Секвойя (СИ)

Странный шум привлек мое внимание. Он раздавался откуда-то слева, и я не мог разглядеть его источник. Секунды шли, и он становился все более гулким. Мне стало интересно, и я приподнялся, пожевывая длинную сочную травинку.

Из-за холма вскоре показался длинный поезд. Блестящий черный паровоз с красными полосами тянул за собой белые вагоны. Они выглядели старинными, и точно были не из нашего времени. «Наверно, это туристический поезд», - подумалось мне. Странно, но я никогда раньше не видел белых вагонов. Их было так много, что я устал считать. Должно быть, их было более пятидесяти…

Поезд издал громкий гудок, и выпустив облако черного дыма из трубы, запыхтел и остановился прямо напротив берега. Он был буквально в минуте быстрой ходьбы от меня. Я сидел на траве, с интересом наблюдая за ним. Я ждал, что двери вот-вот откроются, и из него начнут выходить пассажиры. Но ничего не происходило. Меня это насторожило, и я начал вглядываться в окна. Но ни в одном из вагонов я не увидел людей – окна были закрыты шторами. Прошло несколько минут, и я поежился: мне вдруг стало прохладно. Я осмотрел себя и заметил, что никакой куртки на мне не было.

И вдруг в моей голове возник один простой вопрос: а как я здесь оказался? И когда я не нашел ответа на него, вопросы внезапно посыпались один за другим. Почему я один? Почему я одет не по погоде? Почему вокруг нет ни души? Откуда здесь эта железная дорога, ведь я совершенно точно помню, что ее здесь не было?! И что это за странный поезд?

Поезд, к слову, издал громкое пыхтение, словно готовясь к отправке. Я оглянулся вокруг и мне вдруг стало страшно. Если я останусь здесь, где я буду жить? И что я буду есть? И где вообще моя гитара?! Небо вдруг начало темнеть, а поезд, испустив облачко, тронулся с места и медленно, словно давая мне возможность как следует подумать, начал набирать ход. Я совершенно не представлял себе, куда он едет. Что, если там хуже, чем здесь?

И тут меня, наконец, осенило: здесь меня ждет смерть. Прекрасная, но жуткая смерть от голода и холода. А этот поезд, куда бы он не шел, не мог сделать со мной что-то еще более плохое. Я должен был вцепиться в эту возможность, пока она у меня еще была.

И я побежал за ним. Но все вокруг словно не хотело меня отпускать: мои ноги путались в высокой траве, и я падал, поднимаясь снова и снова. Я спотыкался о гладкие, заросшие мхом камни, которые казались мне такими красивыми, и снова падал. А поезд уходил все дальше и дальше. Вокруг не было никого, кто мог бы мне помочь, как я привык. Ведь меня всегда спасал кто-то, даже от самого себя. А сейчас никакого «кого-то» рядом не было, и вопрос был только в том, могу ли я спасти себя сам?

Небо почернело, и в темноте я плохо видел, куда бегу. Но я продолжал бежать. Мне было так страшно, словно я теряю что-то очень важное. Словно я теряю себя. Но если тот, кто устроил мне это, думал, что я сдамся просто так, то он очень ошибался. Я хотел жить, и я не собирался оставаться здесь, в этом прекрасном мертвом царстве, каким бы красивым оно ни было, и какой бы покой оно мне ни дарило. Мне не нужно было это спокойствие. Я хотел жизни, с ее беспокойством и напряженностью, с разочарованиями и потерями, с ее маленькими ежедневными радостями и возможностью испытывать огромное счастье, и с гордостью за то, что я могу сделать ее такой, какой хочу. И собрав остатки сил, я испустил отчаянный рык. Испытав мощный прилив адреналина, я побежал так быстро, как даже не думал, что умею.

Мне было все равно, что мои ноги сбивались в кровь, задевая колючую траву и острые камни. Мне было все равно, что внезапно поднявшийся ветер хлестал меня по лицу. Я никогда не сдавался, и не собирался делать этого и сейчас. Когда я поравнялся с последним вагоном, потянувшись изо всех сил, и не сбавляя скорости, я уцепился за поручни, и поняв, что мои ноги больше не касаются земли, победно закричал в темноту смертельной норвежской ночи.

***

Джастин чувствовал, что спина затекла. Наверно слишком долго лежал. Потянуться он, впрочем, не смог – острая боль пронзила все тело. Отдельные ее отголоски отдавались в правой ноге, в спине и ключице. Парень открыл глаза и быстро заморгал от яркого света. Свет, как оказалось позже, был вовсе неярким, просто глаза привыкли к темноте.

Когда ему удалось слегка повернуть голову, он увидел маму, которая сидела на кресле рядом с кроватью и, склонив голову к плечу, тихо сопела. Он улыбнулся и подумал, что несмотря на усталый вид, это была самая красивая женщина на свете. Кислородная маска на лице мешалась, и он стянул ее свободной рукой. Кажется, резинка на ней оторвалась, но парень не стал слишком переживать из-за этого.

- Мам, - попытался сказать он, но ком в горле не дал сделать этого, и он громко закашлялся, постанывая от внезапной боли в груди.

Пэтти резко открыла глаза и в них быстро начали собираться крупные капли. Она даже не пыталась их сдерживать.

- Доктор! Доктор! – заорала вдруг она, заметавшись по палате. Джастин вяло рассмеялся. - Спасибо, Боже, - шептала она, обнимая и целуя его.

- Мам, больно, - застонал он.

- Прости, прости, дорогой мой, - забормотала она. – Как ты себя чувствуешь?

- Да нормально, наверно, - сказал он, пытаясь оглядеть себя. С этими приборами и трубками не было похоже, что он в порядке. – Только всё болит. Ты-то как?

- Мне было так страшно, - она приложила ладони к губам и замотала головой.

- Долго я тут был? – спросил парень. Иногда слова давались ему с трудом, словно язык заплетался.

- Девятнадцать часов, - ответила она, и Джастин бы присвистнул, если б мог. Но губы словно онемели и шевелились неохотно.

- А Том? Где он? – он вспомнил, что шел за ним, когда все это случилось.

- Он в соседней палате. Уже ест сам, - сказала мама, улыбнувшись. – А ты хочешь есть? –обеспокоенно спросила она.

Джастин отрицательно покачал головой.

- Я не чувствую правую ногу, - сказал парень, нащупывая ее свободной от трубок рукой.

- Она в гипсе, - показала рукой Пэтти. – У тебя несколько переломов.

- Отлично, - закатил он глаза.

В палату вошел доктор. Джастин слышал в коридоре какие-то возгласы, но не смог разобрать их.

- Как самочувствие? – весело спросил он.

- Нормально, - с трудом ответил Джастин.

- Ну и поломало же тебя, парень, - покачал он головой, - но я чувствовал, что ты боец, выберешься.

Тот усмехнулся. Он уже не помнил свой сон, только какие-то обрывки, поезд, и птицы, кажется…

- Мне трудно говорить… - пробормотал он.

- Это нормально, - кивнул врач, подключая к нему тонометр, и изучая показания приборов. – Это просто последствия наркоза, пройдет.

- Наркоза? – переспросил парень.

- Пришлось провести небольшую операцию на твоей ноге, там глубоко застрял осколок стекла.

- Ну что же, всё в порядке, - улыбнулся доктор. – Отек мозга спал, основные функции восстановлены, ходить и говорить будешь, - сказал он, глядя на него сквозь стекла очков. – На полное восстановление, конечно, понадобится больше времени, но все будет в порядке. А пока постарайся отдохнуть и не переутомляться.

Мама наклонилась и поцеловала Джастина в лоб:

- Там кое-кто очень хочет тебя увидеть, - сказала она, улыбнувшись и поправив его волосы, спадавшие на лоб.