Проверка на любовь

Ну и, конечно, дорожная карта наших постельных путешествий скоро стала нам известна наизусть. За довольно короткое время мы выучили все маршруты, куда нам можно было ехать и куда нельзя. Мы знали, где можно срезать участок пути, где находились самые живописные местечки, и без слов понимали, следует ли сейчас мчаться по магистрали или медленно тащиться проселочной дорогой. Все, что касается секса, и даже кое-что новенькое, становилось для нас вариациями хорошо выученной музыкальной темы.

Однако нельзя отрицать и того, что, по-своему, наш секс стал по-особенному красив. Мы стали идеальными партнерами одного акта и продолжали сближаться с каждым разом. По крайней мере, нам так казалось. Да, очень многое, да почти что все у нас повторялось, но разве не в этом и кроется сам смысл секса?

Правда и то, что элемент сюрприза испарился у нас довольно рано, и мы с удовольствием приняли привычный ход событий. Ну, и что в этом плохого? Неужели новшество — единственный критерий хорошего секса? Хотя мне знакомы люди, которые считают именно так. Эти бедолаги почему-то внушили себе, что принципы для счастливого занятия любовью и проведения костюмированного бала-маскарада — одни и те же. Но мы с Люком никогда не играли в подобные игры. Мы не переодевались и не устраивали, например, «чаепитие у викария» или «дежурство ночной сиделки». Вы можете называть меня старомодной сколько угодно, но я никогда не просила Люка переодеваться моряком и петь мне матросские песни, чтобы моя киска стала влажной (что бы он вам там ни рассказывал).

Наш секс, по крайней мере, по стандартам очень многих людей, можно честно назвать «средним», лишенным крайностей и извращений. Мы никогда не прибегали к помощи батарей, наручников, шоколадного фондю, макаронных изделий, розовых лепестков, третьих лиц, чтения отрывков из Библии или четвероногих любимчиков вроде ослов. И по большей части все у нас происходило в постели. Да-да, в постели. Я понимаю. Скучно, очень скучно.

Однако привычность одного и того же места, отсутствие всякого рода экспериментов, все это не имело для нас значения. Вернее, наоборот, даже помогало. Дело в том, что до Люка, об оргазмах я только читала в книжках, но никогда их не испытывала. В научных трудах это состояние описывалось очень сухо, без всяких там поэтических сравнений. Комплексная последовательность процессов, происходящих в момент наивысшего сексуального возбуждения, куда включаются непроизвольные движения половых органов и произвольные — прилегающих к ним групп мышц, а также нейропсихологическая реакция, выраженная в сильном и приятном сексуальном ощущении, заканчивающимся резким чувством облегчения после напряжения.

Вот что я знала об оргазме и почему-то всегда считала, что это состояние — нечто такое, что происходит с другими, но только не со мной. Это как умереть от удара молнии или выиграть в лотерею. На моих «билетах» почему-то никогда не сходились цифры. Когда мы были вместе с Сайраджем, несколько раз я оказывалась близка к оргазму, но… нет, в последний момент все почему-то срывалось. (Я имею в виду только себя, конечно. Для него получить оргазм никогда не составляло большого труда. Вот в этом, как я полагаю, тоже заключалась часть нашей проблемы.)

Тогда мне удалось успокоить себя тем, что я вовсе не одинока. Когда я должна была получить степень магистра и проводила свои исследования, я обнаружила, что женский оргазм, оказывается, такая штука, которая встречается гораздо реже, чем я могла это предположить. Научные труды на эту тему стали моим любимым чтивом перед сном. Из одного отчета я узнала, что, по статистике (и это меня тоже здорово утешило), при исследовании трех тысяч женщин выяснилось, что две трети из них никогда (или крайне редко) испытывали оргазм во время полового акта, а одиннадцать процентов не испытывали его вообще никогда. Я одну за другой проглатывала теории бородатых ученых о том, что женщина редко испытывает оргазм по вполне естественным причинам, поскольку «клитор расположен не в том месте, где он мог бы реагировать на толчки пениса». В то же время мне было страшно думать о том, что существует убеждение, будто отсутствие оргазма объясняется психологической травмой, полученной в результате раннего начала половой жизни.

Психологическая травма? У меня? Нет, лично я так не считаю.

Но, как бы там ни было, психология ли моя в том виновата или биология, но факт остается фактом: отсутствие оргазмов привело меня, как и многих других женщин, к тому, что я начала их симулировать. В этом деле я здорово преуспела, вздыхала и стонала с такой искренностью, что Мег Райан по сравнению со мной казалась жалкой дилетанткой.

Однако с Люком мне не приходилось притворяться. Я могла оставаться сама собой, работать в собственном ритме и скорости, и все происходило вполне естественно. Это случилось, как мне помнится, во время нашей пятой совместной ночи. Мой первый оргазм. Как поется в рекламе о кока-коле — это все по-настоящему! О Боже, как же я радовалась этому знаменательному событию! Я изогнулась дугой и ртом хватала сладость ощущений, в то время как все мое тело растаяло и растворилось где-то в небытие. Наверное, в земле обетованной.

Но мы с Люком и ссорились тоже. Из-за чего именно, я уже толком и не помню. Скорее всего из-за каких-нибудь пустяков. Или нет. Ах, вот, я как раз припомнила один случай. Это насчет родителей. Если быть точной, то насчет его родителей, «старого пердуна и наседки», Брайана и Маргарет. Они приезжали к Люку на выходные, и я должна была с ними познакомиться. Но только этого не произошло.

— Наверное, это не самая хорошая моя затея, — невнятно произнес он тогда, — знакомить тебя со своими родителями. Возможно, тебе с ними придется туговато, да и ты сама, наверное, еще не готова к такой встрече.

— Ты меня стесняешься, — возразила я. — И боишься услышать их мнение. А вдруг им покажется, что я тебя недостойна?

— Чушь собачья! — фыркнул он. — Просто уже через пять минут знакомства они начнут обсуждать детали свадьбы. И, кроме того, они приезжают только на несколько часов.

Этот довод показался мне убедительным, и я сдалась. Но я ему это простила. Конечно, не сразу, упаси Боже! Только после того, как он поклялся мне в вечной любви и страсти. Только после того, как он обещал меня познакомить со своими родителями в их следующий приезд, то есть ровно через месяц. И только после того, как он повалил меня на кровать и начал любовную игру.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

— Нет, я действительно тебя люблю.

— Нет, это я действительно тебя люблю.

— Докажи.

— Как?

— Сам знаешь как.

— Ах! — чмок — да — чмок — я — чмок — верю — чмок — тебе — чмок — правда! — чмок…

Он на самом деле знал как. Или я просто верила ему, когда глядела в его чистые глубокие зеленовато-серые глаза, а потом ждала его прикосновения, от которого по всему телу разбегались приятные мурашки. Ну, доставь мне удовольствие хотя бы на одну секундочку…

Все у нас получалось естественным, когда он ложился на меня, налегая всем блестящим от пота телом, и становился внутри меня большим и очень твердым. Мы переплетали беспокойные пальцы и начинали толкаться, борясь за место сверху. Вот тогда фейерверки сверкали повсюду, и огнями высвечивали наши имена на черном шелке неба, присоединяя к ним и сердечко, и стрелы Купидона, в знак празднования того факта, что так долго настоящая любовь и секс мирно уживаются в одной вселенной.

Что там однажды сказал Вуди Ален? Что секс можно считать грязным, если все сделано правильно? Ерунда какая-то. У нас с Люком не было и намека ни на какую грязь, могу вам с уверенностью это сказать. Скорее, наоборот, наш секс являлся противоположным понятию «грязь». Он был чистым и прозрачным, и все при нем фокусировалось, как в хорошем фотоаппарате. А мы были невинны и чисты, как клубнички, как говорится в одном старом стихотворении.

Но вот теперь секс или, вернее, хороший секс снова стал невозможен. В Университете Жизни я выучила этот урок еще в течение самой первой недели первого курса. И в этом только твоя вина, Люк, если ты меня слышишь.