Одиночество вдвоем (СИ)

Мама вновь принимает меня в свои объятия. Я поднимаю лицо, смотря ей в глаза, чтобы здраво оценить состояние. Женщина все так же улыбается, поглаживая мои волосы.

Странно, вот она, здесь. Рядом со мной, греет меня. Но я не чувствую её. Не ощущаю её присутствия.

Словно она - не она. Пустая.

Хмурюсь, прижимаясь лбом к её шее.

Пустая, но такая “теплая”.

***

Дилан не кричит по ночам. Он лишь просыпается в поту, давясь собственной слюной.

- Черт! - Выругался. Садится, вытирая мокрое лицо. Холодное, хотя лоб и глаза горят. Дышит. Его темная комната разрывается от вздохов. Мгла сгущается. Её будто можно пощупать руками.

Ночь. И ничего больше.

Чешет голову, сильно сжимая волосы пальцами. Тянет. Его накрывает ужас, ибо в носу неприятно колит, а в глотке першит. Махнул руками перед собой, словно отгоняя темноту. Сгибает ноги в коленях, поставив на них локти. Перебирает пальцами. Одну ладонь подносит к губам. Выдыхает сквозь сжатые зубы.

Голос. Слышит этот чертов голос.

Поднимается с кровати. Встряхивает ногами, еле держит равновесие. Дилан привык жить в темноте, поэтому глазам не трудно привыкнуть. На столе лежит сваленная одежда. Парень откапывает кофту, роясь в карманах. Ищет.

Зажигалка. Пакет.

Вытаскивает один небольшой сверток, напоминающий сигарету. Самокрутка.

Сует в рот, зажимая между зубами. Щелкает зажигалкой. Ничего. Лишь яркие искры разлетаются в разные стороны.

- Твою, - рассержено бросает зажигалку в сторону, а самокрутку куда-то в темноту, на пол. Вновь роется в карманах, откидывая одну кофту за другой. Ищет телефон. Откапывает на дне, под всеми вещами. В глаза бьет экранный свет. Включает фонарик. Его руки трясутся. Обе. Нет, не от нервов.

Открывает верхний ящик стола, убирая тетрадь.

Пакетики. Иголки. Тюбики.

Берет ремешок, садясь на кровать. Телефон зажимает между зубов. Ремень затягивает вокруг плеча. Дрожащие пальцы мешают. Дилан торопится, будто ему это необходимо, хотя в подобном нет нужды.

И он это понимает.

Сильнее затягивает, сжимая и разжимая ладонь.

Ему необходимо избавиться от голоса в его голове.

Лицо начинает сильнее потеть, а дыхание окончательно обрывается, когда парень роется в ящике, вытаскивая один прозрачный пакетик.

Невольно прикрывает глаза, чувствуя биение сердца, что давлением ударяет в голову.

Успокойся.

Делает это не в первый раз, тогда, отчего это волнение?

Пальцами вынимает из пакетика уже готовую дозу.

У Дилана нет зависимости.

Кусает губы, судорожно глотая пыльный комнатный воздух.

У него есть только странное желание, необъяснимая тяга.

Вводит иглу в выступающую вену. Роняет с мокрых губ глубокий стон. Сжимает веки, сильно сутуля плечи. Сгибает туловище, чуть ли не касаясь холодным лбом колен.

Вдох-выдох. Одно нажатие - и он в порядке.

Будет в порядке, когда прекратит слышать её.

Падает на кровать, ложится головой на тонкую подушку, уставившись перед собой. Уставшие сонные глаза готовы вот-вот закрыться, но продолжает смотреть в темноту, будто ищет кого-то. Словно там кто-то есть.

И перед глазами появились блики. Яркие, тусклые, светлые. Приятная вибрация внизу живота.

Дышит. Смотрит. Ищет что-то. Там, во мраке ночи. Ждет?

Но ведь никто не придет к тебе, Дилан.

***

Легкий, теплый ветер ласкает кожу. Я полной грудью вдыхаю. Легко, без тяжести.

Сижу на трибунах, действительно, наслаждаясь обеденным перерывом. Сиделка приготовила мне еду. Я не припомню, когда в последний раз так хорошо питалась. Расслаблено сутулю плечи, прикрывая глаза. Солнце греет, не щурюсь, ибо его лучи не раздражают.

Я приехала на автобусе. Отчим не поднимал меня сегодня, он не заходил ко мне, не подвозил до школы, как это делает обычно. Думаю, эти действия вызвали бы много вопросов и непонимания со стороны матери и сиделки тем более.

Он ведет себя непринужденно, но я чувствую его раздраженность, ведь теперь мать в сознании, и она понимает всё происходящее вокруг. Отчим не может вольничать. Он - не собственник дома, в котором мы живем, поэтому, фактически, не может командовать мной, и не имеет права свободно распоряжаться многими вещами. Моя мать умна. И, несмотря на свою любовь к нему, пару лет назад, во время бракосочетания, она позвонила своему адвокату, заключив договор, чтобы вся её собственность не распространялась на жениха.

Значит ли это, что между ними всё было не так гладко?

Кручу головой. Неважно. Не хочу думать об этом сейчас. Не желаю засорять освободившуюся от дерьма голову.

Мне легко. Сейчас.

Открываю бутылку, поднося её к губам, но замираю, хмуря брови, когда слышу голоса. С интересом наблюдаю, как на поле выбегают парни. Судя по тому, что вместе с ними тренер, - это команда. Неужели они тренируются даже в обед? Господи, мне их жалко.

И да, я не знаю, как реагировать на Ника. Парень улыбается мне с поля, быстро поднимаясь по ступенькам ко мне.

Он, вроде, кажется нормальным. Вполне приветливым, но я чувствую фальшь. Таких людей не может существовать в природе. Мое сознание борется с мыслью, что этот человек на самом деле хорошо относится ко мне.

Подводные камни, Эви.

Они везде.

- Привет, - Ник ставит руки на талию, смотря на меня. Он поднялся наверх, а у него даже нет одышки? Я бы свалилась еще в самом низу.

- Привет, - мои волосы не убраны в пучок. Да. Они распущены, поэтому лезут в лицо, но мне это нравится.

- Ты обычно здесь не обедаешь, - замечает Ник.

Обычно? Это немного насторожило. Он наблюдает за мной?

- А вы, - сама не понимаю, почему меняю тему. - Вы занимаетесь каждую перемену?

- Да, - Ник чешет макушку, посматривая в сторону поля. - Тренер нас не щадит.

Мне нравится, что он улыбается.

Неловкая пауза. Я ерзаю на месте, потирая коленки. Давно не общалась с парнями вот так. Наедине. Уж позабыла, что такое - эти молчаливые паузы.

- Спасибо за вчера, - кусаю губу, нервно смотря по сторонам. - Выручили.

- Ничего, обращайся, - Ник вдруг поднял руку, махнув, словно подзывая кого-то. Я перевела взгляд на поле и немного поникла, обняв себя руками. Темноволосый парень явно недоволен тем, что его друг поднялся так высоко.

Если честно, то их дружба - это восьмое чудо света. Они такие разные, что я ломаю голову. Ибо не понимаю, как они ещё друг другу глотки не перегрызли? Хотя, Ник бы не стал лезть в драку. Я уверена, а вот Дилан…

- Кажется, я ему не нравлюсь… - шепчу вслух, но рассчитывала сказать это про себя. Ник смеется, щуря глаза от солнечного света:

- Не обращай внимания, ему никто не нравится, - улыбается, шепча, когда О’Брайен настигает нас. - А если быть честным, то к нему тоже особой любовью никто не горит.

- Ты издеваешься, - это констатация факта. Дилан согнулся пополам, опираясь рукой на спинку сидения. Тяжело дышит. Одышка? Он ведь игрок. Они с Ником даже в физической подготовке разные.

Дилан садится на сидение, что находится в соседнем ряду, передо мной. Ставит ногу на спинку сидения, завязывая шнурки:

- Нас и без того дрючит этот придурок, - кашляет. Ник улыбается, тоже присев:

- Это же здорово.

Я опускаю глаза на бутылку с водой, нервно покусываю губы, наклонившись вперед:

- Хочешь пить? - предлагаю Дилану. Тот не реагирует, поэтому чувствую, как меня накрывает смущение. Ник сжимает губы, как бы понимая моё состояние, поэтому меняет тему:

- Я слышал, ты занимаешься в балетной студии.

Я убираю локоны волос за ухо, кивая.

- Слышал? - Дилан бросает смешок.

Ник тыкает его пальцем, поднимаясь:

- У нас сегодня игра, - смотрит на меня, явно нервничая. - Ты, наверное, не увлекаешься футболом и…

- Черт, Ник, она - “балеринка”. Думаешь, ей делать больше нечего, кроме как смотреть футбольный матч? - Дилан будто подгибает уверенность друга.

И почему этот тип говорит обо мне в третьем лице? Он частенько так делает, даже если я нахожусь рядом.