А звезды падают вверх (СИ)

Я, которая терпеть не может выяснения отношений и не навязывается мужчинам, более того, ненавидящая прощальные встречи, которые они мне устраивали. Позвоню ему…

Улица встретила солнцем, шумом проезжающих неподалеку машин, и это отвлекло, успокоило. Мы пересекли дворик, подошли к дороге, и я увидела красную иномарку. Не Павла, нет. Ту я запомнила и могла узнать даже без номерных знаков. Эта была роскошней, наверное, и стоила дороже, но она была красной, и я невольно скривилась, когда заметила, что Назар остановился именно возле нее.

Конечно, это его машина. И какая мне разница, что она красного цвета, который я с недавних пор терпеть не могу? Павла в душе отпустила, а красный цвет все еще ассоциировался с неприятным. Пройдет.

— Наташ?

Заметив в глазах Назара вопрос, призналась:

— Не люблю красный цвет.

— Я тоже, — к моему удивлению, согласился он. — Когда за рулем. А сейчас нормально.

Он взял меня за руку, и когда загорелся красный свет светофора, мы перешли на другую сторону улицы. Назар подвел меня к черному внедорожнику, и после короткого писка сигнализации помог забраться в салон. Только когда мы отъехали, я оглянулась на красную иномарку и облегченно выдохнула. Едва успела подумать: как хорошо, что Назар принял мою реплику на счет светофора, как он спросил:

— Моя машина тебе нравится больше, чем та?

— Однозначно, — я улыбнулась.

— Что еще раз доказывает, что у тебя хороший вкус.

— Еще раз? А что было доказательством в первый?

— Я.

Глава 11

Признаюсь, я ожидала от Иры более ярких эмоций, а она, увидев в дверях офиса меня вместе с Назаром, только сказала:

— Ну, наконец-то.

И продолжила щелкать мышкой, ведя с кем-то бой на экране.

— Ты что, по мне совсем не соскучилась? — подойдя к ней и чмокнув в макушку, поинтересовался Назар.

— Соскучилась, конечно, — отказалась от предположения Ира, — просто надеюсь, что теперь ты будешь появляться в городе чаще, и я скоро опять тебя увижу. Ты надолго, кстати?

— Нет, завтра утром уезжаю обратно.

— Жаль, — Ира все-таки отвлеклась от игры и посмотрела на него, — а я думала, ты… вы, — кивок в мою сторону, — вечером заедете. Дети и Миша были бы рады.

— Я не могу. И Наташу тебе не отдам, — улыбнулся Назар. — Сама понимаешь, уезжать рано утром, так что…

— Ну да, ну да. Ладно, — если Ира и обиделась, то тут же простила брата. — Но в следующий твой приезд чтобы оба были у нас. Как хочешь, планируй на день больше, но семейный ужин обязателен.

Чтобы никто не увидел, как я покраснела при упоминании семейного ужина, я шире распахнула окно и выглянула на улицу. Город гудел машинами — уже начали образовываться пробки (старая часть города, узкие улицы), и у некоторых водителей сдавали нервы. А Назару куда-то ехать по этим пробкам…

— До вечера, — он обнял меня со спины, лизнул в шею и, не позволяя обернуться, прошептал: — Мне нравится, когда ты в этой позиции.

А потом отстранился и быстро вышел из кабинета. Я видела, как он уверенно пересекает улицу, видела, как садится в машину, не замечая, что я за ним наблюдаю, видела, как отъезжает спустя пару минут… И заулыбалась, как полоумная, когда он посигналил. Он видел. Он знал. И, возможно, тоже наблюдал за мной из машины.

Целый день я была необычайно счастлива и рассеяна. Ира пыталась настроить меня на работу, но я так нелепо рассортировала документы, что она вытащила их из папок обратно, образовав на моем столе свалку, и позволила пробыть в этом беспорядке до завтра.

— Да уж, — только и вздохнула она, — а я уже и забыла, как это прекрасно — влюбиться по уши.

— Это ты про кого? — витая в облаках, поинтересовалась я.

Мне достался укоризненный взгляд, будто я что-то скрываю, и вздох, намекающий, что сколько бы ни скрывала, меня все равно уличат.

Ну и пусть. Ну и ладно.

Я мало воспринимала реальность, то и дело вспоминая, как шагнула к Назару, как его обняла, а потом…

Вспоминала и краснела. Краснела и опять вспоминала. И литрами пила кофе, потому что работать все равно не могла, а день был нескончаемо нудным.

Но неожиданно часы показали шесть часов вечера, и я, встрепенувшись, достала из сумочки пудреницу, помаду и начала приводить себя в порядок.

— С возвращением в реальность, — поприветствовали меня из-за стола напротив.

— Я была сегодня плохой подчиненной, да? — расплываясь в улыбке, поинтересовалась я.

— И ты еще спрашиваешь? У тебя совесть есть? — Прерываясь на тяжкие вздохи, которые вместо слов должны были поведать о моем поведении, Ира начала красить губы. А потом, взглянув на меня, сказала: — Знаешь, видеть в тебе счастливого человека мне нравится гораздо больше, чем усердного бухгалтера.

— Спасибо, — я подбежала к Ире и шутливо чмокнула в макушку, как Назар утром.

— Отлично, — осмотрев себя в зеркало, сказала подруга. — Твой мокрый поцелуй лучше геля уложил мои волосы.

— Поцелуй не был мокрым! — возмутилась я.

— Был. — Ира спрятала пудреницу и помаду в сумочке и направилась к двери. — Жаль, что у Назара волос нет, а то бы и он оценил.

Представив себе живописную картину, как я подкрадываюсь к мужчине, чтобы сделать ему с помощью поцелуев укладку, я рассмеялась. А потом у меня вдруг возник вопрос.

— Слушай, — окликнула я подругу, когда она уже шагнула в коридор, — а он… всегда был лысым?

— Нет, — ответила она. — Только при рождении и последние несколько лет.

— То есть, такая прическа — это его выбор?

— Ну да. Я же тебе говорила, что после того, что случилось с сыном, он начал все сначала. — Я кивнула, и Ира продолжила. — Ну вот, он изменился, Натали. Сильно изменился. И не только внешне. А волосы… понимаешь… — Она зашла обратно в кабинет, прикрыла дверь и только после этого сказала: — У Назара и у его сына были очень густые черные волосы. Они с мальчиком были как две копии — большая и маленькая. У них даже прически были одинаковые, мальчик очень любил отца и во всем хотел быть на него похожим… А после аварии… Последний раз я видела Назара с волосами на похоронах сына. Потом… уже нет. Я думаю, он сделал это, чтобы как-то пережить смерть сына… чтобы не видеть его каждый день… в зеркале. Понимаешь, Натали?

Я кивнула. Да, я тоже теряла близкого человека. Это был дедушка. Бабушку я не застала, а вот дедушку любила и помнила хорошо. Возможно, кто-то подумает, что это другое, не та любовь. Но мне кажется, любовь бывает разных оттенков, но она или есть или нет. И, уходя, неизменно приносит боль. Разной степени, но с обязательным опустошением после.

— Ир, — трудно было задать вопрос, но я решилась, — кто был тогда за рулем?

— Назар.

— Точно он? — усомнилась я. — Просто сегодня мы ехали, и я обратила внимание — он очень уверенный водитель… Может, это была жена?

— Ты заметила, что когда он улыбается, рот выглядит немного кривовато?

— Да, но…

— Это осталось после аварии. За рулем был Назар, Натали.

Мы помолчали. Ира подошла к окну, а я так и сидела за столом, глядя прямо перед собой.

— Жена не смогла его простить, — сказала подруга. — Нашла сначала одного любовника, потом другого… Она лишила его многих друзей, Натали. И все равно не смогла простить. Только когда вокруг него образовался вакуум, никого близкого — одни деловые… коллеги, — быстро взглянув на меня, Ира перевела дыхание, — она отпустила его, подав на развод. Мне пора, Натали. А ты… ждешь Назара?

Я поняла ее настоящий вопрос. Он звучал иначе. Она не просто спрашивала: жду ли я? Она спрашивала: жду ли я его после всего, что узнала?

— Да, — ответила я.

Ира ушла, я осталась в офисе. Приподнятое настроение, в котором я пребывала весь день, улетучилось. Не потому, что мое отношение к Назару изменилось из-за его прошлого. А потому, что я искренне сопереживала тому, что случилось — с ним, с его сыном, с женщиной, которая не смогла простить, и потому потеряла и ребенка и мужа. Жаль, безумно жаль, что иногда жизнь, играя со скоростями, забывает включить тормоза…