Подчинение (СИ)

— Не кончай. Сегодня — нет.

И еще через пару минут напрягся с последним толчком. Как только он вышел, я попыталась выпрямиться, и тут же ощутила руку, прижимающую меня обратно к столу.

— Я пока не разрешал тебе менять позы.

Он двинулся вперед, бросил использованный презерватив на какой-то лист, лежавший на столе рядом с моим лицом, смял вместе, медленно подошел к урне и выбросил. Затянул галстук, застегнул ремень, потянулся за пиджаком — и при этом не сводил с меня взгляда. Лишь после сказал:

— Я увезу тебя туда сам. В девять выйдешь, я тебя встречу. Без опозданий. Понятно?

— Да, господин.

— Теперь можешь быть свободна.

Я сразу поднялась, поправила юбку. Потянула вниз немного задравшуюся блузку. Щеки горят… Надо забежать в туалет и привести себя в порядок. Взяла свою папку и направилась к двери. Проходя мимо, сказала, не поднимая головы:

— Спасибо, господин.

— Подожди.

Он заставил меня повернуться к нему. Пригладил растрепавшиеся волосы. Улыбнулся.

— Как настроение?

— Мне… мне стыдно…

— В это я верю. Было больно?

— Нет, но…

— Просто было отвратительно?

Я уставилась на него — к чему этот вопрос, если и так все ясно? Он вдруг наклонился к моему уху и сказал тихо:

— Когда женщина не хочет секса вообще, то акт становится болезненным — из-за отсутствия смазки. Я тебя не возбуждал. Тогда что произошло? Возможно, ты возбудилась сама и именно из-за того, что тебе стыдно? Уверена, что в тебе нет ни капли сабмиссивности?

— Я не…

Не закончила фразу. Максим Александрович смотрел мне в глаза и, по всей видимости, сам делал выводы за нас обоих.

— Я доволен тобой. И здесь хорошая звукоизоляция. Потому в следующий раз можешь стонать громче.

В следующий раз? Я поспешила убраться подальше.

Глава 11

Денис на ужин не явился. Но мама насела на меня, при молчаливой поддержке отца.

— Сходи завтра в то кафе. Чует мое сердце, что он там уже и не числится!

— Мам! Я работаю! Я в самом деле не могу присматривать за Денисом. Почему бы тебе самой не узнать?

Она насупилась:

— Решит еще, что я его контролирую! Сопротивляться начнет, только хуже станет. А ты сестра — вмешательство сестры воспринимается легче.

— Может, мне его еще усыновить?!

— Что за тон, дочка? — гаркнул отец. — Еще скажи, что это мы с твоей матерью виноваты! Да вот только тебя тоже мы воспитывали!

Я только качала головой. Что, по их мнению, я должна сделать? Если Денис действительно уже бросил работу, если Андрюха подбросил ему очередную «блестящую идею заработка», то мне его искать по всему городу? Потом в угол поставить? Или проще передать нерадивого родственничка Максиму

Александровичу? На перевоспитание. Мысль о том, как брата

перевоспитывают, рассмешила.

— Кстати, а ты уже выплачиваешь долг? На сколько он растянется? У тебя же сейчас отличная зарплата? Одежду, я смотрю, новую прикупила — тебе очень идет!

Я выплачиваю. Я! Но почему-то разговор так и не зашел о том, что подразумевался и вклад родни. Но я сама эту тему не заводила. Знала ведь, что деньги Максиму Александровичу возвращать не придется, останется только банковский кредит. Потому отсутствие у них серьезных переживаний на этот счет не слишком злило, только раздражало.

Уходила я без пяти минут девять. На пороге обернулась:

— Я не могу отпрашиваться с работы, поэтому займитесь уже сыном сами. Наконец-то.

Отец что-то закричал вслед, но я быстро захлопнула дверь. К такому поведению родители не привыкли — даже если бы я отказалась, то обязана была долго объясняться и переживать, что всех подвожу. Но я не переживала. Вообще ни капли. Кажется, что-то во мне неуловимо изменилось: когда чаша почти переполнена, то реагируешь на любую каплю. Хватит с меня Максима Александровича, другие от меня покорности не дождутся!

Машина уже стояла возле подъезда. Когда я садилась внутрь, то заметила подходившего Дениса. Он остановился и присвистнул. Даже поздороваться с ним не захотелось — пусть что хочет, то и делает. Надоело.

Максим Александрович сдал назад и вырулил на дорогу.

— Ты выглядишь расстроенной. Это был твой брат?

— Не важно, — мне не хотелось говорить с ним. Да я сама пока толком не могла сформулировать свои эмоции.

— Сегодня тепло. Хочешь прогуляться? Темно, правда, уже.

Я удивленно посмотрела на него. Опять другой! Таким голосом любящие мужья обращаются к своим женам, если хотят их отвлечь. А он-то чего добивается? Но ответила уверенно:

— Хочу.

Он припарковал машину недалеко от сквера. Подождал, когда выйду из машины, подставил локоть. Я взялась и пошла рядом. Дорожка освещалась фонарями, и это создавало ощущение уютного коридора.

— Максим Александрович, можно спросить?

— Я думал, ты уже запомнила правила.

Я кивнула. Даже если скажу что-то не то вне квартиры, то в худшем случае просто не ответит.

— У вас есть семья?

— Родители? Да, живут в Питере.

— Вы с ними общаетесь?

— Конечно. Помнишь, в конце августа я уезжал — на три дня к ним ездил. У нас отличные отношения. Хотя… возможно, расстояние сказывается — какие-то мелочи уже не замечаются, если люди друг по другу успевают соскучиться.

— Вы не были женаты?

— Нет.

Я слышала в его голосе улыбку, и оттого настроение поднималось:

— А постоянная девушка была?

— Нижняя? Насколько постоянная?

— Ну… год или два. Но не встречи время от времени, а именно постоянная и единственная.

— Да, была.

— Вы любили ее?

— Конечно.

— А почему тогда расстались? Простите, если лезу в личное.

Я на самом деле не знала, где точка, дальше которой идти не следует. Но Максим Александрович, кажется, вовсе не возражал против откровенных вопросов. Наоборот, обдумывал каждый ответ:

— Знаешь, любовь — ничему не гарантия. Иногда люди просто друг другу не подходят. Им вместе хуже, чем порознь.

— Она вас не слушалась?

Он тихо, но искренне рассмеялся.

— Слушалась. В сексе и сессиях у нас проблем не было. Мы не сходились во всем остальном.

Затронутая тема была на самом деле интересна! До сих пор мне казалось, что в таких отношениях есть только секс и сессии, и ничего больше. Но это, видимо, только в моем случае.

— Я похожа на нее? — этот вопрос был лишь продолжением любопытства.

— Нет. Ты полная противоположность.

— Правда? В чем?

Он остановился, заставляя повернуться к нему. Я сейчас без страха смотрела в его глаза. Максим Александрович выглядел излишне серьезным, но в этой серьезности я не улавливала и капли недовольства:

— Это хороший разговор… но слишком рано.

— Мне кажется, что вовремя, Максим Александрович. Попробуйте объяснить.

Он держал меня за плечи, но задумчиво отвел взгляд в сторону:

— Сабов много. На любой вкус и любые предпочтения. Для кого-то это просто сексуальная игра, большинство проводит четкую границу — Тема и жизнь. Во время сессии они готовы унижаться и терпеть почти до бесконечности, но в бытовом общении ведут себя иначе. Это вид очень удачного партнерства. Ты не умеешь ставить границу: если доверишься, то вся, без остатка. В любой ситуации. Без капли игры или игривости, без притворства. И сама это чувствуешь, потому и боишься.

— Вы уже говорили о доверии…

— Когда мы занимались анальным сексом? — он открыто смеялся. — Кстати, как тебе?

Я задохнулась от возмущения и почти выкрикнула:

— Вот! Вы всегда так! Вам просто нравится меня смущать!

— Мне очень нравится тебя смущать, — он наклонился и чмокнул меня в кончик носа. — Очень.

Его неожиданное веселье разделить было сложно:

— Я хотела сказать, что не доверяю вам. В смысле, даже если бы захотела. Потому что вы разный. Вот сейчас… Вот прямо сейчас вы такой, в которого несложно влюбиться! Я искренне говорю, не смейтесь! А дома вы вызываете только страх — и это будто отшвыривает меня на другой полюс. Понимаете?