Мы видели звезды лишь на старых фотографиях (СИ)

По окончании поездки я расплатился с всё ещё шокированным водителем и торопливо вошёл в многоэтажное здание. Не пытаясь дождаться лифта, я направился к лестнице, даже не заметив, как быстро преодолел все ступени. Оказавшись напротив нужной мне квартиры, я почувствовал как сердце бешено заколотилось, отдаваясь где-то в горле, и ощутил подступающую тошноту. Мне было страшно. Мне было страшнее чем когда-либо в своей жизни...

Робко постучав в дверь, я затаил дыхание, не в силах даже шевельнуться. Никто не открывал. Я решил постучать снова, но уже более требовательно, после чего за дверью послышался какой-то шум, а затем она отворилась.

Глаза Георга резко расширились, как только он увидел меня. Его пальцы крепко сжали дверной косяк, а широкая грудь начала грузно вздыматься и опускаться от участившегося дыхания. Клянусь, я слышал как сильно и торопливо бьётся его сердце...

— Можно? — очень тихо и хрипло выдавил я, подняв на парня глаза.

Георг ответил не сразу. Он всё ещё оглядывал меня, очевидно, не ожидая увидеть меня на пороге его дома, но потом, наконец, ответил:

— Конечно.

Голос, всё это время звучащий в моей голове, прозвучал в реальности, и я почувствовал, как внутри меня потеплело. Этот человек существует. Он — не просто часть моих болезненных воспоминаний. Мне стало как будто легче. Если это вообще возможно...

Я прошёл внутрь сразу после того, как Георг отступил, впуская меня. Что мне делать? Что говорить? Зачем я пришёл сюда? Как всегда миллион вопросов — ни одного ответа.

— Болит? — спросил я, взглядом указывая на разбитую губу, которая, как я понял, ещё совсем недавно кровоточила.

— Здесь — нет, — глухо произнёс Листинг, заглядывая мне в глаза. Таким подавленным я его ещё не видел. Я просто его не узнавал.

Отводя взгляд в сторону, я прошёл чуть дальше и увидел на столике рядом с диваном большой букет белых лилий. Странно, я раньше не замечал, что у него в доме вообще есть цветы.

Проследив за моим взглядом, Георг улыбнулся, а затем посмотрел на меня.

— Это мои любимые цветы, — негромко произнёс он, и я тут же поднял глаза на Листинга.

Снова взглянув на букет, я до боли закусил губу и ощутил в груди приятную теплоту.

— Теперь и мои тоже, — прошептал я, и это было признание.

POV Виктория

Adele — Hometown Glory

Я никогда не увлекалась философией, но слова одного знаменитого в этой области учёного прочно засели в моей голове, не желая покидать её пределы.

«Любой человек ностальгирует, каждый из нас стремится повсюду найти свой дом».

А что, если я забыла, где мой дом? Или даже и не знала никогда. Что, если у меня его просто нет?..

Обычно, этим вопросом задаются подростки, чьё сознание постепенно расширяется, заставляя мысли засоряться разнообразными предметами внимания, вроде этих моих. Неужели я отстаю в развитии? Похоже на то.

Глядя на стремительно пролетающие за окном населённые пункты, я вспоминала себя. Себя прежнюю. Моя жизнь уже давным-давно поделила меня на два «я». Первое: счастливое, беззаботное и слепо верящее в то, что всем мечтам бесшабашного подростка непременно суждено сбыться, и… Второе «я». Не находящее комфорта ни в чём, постоянно оглядывающееся назад и думающее о том, как прекрасно было просто грезить и не знать, даже не помышлять о том, что ждёт меня впереди.

И мысленно меня тянуло именно туда, где всё началось. Туда, где я не подозревала о другой, тяжелой, затянутой чёрными тучами жизни. Туда… где существовала моя американская мечта, полная ярчайших амбиций сбыться. Возможно, оттуда и идут корни той самой ностальгии. Ведь что-то упорно подсказывает мне, что мне надо туда… Возможно, для того чтоб вспомнить что-то, о чём я давно забыла. Или для того, чтобы ответить на свои вопросы.

Поезд Лос-Анджелес — Трентон отправился ровно час назад, и я словно приросла к своему жестковатому сиденью у окна, не в силах шелохнуться, не замечая вокруг себя никого и ничего. Я как всегда плыву по течению, пусть на этот раз и имитированному.

Вместе с плывущими и заливаемыми нежданным ливнем улицами, в моей голове проносились еще свежие воспоминания прошедшего вечера и утра, складываясь в корявую и неприятную взгляду мозаику.

«Я не могу сказать, что люблю тебя».

«Я не могу не жить прошлым».

«Наш прекрасный Дон Грант любит тебя, Виктория МакИвен!».

Все эти приносящие боль, произнесённые в суе опрометчивые слова звучали в моём сознании отвратительной, почти уродливой скороговоркой. Насилу ухмыльнувшись, я подумала, что из этой бессмысленной херни вышел бы отличный рэп, жаль, что я не парень в глупых широченных штанах, и нет у меня контракта со звукозаписывающей компанией. Ведь именно так они, рэперы, и делают: записывают свой второсортный бред, чтобы отомстить бывшим и показать, насколько глубоко они разбиты после всего.

А бред ли это? И можно ли уже называть Билла моим бывшим? Чёрт знает, но теперь у меня есть неограниченное количество времени, чтобы это понять. Ведь я позорно сбегаю от своих проблем, думать о которых мне больше невыносимо…

Проведя по карману джинсов и нащупав в них отключенный мобильный телефон, я тут же положила руку обратно на своё колено. Зачем он мне сейчас? Зачем снова себя жалеть, принимать ненужные звонки и сообщения, объяснять, где я и по какой причине не хочу выходить на связь?

Бросив взгляд на небольшой ранец, стоящий в ногах под сиденьем, я горько усмехнулась: это всё, что у меня сейчас есть. Всё моё жалкое существование, небрежно затолканное в эту многострадальную сумку… А больше у меня ничего и нет.

Перед глазами тут же замаячило обеспокоенное лицо Эмили, которая, к моей неожиданности, безмолвно помогла собрать мне сумку и, провожая меня до такси, лишь попросила возвращаться скорее. Она знала всё заранее. Знала, что ничто не бывает идеально, что мне снова будет больно, и уже была к этому готова. Я бы даже не удивилась, если бы узнала, что вещи, которые Эмили помогла сложить в мою сумку, она приготовила заранее. Крэнстон всегда была права. И я обязательно скажу ей об этом. Но чуть позже…

Иногда нахождение в прострации успокаивает. Сейчас я уже за пределами города ангелов, но и до Трентона ещё далеко. Идеально. Ах, если бы у меня только была возможность никогда не покидать эту серединную позицию, в которой не нужно страдать, принимать решения, слышать режущие по сердцу слова и говорить их самой… Жизнь за «бортом» кипит, люди спешат, каждый в своём направлении, а я просто плыву, подчиняясь железной машине, которая отвезёт меня куда угодно…

— Не спится? — глубокий низкий голос по правую руку от меня заставил встрепенуться и на секунду оторваться от почти мазохистских рассуждений, которые уже начали превращаться в моё хобби.

Седовласый мужчина почтительного возраста, невесть откуда появившийся на сиденье рядом со мной, улыбался одними лишь тёмными глазами-жучками и кивнул на остальных пассажиров поезда, пожелавших провести долгое время в пути во сне.

— А… Ну, что-то да, сон не идёт, — растерянно ответила я, мельком оглядывая новоиспечённого соседа. В своей жизни я повидала много городских сумасшедших, любящих докопаться в общественных местах, но этот человек вовсе не был похож на одного из них. Идеальная осанка, опрятная одежда, приятные английские черты лица… Мужчина располагал к себе, хоть и видела я его впервые.

— Недавно ко мне на сеанс пришел молодой человек, думаю, примерно вашего возраста, — сняв с головы очки, незнакомец осторожно прикусил кончик дужки и отложил в сторону свою газету, уставившись куда-то в конец вагонного прохода. — Он не видит снов уже несколько лет. Представляете, каково это? Ведь сон — это… Это целый сюжет, — бросив на меня короткий взгляд у и снова улыбнувшись одними лишь глазами и морщинками вокруг них, восторженно промолвил седовласый.

— Вы… Психотерапевт? — не подумав, сразу же озвучила свою догадку я, а мужчина лишь тихо рассмеялся, кивнув серебристой головой.