Черноглазая Марьяна (СИ)

- Олегу нравилось возиться с трудными подростками, - с грустью поведала Людмила, -Его усыновила одна хорошая семья. Его приёмные родители умерли, когда Олег учился в вузе. Жаль, я их не знала. Но судя по рассказам мужа, они дали ему столько доброты, что он готов был поделиться ею со всем светом. Меня раздражало, что тратит силы на глупых строптивых мальчишек и совсем не стремится к карьерным высотам. – Желе печально вздохнула. - Я не ценила его, даже считала слабым... Лишь три года назад, когда его не стало, поняла, на самом деле Олег был сильной личностью. Это именно он всегда во всём меня поддерживал! Без него я сломалась… Бросила диссертацию, руководящую должность, перешла работать на «скорую помощь», где всё мимолётно и недолговременно – окажешь помощь, привезёшь и прощай!

Из исповеди Ирины стало известно, что её связь с Голубевым-старшим длилась 16 лет, с тех пор, как она, окончив медицинский колледж, пришла работать в больницу медсестрой.

- Я влюбилась в него, как дурочка, - призналась женщинам, - мне было всё равно, что женат, что сын у него. Он был для меня кумиром, богом: его руки спасали даже тех, кто считался при смерти. Мы встречались украдкой. Он снял для меня квартиру. Я думала, он бросит семью и будет со мной всегда. Однажды поставила вопрос ребром: или вместе, или уеду в Питер. Уехала, а он даже не позвонил… Через год вернулась, и снова у нас любовь закрутилась.

- Ты никогда не сталкивалась с женой Голубева? – поинтересовалась Людмила. – Я знаю, она дочь одного из краевых управленцев здравоохранения. И мне кажется, неплохая женщина.

- Да, я её видела и была поражена: умница и красавица! – спокойно произнесла Ирина и грустно улыбнулась. – Очаровательная голубоглазая блондинка, милая и приятная во всех отношениях, я по сравнению с нею - большеротая уродина.

- Ну, ты не такая уж уродина! – возразила Людмила и воскликнула в сердцах: – Однако отчего этому стервецу неймётся! Ходили слухи, что Голубев не только с тобой гулял. О, извини! Такта во мне всегда не было ни на грош.

- Да, что уж там! – махнула рукой Ирина. – Знаю сама, не верный он никому – ни жене, ни любовнице. Мы столько раз из-за этого ссорились и расставались!

- И ты терпела! – возмутилась Марьяна.

- Я любила его, это было что-то вроде гипноза. Увижу и теряю разум.

- Ты сказала, любила! – обрадовалась Желе. – Может, теперь твоя любовь угасла, наконец?

- Сейчас мне кажется, угасла, - ответила Ирина. - Он, как только я забеременела, перестал приходить и звонить. Скорее всего, завёл новую пассию. Ну и пусть! А я буду с сыном жить!

- Правильно! – поддержала Людмила. – Переедешь ко мне, у меня двухкомнатная квартира. Не пропадём, вырастим мальчишку. А неверные мужики пусть катятся по своей нечистой дорожке ко всем чертям!

Едва успела закончить фразу, как застыла в немом изумлении, уставившись в сторону возвышающейся над ними горы.

- Что это было? – наконец, оправившись, еле-еле раздвигая губы, тихо пробормотала Людмила. – Мне показалось, что-то белое прошлось по сопке.

- Может, это женщина в белом из легенды аборигенов? Она якобы является к тем, кто оказался в беде, - предположила Марьяна то ли в шутку, то ли всерьёз. – А что, мы же терпим бедствие. Вот женщина нас своим появлением морально и поддерживает, чтобы мы сохранили силы и дождались помощи.

- А я тоже слышала о белой женщине в горах, - подала голос Ирина, - вроде как она разбилась о скалы, когда узнала, что мужа убили.

- Жениха, а не мужа, - мягко поправила Марьяна, - по преданию, она была невестой верховного жреца, пожертвовавшего жизнью за мир между сородичами.

- Вот ещё одна невинная жертва привязанности к мужскому племени! – воскликнула с возмущением Ирина. – Ну, не вредители ли они!

Буквально через несколько секунд на дороге вверху загудели машины. И спасатели из явно «вредительского племени», сильные и умелые, ловко вытащили их на руках по крутому каменистому склону к долгожданной «скорой».

Марьяна до сих пор ощущает эти приятные руки, как крепко держали её, прижав к груди, словно какую-то драгоценность, и бережно несли. Поначалу она сопротивлялась, говорила, что сама в состоянии идти, но спасатель, парень с могучими мускулами, без слов подхватил девушку и понёс. Никогда никто не носил ещё её на руках.

А ведь это настоящее блаженство, пусть даже руки случайные! Она не помнит отца и любви его не помнит. Илью же с такими нежностями, как носить жену, просто представить невозможно, хотя не был хилым и имел благодаря занятиям спортом почти атлетическое сложение. Но наяву был чопорен и полон собственной важности. Марьяне же всегда хотелось, чтобы кто-нибудь однажды поднял её на руки и покружил под вальс композитора Доги, как героиню в старом российском фильме по произведению Чехова.

Через несколько дней после того, как привезли их в больницу, начались заморозки и выпал снег.

Первой посетила Марьяну мама. Она привела с собой в больницу десятилетних двойняшек – светлоглазых в отца и темноволосых в мать – Люсю и Славика. Оба непоседы, каких ещё поискать.

- Ты теперь героиня! – ворвавшись в палату, горделиво завопил во весь голос Славик. – Тебя, Марьяна показывали по телику и сказали, ты всех-всех спасла и мальчишку вытащила из живота тётеньки! Это здорово! Мне все ребята из класса завидуют. Только не понимаю, зачем ты мальчишку вытаскивала? Что он не мог посидеть в брюхе, пока вас не спасут из вражьего плена?

- Никакого плена не было, - засмеялась Марьяна и крепко обняла брата и сестрёнку. – Была обычная авария.

- Ну, что я тебе говорила?! – обрадованно воскликнула Люся. – Ты одним ухом слушал, а я двумя. По телику сказали, пьяный водитель самосвала налетел на «скорую помощь» и свалил её под гору.

- Но с вражеским пленом гораздо интереснее, - заупрямился Славик. – В темноте наверняка всяких злых приведений и чудовищ было навалом, правда ведь, Яна?– Иногда младший брат сестру называл так, как в детстве, когда плохо выговаривал буквы.

- Верно, - ответила ему Марьяна. – Было темно и страшно. Но нас было трое. Мы вместе справились, в одиночку было бы куда труднее.

На следующий день пришли её навестить, как ни странно, пятеро сокурсников, среди них были Вика Белова, Наташа Холодова и Паша Орлов.

- Мы были просто поражены тобой, Оленева, - вкрадчиво защебетала Холодова, искоса поглядывая на красавца Орлова, который, к Наташиному сожалению, давно уже не считался её парнем – их роман продлился всего несколько месяцев, поскольку непостоянное Пашино сердце, не выносившее затяжных привязанностей, увлеклось новыми дамами. – Вашу историю показали даже по центральному телевидению!

Давать интервью телевизионщикам Марьяна категорично отказалась, сказала, что ничего героического не совершила, просто-напросто выполняла свою работу.

А вот Ирина с Людмилой охотно перед камерами разговорились, поделились с журналистами всем, что пережили в ту ужасную ночь после аварии, к тому же в один голос твёрдо заявили: если бы не умелые действия Марьяны, не выжили бы и ребёнок не родился бы здоровым! Приводили в пример отдельные эпизоды из их выживания. В изложении журналистов они приобретали ореол героизма и романтичности, словом, звучало всё возвышенно, невероятно и занятно.

От этого Марьяне становилось крайне неудобно и почему-то стыдно, словно это она хвалится, а не её хвалят. Ей пришлось посмотреть репортаж в новостях, когда лежала в общей палате: у одной из больных был телевизор. Едва вытерпела – до того чувствовала себя неловко, ведь получалось, она одна боролась с невзгодами, обрушившимися на них. Но это не так!

Посетил её и Сергей Голубев. Оказалось, он подрабатывает в одном из отделений больницы. Явился в белом халате, отчего яркие глаза его, «смазанные» холодной белизной, казались, скорее, серыми, чем голубыми.

Держался необычно скромно, совсем не похож был на самого себя – задиристого и самоуверенного. Зашёл в палату и застыл в нерешительности у порога. Прежний Голубев сразу же уселся бы на стул и стал насмешничать. Теперешний дождался разрешения пройти и только тогда расположился на стуле. И уставился на Марьяну немигающим печально-тревожным взглядом.