту, где я могла бы добраться до нее.

Как только я собираюсь быть в порядке, ее объяснение опустошает меня.

Когда Олив спрашивала меня, где небо, я всегда говорил, что небо в облаках, потому что сейчас, когда ей пять, так проще для ее понимания. Когда я впервые сказал ей об этом, она ответила смущенно, что не может коснуться облаков. Поэтому она не может коснуться Элли. Я сказал ей, что если она заберется достаточно высоко и закроет глаза, то сможет почувствовать облака, а также и Элли. Это моя ошибка.

— Ты же говорил мне, если я заберусь высоко…

— Я знаю, что я говорил тебе, дорогая, но я был неправ. Я…

Шарлотта подходит к нам и тоже опускается на колени рядом со мной.

— Олив, — говорит она, ее голос успокаивающий и теплый. — Если ты закроешь глазки, независимо от того, где ты стоишь, ты сможешь почувствовать свою маму на небесах. Тебе не нужно подниматься высоко вверх, чтобы почувствовать ее… — Шарлотта делает паузу, так как ее дыхание сбилось, что доказывает, насколько тяжело ей было произнести это. Она делает глубокий вздох и улыбка возвращается к ее губам, когда она продолжает: — Потому что твоя мама прямо здесь, — Шарлотта кладет руку на грудь Олив, над ее сердцем. — Закрой глаза, дорогая.

Олив закрывает глаза, но слегка приоткрывает один, чтобы скептически посмотреть на нас обоих.

— Что теперь? — хихикает она.

— Ты должна держать глазки закрытыми и представить себе, как выглядит твоя мама, как ее кожа касается твоей и как звучит ее голос.

Слова Шарлотты из сладких и успокаивающих превращаются в серьезные и правдоподобные, сочетание, которое заставляет Олив расслабиться и закрыть оба глаза.

Я наблюдаю, как Шарлотта продолжает говорить об Элли, как если бы она знала ее, и вижу, как улыбка вырисовывается на губах Олив. Связь между ними сейчас настолько сильна, что я не могу принять ее. Я не видел никогда Олив такой спокойной и умиротворенной.

— Мне кажется, я могу чувствовать ее, — говорит Олив шепотом. — Голос мамы звучит как красивая песня, а ее кожа чувствуется, как лепесточки цветка. Она похожа на меня, но взрослее, — улыбка Олив становится шире, а щечки розовеют. — Она действительно любит меня, правда?

— Больше, чем ты могла когда-либо представить себе, — говорю я ей, чувствуя, как в горле набухает знакомый узел.

— Она тебя тоже любит, папа.

ГЛАВА 6

ДЕКАБРЬ

— Месяц спустя —

— Пожалуйста, можно я пойду поиграю с Ланой на улице? — умоляет Олив. Я держал ее дома в течение последних нескольких недель, не желая спускать с нее глаз ни на секунду после того, как она напугала меня.

— Хантер, — орет ЭйДжей из гостиной. — Пусть малышка выйдет и поиграет, — иногда жить с ЭйДжеем все равно, что жить с надоедливой женой — он постоянно ноет и пристает ко мне. Это у него получается, как у лучшей из них. Самое забавное в том, что он не живет со мной, он просто проводит большую часть времени здесь, нежели в собственном доме с Алексой, и я не уверен, что могу винить его за это. Но сегодня Алекса здесь — она приходит с ЭйДжеем каждое воскресное утро на «семейный завтрак».

— Завтрак будет готов через пару минут, — кричу я им обоим.

— Бабуля и дедуля уже приехали! — кричит Олив из-за входной двери. Что она там делает? Я высовываю голову из-за угла, не обращая внимания на взбитые яйца, капающие с венчика в моей руке.

— Олив, зайди в дом! Почему ты надела теплые штаны и ботинки?

— Я хочу пойти поиграть в листьях с Ланой, — визжит она.

— Ладно, во-первых, тебе не нужны зимние штаны и ботинки, чтобы играть в листьях, во-вторых, ты наверх надела летнее платье. А в-третьих, только что приехали твои бабушка и дедушка.

— Ты отстал от жизни, — говорит мне Алекса, когда видит Оливию в гостиной. — Олив, ты выглядишь сказочно в этом наряде. Иди сюда, давай сделаем тебе прическу.

Я возвращаюсь к яйцам и вафлям — мой воскресный утренний ритуал. Кофе уже наготове, и у меня все под контролем.

— Приходите на завтрак, всем хватит! — слышу голос мамы, выкрикивающей на проезжей части. Не знаю, кого она приглашает, но предполагаю, что это Шарлотта. — Нет, не глупите! Приходите. Я принесла кофейный торт и кексы! — наступает тишина, но только на несколько секунд. — Хорошо. Конечно, дорогая, я спрошу у него.

Распахивается дверь и раздается голос папы в стиле Коржика (Примеч. Коржик — персонаж из «Улицы Сезам»):

— Где моя маленькая принцесса?

Визг Олив заставляет меня смеяться. Она живет этими «воскресными утрами» со всей семьей. Что-то есть в доме, наполненным близкими, что заставляет Олив чувствовать себя на вершине мира, и это является причиной, по которой я продолжаю организовывать эти завтраки каждую неделю, независимо от того, сколько хлопот мне это доставляет. Я не могу дать Олив нормальную семью, но могу дать ей семью, полную любви.

— Конфетка, во что ты одета? — мама спрашивает Олив. Я знал, что она спросит.

— Я увидела это в Vogue, — отвечает она. Я закрываю глаза и качаю головой. Алекса имеет такое поразительное влияние на нее...

— Очень забавно, — говорит мама. — Хантер, дорогой, — голос мамы становится громче, по мере ее приближения к кухне. Подойдя ближе, она обнимает меня за плечи и, становясь на носочки, притягивает меня к себе, чтобы поцеловать в щеку. — Привет, дорогой. Я принесла кое-что на завтрак.

— Привет, мам.

— Хантер, еще я пригласила Шарлотту. Она как раз приехала из магазина, так что я подумала, было бы неплохо расширить круг гостей, но она не хочет навязываться. Ты же не будешь возражать, если она присоединится к нам? — я улыбаюсь только потому, что я уже приглашал Шарлотту несколько дней назад, но она отказалась из-за неловкости. Я официально не представил ее остальной части моей семьи, но благодаря ЭйДжею мама знает все о ней.

— Было бы хорошо, — говорю я ей.

— Вы двое, — она прочищает горло. Я смотрю на нее, чувствуя, как жар приливает к щекам. Мама и я никогда не говорили об отношениях или вопросах относительно женщин. Элли выросла в нашей жизни, и все встало на свои места в нужное время, поэтому в таком «разговоре» никогда не было необходимости. Глядя теперь на ее приподнятые брови, я хочу попросить не спрашивать меня ни о чем.

Вместо этого я говорю:

— А что мы?

Она хлопает рукой по моей спине:

— О, Хантер, ты знаешь, что я имею в виду.

— Мы друзья, — я напоминаю ей это в пятнадцатый раз за прошедший месяц. Мы друзья — друзья, которые смотрят друг на друга совсем не по-дружески. Друзья, которые обнимаются гораздо чаще, чем друзья должны обниматься, когда прощаются поздно ночью после вечернего просмотра телевизора, лежа на диване. Друзья, которые не осмеливаются сделать шаг вперед, так как боятся потерять единственного друга. Я запал на своего друга... и не знаю, что мне с этим делать.

— Хантер, я знаю, что ты думаешь по поводу того, что я сую свой нос в твою личную жизнь. И я действительно пыталась воздержаться от этого изо всех сил за последние пару лет, — это верно, вместо этого она подсела на уши ЭйДжею, зная, что он не сможет держать эти гребаные идеи при себе. Она даже пыталась добраться и до Олив. Они оба сдали маму, но она не знает об этом. — Я просто думаю, что эта женщина хорошая, и к тому же у нее есть маленькая девочка, почти как Олив.

— Ты никогда не встречалась с ней, — напоминаю я маме.