Клуб 27 (ЛП)

— Почему? Почему никто не покупает здесь? Всё так захватывает дух.

Он пожимает плечами.

— Так устроен мир, я полагаю. Дело в том, что это началось как проект по возрождению районов, способ держать каждого занятым каким-либо делом и подальше от улиц. И как ты видишь, это сработало. Обнаружено много скрытых талантов, уровень преступности понизился, район обрёл жизнь, и по всем параметрам, это было действительно успешным.

— Ну, ты был прав, мне действительно здесь очень нравится, несмотря на жару. — Я немного обмахиваюсь своим клатчем.

Довольная ухмылка появляется на его лице, и у меня есть острое желание обнять его.

Но я так не поступаю.

Вместо этого иду рядом с ним, пока он ведёт нас через лабиринт зданий по улице, затем мы входим в парк с большими красивыми деревьями, валунами и детишками, которые сидят на них и разговаривают.

— Что это за место? Оно выглядит иначе, — говорю я.

— Это «Винвуд Дорс». Тони Голд был местным разработчиком, который был частично ответственен за преобразование Южного Пляжа в сегодняшнюю мекку. Тогда примерно двенадцать лет назад он имел представление того, что я называю «районы Элизы Дуллитл». Он спланировал проект реконструкции всего этого района, как дань городской жизни. Было имело несколько этапов — этот второй. В «Уоллс» он хотел перемен, а здесь — преемственности. Таким образом, он установил металлические роллетные ворота для использования граффити. Их не стирают годами, вместо этого они остаются покрашенными и любой, если захочет, может оставить свои отметины на них где угодно. Видишь вон там? — Он указывает на роллетную дверь посередине. На ней изображено великодушное человеческое лицо, так правдиво нарисованное, что похоже на фотографию.

— Да, это единственная дверь без граффити на ней.

— Город попросил Зи нарисовать портрет вскоре после смерти Голдена. Это была действительно большая честь, но будучи верным себе он никогда никому не говорил. Я знал, потому что состоял в комитете.

Я поворачиваюсь к Нейту и на этот раз обнимаю его.

— Спасибо тебе. Спасибо, что привёл меня сюда. Вот как я представляла себе жизнь моего брата.

Нейт не очень уверенно отвечает на объятие, но мне всё равно. Речь идёт не о страсти или желании — это благодарность. Его тёплое дыхание опаляет мою шею.

— Идём, давай я проведу тебя через Эль-Баррио.

— Ты говоришь по-испански?

— Достаточно, чтобы понимать.

Поджимаю губы вместе, приподнимая брови.

Я под впечатлением, даже если он ведёт себя безразлично.

Мы подходим к тротуару и идём вниз по улице. Когда мы прибываем к Эль-Баррио, я осознаю это сразу же. Палатки образовывают квадрат. Это полнейший хаос, заполненный людьми. Слева продавцы торгуют своими товарами. Справа — шквал выбора продуктов питания.

Нейт показывает в какую сторону идти, потирая свой живот.

— Как насчёт того, чтобы покушать? Я умираю с голоду.

Мои глаза скользят по его потрясающему рельефному прессу.

— Конечно.

Пялясь на Нейта, я даже не замечаю, как он останавливается, и я врезаюсь прямо в него. В момент, когда он поворачивается, наши губы практически соприкасаются.

Его тело напрягается, и он отдергивает голову.

Чувствуя, что немного покраснела от этого контакта, я быстро разворачиваюсь и начинаю рассматривать очки на стенде рядом со мной, выставленные на продажу.

Пока копаюсь в них, хорошо выполненная подделка «Вайфареров» темно-синего с белым цвета попадаются мне на глаза.

— Что скажешь?

— Выглядят мило.

— Может, тебе стоит взглянуть, как они на мне сидят? — Я подношу их к своему лицу и надеваю… — Что скажешь сейчас?

Он осматривает меня быстрым взглядом.

— Хорошо... в смысле, мило, — повторяет снова.

Ладно, похоже, что он либо не покупатель, либо не из тех, кто комментирует. Я поворачиваюсь к торговцу женщине, и когда это делаю, то замечаю пару красных и розовых очков. Я беру их тоже, они подойдут к некоторым мои платьям, которые я привезла с собой.

— Сколько вы хотите за эти три пары?

— Двести долларов.

Мои глаза широко распахиваются. Может быть, это и не подделки. Я снимаю с лица голубые.

— А за эти сколько?

Хрипловатый голос Нейта вмешивается в разговор, и он начинает говорить на испанском языке с пожилой женщиной за столом.

— Cuál es tu mejor precio… (прим.перев. Ваша лучшая цена...)

Слова смешиваются в беспорядке, когда между продавцом и Нейтом разговор набирает скорость. На мой взгляд, это выглядит гораздо больше, чем просто «достаточно, чтобы понимать».

— Нейт, всё в порядке. Мне действительно не нужны очки, — говорю я.

Он игнорирует меня, всё ещё общаясь на этом горячее чем ад испанском языке, а потом внезапно женщина улыбается ему.

— Si, señor, estamos de acuerdo (прим.перев.Да, сеньор, мы согласны).

Нейт вытаскивает свой бумажник и протягивает женщине пять двадцаток.

Я хватаю его за запястье, в то время как она берёт деньги.

— Нет, позволь, я заплачу ей. — Ставлю сумочку на стол и шарюсь в ней в поисках кошелька.

— Они принимают кредитные карты?

— Нет.— Его рука, нежно прикасаясь, накрывает мою.

Я просто пялюсь на него.

— Я заплатил, — говорит он.

Женщина протягивает мне небольшой пластиковый пакет, и я беру его.

— Я верну тебе деньги.

Чувствую себя идиоткой.

Он пожимает плечами.

— Я только хочу вернуть назад свои очки.

— Ох, точно. Вот, держи.

Я надеваю их на его лицо.

Нейт быстро выхватывает их у меня, прежде чем я даже успеваю надеть их ему на нос. Я стараюсь проигнорировать его реакцию и вместо того, чтобы зацикливаться на этом, достаю из пакета голубые очки, надеваю их и затем позирую.

— Прекрасно, — почти неслышно говорит он.

— Думаешь?

Мягкий, сексуальный смех соскальзывает с его губ.

Я строю из себя Мэрилин Монро и посылаю ему воздушный поцелуй.

Откуда это взялось?

Так совсем на меня не похоже.

Его взгляд прикован ко мне.

Мои щёки краснеют, и я отвожу взгляд.

— Да, прекрасно, — повторяет снова.

Нейт идет к торговым рядам, от которых восхитительно пахнет едой, и я стараюсь не отставать, но проклятые бабочки решают взлететь и замедлить меня.

Он останавливается и ждёт меня.

Начиная с блинчиков с мясом, чуррос, дешевого вина, пирога с фруктами и мясных кебабов, трудно решить, что выбрать, таким образом, мы останавливаемся практически у каждой торговой палатки, чтобы что-нибудь съесть.

— Попробуй это, — настаивает Нейт.

— Не могу. Сейчас лопну.

— Ты должна. Ты не можешь вернуться назад в Нью-Йорк, не попробовав что-нибудь из этого.

— Ладно. — Я открываю рот, не подумав.

И он делает шаг вперед, чтобы покормить меня.

Его глаза прикованы к моим губам.

Я задерживаю дыхание, и внезапно Нейт замирает.

Мы пристально смотрит друг на друга, не отрывая глаз, кажется, в очередной раз наши тела естественным образом приближаются друг к другу.

Я накрываю его руку своей и откусываю.

Он быстро убирает руку, но его тело остается рядом.

Я медленно жую.

Наши взгляды остаются прикованными друг к другу.

Когда вкус отмечается у меня во рту, я выпаливаю,

— Что это?

Момент разрушен.

Нейт отступает и смеётся.

— Пирог из гуавы.

— Ох. — Я накрываю рот рукой.

— Ты можешь попробовать его только здесь.

Я пытаюсь не гримасничать, но моя неприязнь к вкусу, должно быть, очевидна.

— Только не говори мне, что тебе не нравится это.

Я трясу головой.

— Думаю, мне нужно выплюнуть это.

— Ты шутишь?

— Нет. На вкус это будто арахисовое масло смешано с чем-то, что мне не нравится.

— Это арахисовое масло. Арахисовое масло, смешанное с гуавой.

Я глотаю то, что у меня во рту, и возвращаю ему назад всё остальное.

— Это всё твоё.

Он ухмыляется мне таким очаровательным способом, что заставляет моё сердце стучать быстрее.