Осколки (СИ)

— Я? Да вот… как-то… мысли, мысли… все перевариваю твой рассказ, — Кэлен провела, едва касаясь кончиками пальцев, по её брови к виску, заправила пряди волос за ухо, обвела его, ухо, по контуру. — Очень уж твои теории революционные…

Кара что-то бормотнула в ответ весьма невнятно: кажется, она и впрямь уже уснула, надо же, а! Кэлен, улыбнувшись, поцеловала уголок её губ, осторожно развернулась спиной к ней, устроилась уютно, повозившись, подложив себе под шею вытянутую руку Кары, вжала ягодицы ей в пах и, вздохнув удовлетворенно, закрыла, наконец, глаза. Затихла, укутанная в теплую безопасность, с удовольствием ощущая, как расслабляется, обмякает её собственное тело, как наливается тяжестью вторая рука Кары, лежащая на её, Кэлен, талии… Господи, как же хорошо!

Сон подкрался к ней ласковым котенком, замурлыкал, выравнивая её дыхание, утихомиривая сердце — и замедляя поток мыслей. Теперь они текли плавно, неторопливо, без суеты. Нет, изредка река эта всплескивала испуганными «а если»: а если у Кары не получится взломать базы данных телефонной компании? Но следом тут же накатывала ласковая волна удивительного спокойствия, уверенности: получится. Может, не так быстро, как хочется Кэлен, но — получится, несомненно. И мысли вновь возвращались в теплое русло безмятежности, продолжая свой неторопливый бег…

Кара тихо сопела горячим ей в макушку, сон мурчал в ухо, но тоже не спешил забрать Кэлен из этого мира. И мысли всё текли и текли неспешно и беспрепятственно. Итак, что известно на этот момент? Сайфер еще в бегах. Девочку, Джесси Хартли, опросили и вернули приемным родителям. Она ничего нового не рассказала: да, искала маму, да, на сайте познакомилась с миссис Даутфайер, поверила ей. Да, миссис Даутфайер сказала, что нашла родителей Джесси, да, Джесси получила инструкцию, все сделала… Что миссис Даутфайер говорила ей при встрече, там, в мемориале Эллен Филлипс? Сказала, что повезет Джесси к настоящей маме в какое-то кафе… девочка не запомнила название. Забавно, но Джесси так и не поняла, что встретилась не с женщиной, а с мужчиной, искренне удивилась, когда ей сообщили об этом.

Что еще? Квартиру Сайфера на Уиллингтон-стрит, конечно же, обыскали, но никаких следов пребывания в ней девочек не обнаружили. А значит, у Ричарда — или у его сообщника, если таковой все же имеется, — есть какое-то другое помещение, которое они используют для своих отвратительных забав… Зато в автомобиле Сайфера обнаружили ДНК всех четырех жертв: Кэйти Уоллес, Клэр Фишер, Джинни Коул и Мии Кьерра. Так что в машине они побывали все, теперь это доказанный факт. Что, впрочем, все еще не делает Сайфера насильником и убийцей. Может, он и не врал, когда с отчаянием в голосе говорил Кэлен о своей невиновности? Может, и впрямь, лишь находил девочек и привозил их своему доминирующему партнеру? Черт его знает. А с другой стороны, кто, ну вот кто способен настолько подавить Сайфера — сильного, уверенного в себе парня, социально успешного, — превратить его в марионетку, а? Кэлен перебирала мысленно всех сотрудников управления, кого знала хоть сколько-нибудь — и ни одного из них не могла представить в роли маньяка, да настолько авторитетного, что подмял под себя Сайфера. Впрочем, еще совсем недавно она и Сайфера-то не могла представить в роли насильника, убийцы — или даже сообщника… Да, черт побери, тупик. Кэлен вздохнула, повозилась, теснее прижимаясь к Каре, погладила её руку на своей талии. Что-то они упускают. Какую-то деталь, какой-то штрих не видят… и потому не складывается картинка.

Где-то на краешке сознания плеснулась рыбкой мысль… идея ли… Кэлен не успела её поймать, и рыбка-мысль потонула в медленной реке размышлений. Но что-то после себя оставила — как чешуйку не песке, и она, эта чешуйка, поблескивала теперь, цепляя внимание… И оглянувшись на эту невнятную, расплывчатую идею в очередной раз, Кэлен вдруг подумала, что ей сейчас жутко не хватает Мэйсон. На миг, совсем короткий правда, мелькнуло даже сожаление: не напрасно ли она, Кэлен, вытребовала эти двое суток? Кара уже спит, и Кэлен вот-вот присоединится к ней в этом, и ей, Кэлен, будет ведь все равно, чье тело лежит рядом, не так ли? Это одно и то же тело, ну! Да, Кара утверждает, что при смене личности и оно, тело, меняется — на клеточном уровне. А Кэлен-то что от этого? Разве она ощущает, чувствует эту разницу? Нет, же! Мэйсон ли внутри или Кара — у этого тела все та же температура, оно все то же на ощупь… Те же губы. Целуют по-разному, это да. Те же руки — они тоже прикасаются по-разному, совершенно. Но ведь сейчас, сейчас-то, тело спит, и губы не целуют, и руки — просто лежат, ничего не делают. Так какая ей, Кэлен, разница? Никакой же, ну! Зато, если бы она не отправила Мэйсон на двое суток в это их… — куда там они уходят? — небытие, да, она, Кэлен, могла бы сейчас поговорить с ней… обсудить, перебрать в который раз детали дела. И внимательная, всегда такая сосредоточенная Мэйсон, вероятно, увидела бы — да наверняка же, ну! — что они упускают. Но Кэлен лишила себя такой возможности… А теперь сожалеет, ибо когда их тело спит, нет разницы, кто там внутри — Мэйсон или Кара. Нет ведь, да?

Сожаление мелькнуло — и его тут же вымело стыдом, холодным до ожога и острым: какого черта она, Кэлен, делает? Она лежит тут в объятиях Кары и беспардонно, подло… предает её, мечтая о Мэйсон. И у нее, у Кэлен, еще хватает совести говорить, что она любит Кару? Стыдом затопило, Кэлен едва не захлебнулась им, ей-богу! А следом и злость пришла, вспыхнула, взорвалась напалмом, — злость на себя, на свою подлость, на собственные предательские мысли: да как она, Кэлен, посмела вообще такое думать? Что она себе позволяет, черт возьми? Предатель и есть! Злость превратилась в ярость, горячую, кипящую — Кэлен уже убить себя была готова, ну! И голос совести еще подливал масла в этот огонь: мол, пять минут назад ты, прижимаясь к Каре, жмурилась от удовольствия, а твое тело млело, расслабляясь в её объятиях, и чуть ли не кричало, как ему хорошо! Думаешь, Мэйсон стала бы тебя обнимать во сне, а?

Вопрос этот словно отрезвил, почти мгновенно остудив злость, заткнув совесть. А верно ведь! Мэйсон не стала бы обнимать её. Для чертовой Мэйсон объятия — это секс. И поцелуи, кстати тоже. Объятия и поцелуи без секса смысла не имеют, а бессмысленных действий чертова Мэйсон не совершает, ну. Так что сейчас она, чертова Мэйсон, абсолютно точно повернулась бы на другой бок, спиной к Кэлен, и спокойно уснула. Конечно, Кэлен могла бы сама её, Мэйсон, обнять — но это же совсем не то, правда? Вот именно.

Злость растворилась без остатка. Совесть еще покалывала, что-то там высказывая совсем уже тихим шепотом — но Кэлен её не слушала, не слышала, убаюканная вернувшимся уютным умиротворенным счастьем. Кара причмокнула губами и зашевелилась, переворачиваясь на спину, потянула за собой Кэлен — и Кэлен тоже повернулась, устроилась теперь на левом боку, чуть навалившись на Кару, положила голову ей на плечо, прижалась лбом к скуле. Вдохнула — не воздух, — счастье. То самое, уютное, умиротворенное. Не напрасно — категорически, ну! — она, Кэлен, выторговала эти двое суток. Засыпать вот так с Карой — это счастье. Чудо. Удовольствие — невозможное, невыносимое!

Снова плеснула на периферии сознания хвостом рыбка-мысль: удивительно, что… Но — Кэлен не успела узнать, что именно кому-то там внутри нее кажется удивительным: сну надоело мурлыкать рядом, под боком, и он скакнул на мягких лапках на голову Кэлен, накрыл, окутал, унес её в долину грез…

...Странно, но Кэлен отчего-то приснилась комната Кары и Мэйсон в доме Анны Льюис. Свет не горел, и синие сумерки заполняли её, комнату, просачиваясь через узкие окошки эркера. И Кара стояла там, в этой нише, смотрела на улицу. А Кэлен — позади Кары, прижавшись к её спине, ягодицам, обвив её талию руками, — смотрела туда же, за окно. Кажется, там, в синеве, даже пролетали снежинки — хотя откуда бы взяться им в это время года?

Кара молчала, и Кэлен тоже: они только что закончили тот непростой разговор, только примирились — теперь отдыхали от слов, от трудных эмоций… Но не от мыслей. Впрочем, Кэлен не знала, что происходило в голове Кары — может, она умела и там, внутри себя, создать тишину, остановив любые размышления. Кэлен же подобным навыком не обладала, увы, а потому практически никогда не могла избавиться от мыслей — иногда полезных, нужных, порой пустых, бестолковых, навязчивых. Вот и сейчас она думала. Точнее, старалась не думать. О чем? Да о Мэйсон, о своей к ней любви. О чувствах Мэйсон к ней, Кэлен. Чувствах, которых нет… или есть? Кэлен старалась, отгоняла от себя эти мысли — но получалось плохо. Они, мысли, возвращались и возвращались, липли, словно ириска к зубам, перескакивали с Мэйсон на Кару и обратно. Сейчас, во сне, в эти её размышления вплелась тема их непохожести… И Кэлен стояла, обняв Кару, и думала, как же это удивительно, что они, Мэйсон и Кара, живущие в одном теле, такие разные… даже физически, ну!.. И в то же время, у них ведь много общего, Кэлен это замечала, да… Вот, например,.. Следующая мысль настолько поразила её, что Кэлен хмыкнула Каре в макушку: